© Михаил Литвинский, 2019

ISBN 978-5-4496-3510-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ОТ АВТОРА

Однажды после экскурсии по Нью-Йорку я случайно узнал, что наш экскурсовод долгое время работал в России в одном из журналов вместе с Сергеем Довлатовым и редактировал его рукописи.

– Может, прочтешь? – протянул я ему неуверенно свою книжку.

– Что это? – спросил он меня с иронией.

– Моя книга, я автор.

– Посмотрим, какой ты писатель, – ответил он.

Через несколько дней он сам меня разыскал и, возвращая книгу, обрадовал:

– Не ожидал. Тебе нужен большой тираж. Книга написана не хуже, чем у Набокова.

Мне часто приходилось слышать похвальные отзывы от друзей и знакомых. Им всегда нравилось мое творчество. Но это совсем другой случай!

***

– Митька, бегим! Офицеры с картами идут, дорогу спрашивать будут!

Дети дружно вытряхнули шелуху от семечек из подолов своих холщовых рубах и бросились наперегонки.

Шел 1887 год. Самому младшему из пяти братьев в семье, Сашеньке, было всего пять лет. Догоняя группу мальчишек, малыш месил грязь босыми ногами по разбитой проселочной сельской дороге и плакал, боясь, что прибежит последний. Упал, поднялся, размазывая грязными руками слезы по щекам, отчего лицо его стало в разводах.

– Ты откуда такой взялся? – не обращая внимания на остальных, густым басом спросил малыша высокий статный мужик, одаривая подбежавших карандашами.

– Коптеловы мы, – ответил за всех старший мальчуган.

Это был солист хора Петербургского Казанского собора некий Заливахин, приехавший в глухое рязанское село в поисках певческих талантов. И – о чудо! – сразу наткнулся на группу ребят, родители которых занимались крестьянским трудом и параллельно прислуживали в церкви. Он тут же выяснил, что семья поет не только в церковном хоре, но и исполняет русские народные песни и частушки.

– А вы песни петь любите? – спросил мужчина, присаживаясь на придорожный камень.

И малыш вдруг с наскока затянул: «Во саду ли в огороде…», да так звучно, что подхвативших за ним голосов остальных четверых братьев совсем не было слышно.

«Наверно, именно об этом ребенке, – подумал Заливахин, – писали ему земляки». Это о нем дошла молва из глухой рязанской деревни до самого Петербурга.

Александр Васильевич Александров (настоящая фамилия Коптелов или Коптелев) родился 1 (13) апреля 1883 года в селе Плахино Рязанской губернии.

Народный артист СССР с 1937 года, автор музыки гимна Российской Федерации Александр Коптелов стал широко известным как Александр Александров. От самого рождения за его голос Сашу Коптелова постоянно приглашали петь в местный церковный хор, на свадьбы, народные гуляния. В 1890—1892 годах он учился в земской школе и пел в школьном хоре.

Услышав его голос, Заливахин уговорил родителей отпустить малыша в столицу для обучения.

В 1928 году, уже будучи преподавателем Московской консерватории, Александров (Коптелов) организовал в родном селе ансамбль, в который входило 12 человек: 8 певцов, 2 танцора, баянист и чтец. К 1937-му состав ансамбля уже насчитывал 274 человека.

Первым международным успехом коллектива стало завоевание в том же году Гран-при на Всемирной выставке в Париже. До этого ансамбль объехал многие города Советского Союза и страны Европы. Однако днем рождения ансамбля (ныне Ансамбль песни и пляски Российской армии имени А. В. Александрова) считается день выступления его с первой программой, которая называлась «22-ая Краснодарская». Ансамбль пришелся по душе руководителю государства И. В. Сталину, и с тех пор ни один правительственный концерт не обходился без выступления этого коллектива.

Сталин очень благоволил к Александру Васильевичу, часто звонил ему домой и даже приглашал к себе на обед или завтрак. И было за что. Сочетая традиции российского бытового, оперного, церковного и солдатского пения, руководитель ансамбля вывел отечественное хоровое пение на международную профессиональную сцену. Полифонический хор с солистами, смешанный оркестр и балет ансамбля признаны и остаются одними из лучших в мире. Все свое многолетнее существование ансамбль являлся визитной карточкой российского государства.

25 декабря 2016 года недалеко от Сочи потерпел крушение самолет Минобороны Ту-154, направлявшийся в сирийскую Латакию. На его борту находились 92 человека, в числе которых музыканты ансамбля песни и пляски имени А. В. Александрова и их руководитель Валерий Халилов. 64 артиста ансамбля, основной состав коллектива. Выжить никому не удалось. Артисты летели на новогодний концерт, который должен был состояться в Алеппо. При этом официальный представитель СК РФ Светлана Петренко подчеркнула, что версия теракта на борту самолета исключена. Таковы были результаты многочисленных экспертиз

Поднимаясь на борт самолета, они даже не могли предположить, что это был их последний полет…

После чрезвычайного происшествия в Интернет попал кадр, сделанный через несколько секунд после взлета Ту-154. На нем видна вспышка на борту лайнера, которую некоторые эксперты и трактовали как взрыв. Однако из-за низкого качества съемки и темного времени суток сделать вывод о том, что же именно запечатлено на этом кадре, не представлялось возможным.

«Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля…» – эта всем нам известная песня «Москва майская» появилась в 1937 году. Песня стала будущей визитной карточкой ансамбля имени Александрова, а затем и всей советской страны. В этой песне была воплощена идеология государства под названием СССР.

В этой авиакатастрофе погибла и глава Благотворительного фонда «Справедливая помощь» Елизавета Глинка, известная как доктор Лиза. По официальной версии, она летела на авиабазу «Хмеймим», сопровождая медикаменты для университетской больницы Латакии. Глинка была детским реаниматологом-анестезиологом, настолько любила свою работу и была настолько неравнодушна, что иногда всем сердцем прикипала к своим пациентам. Она могла отказаться от этого полета, оказавшегося для нее фатальным, но накануне, за две недели до случившегося, получая в Кремле из рук президента страны государственную награду в знак признания своих заслуг, в своей ответной речи сообщила о том, что отправляется в зону боевых действий, подчеркнув, как это важно:

«Мы никогда не уверены, что вернемся назад живыми, потому что война – это ад. И я сейчас снова лечу в зону боевых действий…»

«Она была готова заплатить жизнью за то, что считала правильным. И заплатила. Все споры в прошлом. Вечная память!» – написал в Твиттере политик Михаил Ходорковский.

Конечно же, ее ответная речь была одновременно и пиаром возглавляемого ею фонда.

Елизавета уже имела двух собственных сыновей и одного приемного. Но сейчас ее никак не оставлял в покое взгляд ребенка, которого она лечила в больнице, куда сейчас везла медикаменты, и которого уже давно хотела усыновить, но никак не получалось с оформлением документов. К тому же категорически против этого был ее супруг.

– Для тебя это игрушки, – говорил он. – Ты поместишь его, как и других своих детей, в элитное учебное заведение и будешь изредка навещать. Вначале это будет хоспис, где его будут патронировать и периодически показывать по телевидению, а ты в это время будешь мотаться по всему свету и видеться с ним крайне редко… А о своей больной матери ты подумала? Нет и еще раз нет!

Но Елизавета Глинка не привыкла отступать. Не напрасно же в рейтинге среди 100 самых влиятельных женщин России она была 26-й.

Глинка встретила этого малыша несколько лет назад. Звали его Салих. Ребенка нашли в полуобморочном состоянии среди развалин, где он прятался. Что с ним произошло, долго никто не мог понять: он не разговаривал. Родителей у него не было. И Елизавета применила все свои силы и знания, чтобы ему помочь. Она подолгу оставалась с ним наедине, окружив любовью и заботой и непрерывно повторяя слово «мама». И произошло чудо: он улыбнулся и заговорил. Вскоре она обнаружила, что он знает отдельные русские слова, и они стали общаться. Елизавета каждый день посещала его, и постепенно выяснилось, что его похитили у родителей, и он воспитывался в школе маленьких террористов, где их обучали убивать людей. Многие из ребят уже имели опыт убийцы. Наступила и его очередь. Задание было непростым. Его брат несколько раз отказался выполнять приказы, и Салих должен был в течение трех дней отрезать голову брату и принести ее в качестве доказательства.

«Ты уже совсем взрослый и хорошо понимаешь заветы Аллаха. Твой брат предал его и нас. Он отказался уничтожить неверного и поэтому должен понести самое суровое наказание. Через три дня ты принесешь мне его голову, – приказал инструктор. – Как ты это сделаешь, твое дело. Это твое первое задание».

Почти все в его группе уже выполняли такие задания. С ним это было впервые. Но чтобы убить родного брата?! Нет, он этого не сделает!

Выслушав инструктора, мальчишка изменился в лице и, опустив голову, покорно встал на колени, давая понять, что он готов. Разговаривать он ни с кем не мог, понимая, что за ним следят. Даже подойти к брату не мог. Ночью, когда все спали, и уснул, опустив голову на руки, дежуривший у дверей, Салих, воспользовавшись моментом, сбежал из казармы. Бежал, не останавливаясь, три дня, пока не оказался рядом с госпиталем, где располагалась российская воинская часть. Там целый день и провел в развалинах.

Мальчика нашли без сознания, и чтобы все это выяснить, Елизавете стоило большого труда. Ребенка лечили, отпаивали, откармливали, одаривали подарками. А когда среди игрушек появлялся пистолет или нож, он в ужасе отбрасывал их в сторону.

Салих подружился с мальчишкой, жившим по соседству, и они пускали по арыку, протекавшему рядом, самодельные кораблики. Один из них поднимался вверх, чтобы пустить кораблик, а другой спускался вниз и ждал, когда тот приплывет.

У Салиха от изумления глаза полезли на лоб, когда он увидел однажды быстро приближающийся к нему красавец-корабль с яркими парусами. Корабль был намного больше тех, которые они мастерили сами. На нем находились матросы. И даже работал сигнальный фонарь. Пацаненок преградил путь этому чуду, с трудом вытащил его на берег и с восторгом стал рассматривать. И в это время почувствовал чью-то крепкую руку на своем плече. Он осторожно поднял взгляд и увидел рядом с собой взрослого парня.

– Это мой корабль, – сказал он. – Ты знаешь, кто я? – спросил он Салиха.

У Салиха перехватило дыхание, и он только молча отрицательно покачал головой.

– Моя мама – Фатима. Ты живешь сейчас у нас. Просто я некоторое время находился на учебе, а сейчас вернулся. Теперь мы будем жить в одном доме, а кораблик оставь себе. Я им уже наигрался.

«Почему его мама мне ничего о нем не говорила?» – подумал Салих. Он не верил своему счастью. Теперь у него будет старший брат. Парень был такой обходительный и так красиво говорил.

– Я видел твою маму Лизу, – продолжил парень, – она хорошая женщина.

Салих опустил голову и с грустью сказал:

– У меня нет мамы…

– Не говори так! Твоя мама Лиза! Она очень хорошая, она будет твоей мамой. А теперь идем домой.

* * *

Прошло несколько лет с тех пор как Елизавета Глинка познакомилась с мальчишкой. Она постоянно прилетала в Латакию, чтобы побыть с ним, но усыновить его ей никак не удавалось, и она понимала, что с мужем договориться не сможет – в этом вопросе он ее не поддерживал. Та же история и с детьми. Они повзрослели и совсем отдалились от матери, каждый занимаясь своими делами.

Лиза приходила в дом, где сейчас жил Салих, умащивалась с ним на мягком персидском ковре, и они подолгу общались. Когда она оставалась наедине с мальчишкой, вся суета, больные дети, семья отступали на задний план. Она всем сердцем тянулась к нему, и ребенок отвечал ей взаимностью.

– Ты уже достаточно хорошо говоришь по-русски, – как-то сказала она ему.

– Я часто бываю в госпитале. Ты сама оставила мне эту бумажку, где написано твое имя и где и кем ты работаешь, и меня спокойно пропускают. Там очень много русских, они работают волонтерами, и я с ними уже свободно разговариваю.

Однажды Елизавета взяла Салиха к себе на целый день и получила такое удовольствие от общения с ним, какого давно уже не испытывала. Этот ребенок стал для нее словно лекарством.

– А что это у тебя на шее? – спросил он ее как-то.

– Это бедж, – сказала она, снимая его с шеи и протягивая ему.

– Да, но этим словом его никто в госпитале не называет. Бедж! Бедж! – обрадовался мальчишка новому слову, повторив его дважды.

– Давай вместе прочтем, что на нем написано.

Салих, букву за буквой складывая слоги, довольно легко прочитал: «Справедливая помощь».

– Какой же ты молодец! – воскликнула она, надевая ребенку на шею бедж и прижимая его к груди. – Мне скоро уезжать. Береги его, а лучше спрячь. Будь внимателен и осторожен, – и она несколько раз провела рукой по его жестким волосенкам. – Люди, которым ты покажешь этот бедж, всегда помогут тебе. Но используй его только в случае крайней необходимости. И не стесняйся, говори, что я твоя мама. К тому же у тебя сейчас есть брат. Надеюсь, он не даст тебя в обиду.

Елизавете показалось, что Рахим, сын женщины, у которой проживал Салих, хорошо влияет на ребенка, и даже оставила им немного денег.

– Хорошая у тебя мама, – сказал как-то Рахим. – Ты ее любишь?

– Конечно.

– Тебе повезло, у тебя отличная мама, люби ее. Но ты всегда должен помнить, что самым главным в нашей жизни является Аллах. И когда ты получаешь от него сигнал или задание, это превыше всего!

Салиха как током прошибло. Он вспомнил недавнее прошлое. Слова Рахима уж больно походили на те, что им вбивали в школе террористов. Там тоже все время говорили об Аллахе. И вот теперь его так называемый «брат» заговорил тем же языком. Правда, в отличие от тех, он часто напоминал Салиху о его маме Лизе и о подарках, которые она ему привозила, и всячески восхвалял ее, говоря, как ему повезло, но при этом тут же напоминал: не забывай об Аллахе.

И слова Рахима все чаще и чаще вызывали в Салихе воспоминания о прошлом.

– А ну покажи, что на этот раз она тебе привезла, – попросил Рахим и, не дожидаясь, стал перебирать игрушки и одежду.

Салиху эта бесцеремонность не понравилась, и он отложил в сторону красивую тетрадку.

– Э, мы так с тобой не договаривались! – выкрикнул Рахим. – Показывай, что у тебя там! От Аллаха все равно ничего не утаишь! – и выхватил тетрадь, откуда выпал лежавший между страничками бедж.

– «Справедливая помощь», – прочитал вслух Рахим и еще более подчеркнуто произнес: – Елизавета Глинка. Да, интересная штучка, – глаза его загорелись, – я возьму ее у тебя на некоторое время, – и снова упомянул об Аллахе, а затем, погладив Салиха по голове, словно успокаивая, сказал: – А сейчас проведем с тобой урок географии. Я буду тебе рассказывать, а ты слушай и запоминай. Если что-то будет не понятно, задавай вопросы, – и поставил на большой географической карте, которую развернул на столе, точку, обведя ее жирным кружком. – Конечно, отсюда груз удобнее всего везти на север, и может, получится устроить грандиозный «фейерверк» в Москве или хотя бы в каком-нибудь другом крупном российском городе. Как мне помнится, поблизости Новосибирск, – вслух рассуждал Рахим. – И еще… Омск. Хорошо, что я любил в школе географию! Директор школы, мой учитель географии, был от меня просто в восторге!

Рахим закрыл глаза, вспоминая, как ему нравилось изучать карту, путешествуя по незнакомым маршрутам. Названия экзотических стран, далеких городов, бурных рек – все это тогда казалось немного нереальным и поэтому почти сказочным. Разве он мог тогда предположить, что когда-нибудь сможет посетить большинство из этих фантастических мест, о которых тогда мог только мечтать. А теперь вот кто-то решил, что одно из таких мест должно быть уничтожено.

Он провел от круга линию вверх, по направлению к северу. «Такое возможно предположить, но оно небесспорно. Террористический акт в каком-нибудь крупном российском городе будет настоящей трагедией», – подумал Рахим про себя и продолжил уже вслух.

– В Москву нам не пробраться – просто не доедем, учитывая меры предосторожности, соблюдаемые при подъездах к столице. Тогда мы устроим наш «фейерверк» в другом крупном городе.

От размышлений Рахима Салих пришел в ужас. «Он называет фейерверком террористический акт? А что если это действительно Москва? Но ведь там живет моя мама Лиза, и туда она хотела забрать меня. Значит, и я погибну вместе с ней?»

Рахим снова на некоторое замолчал, а затем продолжил:

– А что если выбрать маршрут на юг? К примеру, Афганистан? Да, это тоже нереально. Там много американцев, но они рассредоточены на довольно обширной территории, и одним взрывом нанести серьезный ущерб не получится. И зачем при этом уничтожать несколько миллионов афганцев? Они ведь наши братья по крови. – Ты соображаешь, малый? – обратился он к Салиху.

Тот, опустив голову, утвердительно кивнул и что-то невнятное промычал в ответ.

– Наше оружие, – продолжал Рахим, – должно быть очень грозным. Возможно, Пакистан.

«Устроить такое в своей стране?..» – стучало в голове у Салиха.

– Но ты понимаешь, малый, что это уже давно планируется службами в Пакистане?

Салих хорошо понимал, что террористов ничем не остановить. Он вспомнил свое пребывание в школе, все, чему их там учили, как к ним приезжал известный пакистанский ученый и говорил, что Индия – это плохо. А как же миллионы погибших мусульман? Пусть они и индусы. Если бы сейчас шла война, это было бы возможно (благодаря своей непростой жизни Салих рано научился рассуждать по-взрослому), но ведь к настоящему моменту отношения между Индией и Пакистаном неплохие.

Рахим между тем провел линию в южном направлении и вслух произнес:

– Итак, нам остается западное направление – американские крупные города и европейские столицы.