Глава 2. Старый друг

Наконец мы притопали во двор. Сытый желудок немного согрел конечности, хотя на самом деле странно. Ведь глядя на физиологические свойства организма, всё должно быть не так. Для переваривания пищи желудку необходимо большое количество крови. Кровь отступает от конечностей и стремится к желудку. Поэтому нежелательно плавать после приёма пищи до момента полного переваривания. Следовательно, пальцы не снабжаются достаточным количеством крови и скорее замерзают. Однако этот же дефицит жидкости и уменьшает отдачу тепла. Да и пирожочек горячий. Так что всё логично.

До похоронной процессии оставалось меньше получаса, поэтому мы поспешили подняться. Как оказалось, у Александра почти не было друзей, поэтому его жена Настасья решила нанять двух забулдыг, чтоб те несли гроб. Основной присутствующий контингент – это бабы. Друзей у него не было, многие говорили, потому, что жена их всех отшила от него. Хороший был мужик, сильный, волевой. Всегда с ним можно было выпить и ни кем он не брезговал. В долг всегда мог дать. Трудолюбивый. Однако всё это длилось до тех пор, пока он не влез под каблук. Жена его поначалу тихая была, скромная, худенькая. Но шаг за шагом, близкие начали замечать, как он меняется. Друзья ему стали не друзья вовсе, позабыл он их. Высокомерным стал, остепенился. Из пластиковой посуды пить перестал. И ценности у него другие стали. В общем, загубила баба мужика, вот теперь и лежит он в деревянном ящике. Однако не мне судить, ведь со стороны всё выглядит иначе, чем изнутри, моя история тоже не благополучная.

Мы вошли в квартиру. В коридоре на двух табуретках одиноко стоял гроб с покойником.

Деревянный ящик, обтянутый тонким синтетическим сукном, края которого не обшиты по разрезу. В нём, закутанный в белоснежную тюль и укрытый цветами лежал Саня. Высохшие кисти рук сложены на груди, однако лицо его было, словно живое, и на нём отдалённо просматривалась тревога. Я всегда относился к смерти с уважением, зная, что всем уготовлено своё время, но также никому не хочется знать, когда же это время наступит. Гриша снял шапку, сжал её в левой руке, закрыл глаза и правой рукой перекрестился, нашёптывая что-то под нос. Я так же впопыхах снял головной убор и открестился от данной участи, в глубине души считая, что отдалил от себя скорбную дату.

«Хороший был мужик, все хорошие люди помирают рано» – тихо, почти шёпотом произнёс Григорий. Товарищ опустил глаза и о чём-то задумался. В соседней комнате слышны приглушённые голоса. Я, так и не одевая шапку, аккуратно приоткрыл дверь. В центре комнаты стояла приземистая фигура его жены и что-то настойчиво толковала стоящему напротив мужчине, при этом активно жестикулируя пухлыми пальчиками. Второй мужчина сидел в кресле и наблюдал за эмоциями собеседников. Как только я приоткрыл дверь, все трое резко перевели взгляд на меня. Выражение лица Насти стало проще, и она развернула туловище ко мне, опустив руки. «О, вы уже пришли?» – глядя в пол и направляясь ко мне, вопросила женщина. Я молча кивнул, приветствуя господ. «Значит, я сейчас возьму табуретки, а вы вынесите гроб». В этот момент из комнаты неспешно вышли мужчины. Они то и дело молчали. Один из них широкоплечий с каменным лицом, не проявлял никаких эмоций, он-то и сидел в кресле в тот момент, когда я заглянул. Обут в кожаные ботинки, такие, как у того парня утром, а второй немного поменьше. В кожаной куртке, тёмно-синих джинсах и кроссовках. Рыжие волосы расчёсаны на бок и на более эмоциональном лице двухдневная щетина. Этот принялся командовать, назначив Гришу и своего друга держать гроб со стороны головы, а сам со мной взялся за ящик спереди. Выносили, как и подобает, вперёд ногами. Благодаря широким пролётам постройки, маневрировать было просто. Но всегда присутствовало чувство страха оступиться и упасть с телом, испортив при этом процессию. Однако всё прошло благополучно. У подъезда начали сходиться соседи. Мы установили покойника и поспешили подняться за венками. Гриня всё это время что-то нашёптывал себе под нос. Судя по настроению – ругался.

Пока мы поднимались, парни то и дело проносили мимо нас ритуальные предметы, крест и венки. Рыжий сказал, чтоб я забрал остаток искусственных цветов. Венки опёрты о стену в комнате. И пока я набирал их в руку, хозяйка всё время что-то искала в шкафах, нервно чего-то приговаривая. Я забрал веночки, после чего хозяйка спешно хлопнула дверцей шкафчика и пошла за мной. Пока я спустился на один пролёт, она заперла дверь на ключ. Я остановился и спросил: «Это всё?» Она взглянула на меня, а я приподнял вверх венки, указывая на них. Настасья подтвердила, что это последнее, что стоило забрать. При этом глаза её всё время осматривали все углы подъезда. Я вышел, заметив, что парни уже вынесли крест, несколько табуретов и остальные атрибуты похорон. Аккуратно оперев каркасы с искусственными цветами о дверь подъезда, я отошёл в строну. Там уже парни повязали на левую руку полотенца, которые вяжут всем, кто несёт покойника. Амбал сразу же начал вязать такое же и мне. Так же подоспели ещё два мужика и две бабы.

Одного из тех мужиков я знал. Это Егор. Бывший экскаваторщик коммунального отдела, ныне на пенсии. Другой же, судя по всему – соотечественник тех господ. Ну и дамы – подруги вдовы. Здоровяк потуже затянул линялое полотенце на моей тощей руке, задерживая при этом дыхание, а затем тяжело выдохнул. Я киванием поприветствовал Егора, он в свою очередь, не особо радуясь нашей встрече, зажмурил глаза и кивнул. В толпе, бабами активно обсуждалась личная жизнь усопшего, вскрывались новые факты, подлинность которых уже никто не мог доказать. Также обсуждения затронули и Настю. Некоторые винили её в смерти мужа, однако, прямых доказательств и свидетельств очевидцев я так и не услышал.

Толстые тётки, размахивая руками и отводя взгляды по сторонам, втолковывали собеседницам свои доводы, те в свою очередь подкрепляли их совершенно не касающимися дела фактами. Громкий шелест голосов вдруг прервал затяжной вой. Так как он раздался у меня за спиной, это заставило меня обернуться. Увиденное не могло меня не удивить. Несколько минут назад и не думавшая плакать и скорбеть на публику по уходу из жизни мужа, вдова присела на табурет, прижалась лицом к телу и достаточно громко зарыдала. Довольно странно. Однако слова, произнесённые за спиной, расставили всё на свои места. «Бедняга. Как тяжело ей было утром, она еле сдерживала слёзы» – сочувствующе произнёс рыжий двум женщинам пенсионеркам. Бабули кивнули, подтверждая на украинском языке слова собеседника, дополняя своими наблюдениями. Действительно, сильная женщина, ведь лишилась любимого мужа, с которым прожила более двадцати лет. Основное, с чем ей в ближайшее время придется смириться —постоянное отсутствие родного человека. В момент начала громкого рыдания, весь шёпот среди собравшихся прекратился, но в разных краях толпы уже через минуту возобновились дискуссии. Стоящие рядом с гробом старухи вытирали слёзы белоснежными платками, моментально поднося их к носу. Ветер, будто нарочно, незаметно прекратился. В воздухе висел мороз. Женщины в чёрных шубах медленно и скорбно подносили цветы к гробу, аккуратно кладя их на тело возле головы Насти. Жуть какая…

Водитель катафалка присоединился к беседе со знакомыми Анастасии, договариваясь о чём-то лицом к лицу. Время тянулось достаточно долго. Я успел выслушать все небылицы о старом друге. Эх, как им не стыдно? Саня ещё не в земле, а злые бабьи языки уже прополоскали ему все косточки. Недостоверность многих фактов я знал наверняка, т.к. знал правду. Но вмешиваться и спорить с клушами я не стал. Пусть думают, что обо всём знают. Народ потихоньку подтягивался. На голых деревьях чирикали воробьи, обыскивающие взором окружение в поисках пищи, рывками меняя положение головы. Шёпот немного притих, и рыдание бедняги стало более отчётливым. В такие моменты все с пониманием относятся к ситуации, однако никто не желал бы в ней оказаться.

Саша был простодушным человеком. Не особо отличался увлечениями, словом, был как все. В юности занимался футболом, не стараясь добиваться особых успехов. Любил погулять и познать чего-то нового. Не смотря на статус его отца, Саня всегда был человеком из народа. Легко заводил новые знакомства, поэтому его знала половина города. Никогда не любил конфликтовать и всегда находил общий язык. Как правило, держал себя в хорошей физической форме, однако никогда не акцентировал на этом внимание и не брезговал пропустить рюмку. Была в нём одна характерная черта, с которой уже давно все смирились. Его привычка метаться из крайности в крайность у многих вызывала насмешку. Частая перемена образа жизни, исключающая какое-либо совмещение, выглядела наивной. Но всё же, этот этап происходил у многих, и позволил более точно определиться с желаниями – это и формирует жизненную позицию.

Самое главное в этот период формирования личности не принимать решений, кардинально меняющих образ жизни. Нужно испробовать всё, но не забывать держать себя в рамках, иначе будет не жизнь, а перекати-поле, без смысла, без цели, жить, что бы жить. С женщинами у него всё было скромно. Никогда не заводил посторонних романов, всегда был верен своему выбору. Поэтому слухи, мелькающие в толпе о том, что у него где-то есть внебрачные дети, скорее всего – выдумка. Однако каждый его выбор спутницы жизни чреват наличием каблука над его головой. Кто-то скажет, что я придирчив, и так и должно быть, тем не менее и я, и большинство моих товарищей, включая Григория, в момент увлечения женщиной оставались самими собою. Всегда находились в контакте с близкими и темы для обсуждения никогда не менялись. Всё те же блудные мысли, алкогольные вечера, разговоры о технике и политике и ничего не могло помешать дружеской атмосфере. Александр же, в данной ситуации, ограждал себя от соотечественников, редко выходил на контакт и кардинально менял своё мировоззрение. Пошлые шутки его не забавляли, от алкоголя он, зачастую, отказывался, да и нас он старался избегать, особенно в присутствии дамы сердца. Винить его в этом бессмысленно, т.к. это всё равно, что обвинять льва в том, что он хищник и желает кушать. Тем не менее, мы никогда не были злопамятными, и в любой момент могли прийти ему на помощь. Особенно после неудавшегося романа. При этом, как обычно, бранили его за неудачный выбор и неприемлемое поведение, чтоб отбить желание и как можно дальше отодвинуть последующие попытки от нас сбежать. После последней попытки у нас опустились руки и мы пустили всё на самотёк. Это имело свои последствия, и, возможно, результат этого мы сейчас наблюдаем. Убитая горем супруга склонилась над бездыханным задубевшим мужем, проливая слёзы на белоснежную сетчатую тюль. Все мужчины, пришедшие провести покойного в последний путь, толпятся с краю. Егор, наконец, поняв, что больше общаться не с кем, решил подойти к нам. Делал он это медленно, короткими шагами, опустив голову и временами поднимая её, глядя в сторону гроба. Подошёл ко мне и, заглядывая мне в глаза, начал задавать вопросы:

– Так, а где ж его дети? Почему не приехали?

Я не успел открыть рот, как в беседу вмешался Григорий.

– К вечеру должны приехать. Вдова вчера сказала. Им только сегодня сообщили о смерти.

– Так, а у старшего сына жена…

Я не успел вникнуть в их содержательный разговор, так как меня подозвала одна из старух. Я аккуратно пробрался сквозь толпу, подойдя к бабке. Она сжимала в толстых коротких пальцах платок и попросила меня перенести венки на машину. Я взял в обе руки по несколько венков и, обойдя гроб и любезно попросив уступить дорогу, подошёл к грузовику. Платформа была устелена вишнёвым ковром, над платформой натянут брезентовый козырёк. Я залез на кузов и аккуратно расположил венки, оперев их на край со стороны кабины, который так же обтянут краем ковра. В момент, пока я обернулся, чтоб покинуть автомобиль, к грузовику подошёл водитель и двое вышеупомянутых господ. Они решали, куда установить гроб с телом и попросили меня остаться наверху. Женщины поспешили завершить процесс прощания вдовы с усопшим супругом, поднимая и оттаскивая её от гроба. Та не собиралась просто так отпускать любимого, продолжая проливать слёзы. Как же я не люблю этот момент. Всё-таки, одной из старух удалость поднять Настю и прижать к груди. Бабуля с вдовой вместе принялись горько плакать, вытирая платками слёзы и нос. Гриша, Егор и двое господ оторвали гроб от табуретов и понесли покойника вперёд ногами к грузовику. Я присел на корты на краю платформы и протянул руки, чтоб принять деревянный ящик. Господа подошли к автомобилю и приостановились, водитель поспешил в кабину. Я принял край и протащил его ближе к центру ковра. Рыжий резво запрыгнул ко мне, оставив Григория и своего друга подавать тело с земли. Мы вместе затащили гроб и поспешили покинуть платформу. Я бросил очередной взгляд на лицо покойника. Оно всё так же казалось мне тревожным, хотя в таких случаях оно должно умиротвориться и лишиться каких либо эмоций. Нет, оно не было искажено испуганной гримасой, однако зная детали мимики бывшего сослуживца, особенности его выражений, я в былые времена и без слов мог определить, что его что-то беспокоит, даже если он всем видом пытается указать на то, что всё в порядке. «От чего он помер?» – вдруг, наконец, меня осенило поинтересоваться у Григория. «Сердечный приступ» – без эмоций, заученным текстом произнёс друг, не отрывая взгляд от земли. Странно, ведь он редко жаловался на проблемы со здоровьем. Хотя у него с детства был гастрит, с сердцем и артериальным давлением у него всё было в порядке, прямо как у военного лётчика. Но в последнее время мы редко общались, поэтому о его недугах я ничего не мог знать. Ведь в таком возрасте возможно приобрести перечень заболеваний, включая хронические.

Настасья, всё так же прижималась к груди соседки, всё громче и громче рыдая. Кроме соседки, её никто не стремился утешать. Бабы поспешили взять веночки, одна из них подобрала портрет с прижизненной фотографией Саши, угол которого перевязан чёрной лентой. Здоровяк сразу взялся за крест. Завёлся двигатель. Тётки, держа в руках венки, перевязанные лентами с указанием того, кто данный аксессуар посвятил, выстроились в колонну. Во главе заняла место держащая портрет хмурая женщина в платке, из-под которого торчали крашенные в пепельный цвет локоны. За ней своё место занял крестоносец. я с Гришей, рыжим и Егором взяли крышку гроба. Колонна двинулась. Все медленным шагом ступили вслед под неутолимый плач вдовы. Солнца, фактически, не видно. Снова начался ветер. Люди с хмурыми лицами монотонно передвигались, погрузившись в мысли, каждый о своём. Я и сам, грешным делом, задумались о подобной участи. Ведь каждого это ждёт, чего уж там греха таить. Представил, каково это лежать в деревянном ящике перед подъездом, когда вокруг тебя все толпятся. Все будут обсуждать твою жизнь. Слава Богу, хоть плакать будет некому.

Я медленно шагаю, глядя под ноги. Промёрзшая земля. Зимой умирать – это дополнительные заботы для близких. Ведь землю копать тяжелее и с живыми цветами более напряжённо. Крышка оказалась лёгкой, и взял я её достаточно удобно, так что не пришлось подтягивать её или перехватывая рукой. Я почему-то взглянул на Гришу. Интересно, кто из нас умрёт первый, и если я – будет ли он скорбеть? Так, это уже лишнее, нужно гнать подальше дурные мысли, и я незаметно сплюнул через левое плечё, постучав по крышке гроба.