Фелиция склонилась над рюкзаком и замерла в нерешительности.

– За вещи можете не беспокоиться, – догадался Леший о размышлениях журналистки. – Мародёров здесь нет, а вещи, которые вам потребуется – я смогу принести в любое время.

Журналистка кивнула головой в знак согласия и тихо произнесла:

– Ну, что ж, ведите.

Леший помог ей надеть накидку от дождя, взял узелок с предметами первой необходимости и первым покинул палатку.

К их счастью, ливень немного утих, на горизонте обозначилось едва заметное просветление.

Через минуту они медленно двинулись к жилищу Лешего. Опираясь на костыль, Фелиция с большим трудом перебирала ногами. Они стали будто ватными и казались неуклюжими, норовя в любую секунду подломиться в коленях и обрушить её тело наземь. Пройдя в напряжении с десяток метров, она остановилась и тем же тихим голосом произнесла:

– Спасибо за заботу, но я, пожалуй, возвращусь назад.

– Это ещё почему? – с недоумением спросил Леший.

– Я переоценила свои силы. Мне не подняться на утёс – ноги подкашиваются.

– Не беспокойтесь. Вам не придётся карабкаться на четвереньках. Наверх вас доставит лифт, – улыбнулся Леший.

– Лифт? Вы шутите? Какой может быть лифт в тайге?

– Вы читали роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо»?

– Читала, в детстве. Правда, сюжет помню лишь в общих чертах.

– А я его знаю почти наизусть. Эта книга помогла мне во многом в первые годы одиночества. И, в первую очередь, воспитала во мне силу духа.

– И лифт, надо полагать, вы построили благодаря консультациям с виртуальным Робинзоном Крузо?

– В некоторой степени – да. Я решил бросить ему вызов и попробовал посостязаться с его изобретательскими способностями.

– И как? – успела спросить Фелиция и почувствовала, как её голова закружилась, а свет фонаря поплыл куда-то в сторону. Силы вдруг покинули её, пространство вокруг плыло и качалось, она была не в состоянии противиться подступившему приступу и потеряла сознание…

Глава 7      

Очнулась Фелиция уже в избушке Лешего. Она лежала на топчане под одеялом, укутанная до подбородка. Хозяина в доме не было. Ее собственная накидка от дождя и спортивный костюм были развешены на верёвке рядом с печью. Они были чистыми и сухими.

«Он меня раздел?! – мелькнула первая тревожная мысль. – Но для чего? Он что-то со мной сотворил?»

Фелиция резко отбросила одеяло, ожидая увидеть обнажённое тело со следами насилия. Однако, её тело оказалось облаченным в мужскую рубашку и брюки из плотной ткани. На ногах были шерстяные носки.

«Я же потеряла сознание и, по всей вероятности, упала прямо на раскисшую землю, – догадалась она и с приятным облегчением выдохнула. – Вполне естественно, что Леший снял с меня мокрую и грязную одежду. Не мог же он уложить меня грязную и промокшую до нитки в чистую постель? В добавок к этому, он ещё и одежду мою постирал! – Фелиция почувствовала, как где-то внутри неё прокатилась волна благодарности к отшельнику. – И когда это он успел? Стоп, а сколько времени я пробыла в беспамятстве? И где сам Леший?»

Журналистка поднялась с топчана, с осторожностью ступила на травмированную ногу. Боль стала меньше, но никуда не исчезла. Знакомой палки-костыля поблизости не оказалось, зато у дверей стояла обыкновенная «лентяйка» для мытья пола. Прыгая на одной ноге, она взяла швабру в помощь и, опираясь на неё, вышла на крыльцо. Хозяина не было видно и на прилегающей территории.

– Леший, ты где? – громко выкрикнула она.

Не получив ответа и постояв с полминуты, Фелиция крикнула ещё громче:

– Ау, Леший! Ты где запропастился?!

Ответа не последовало и на этот раз.

Дождя не было и, судя по просохшей земле, он закончился уже давно.

Фелиция подняла глаза к небу, по нему медленно тащились низкие тяжёлые облака, не оставляя ни малейшей надежды на появление мимолётного луча солнца.

Она простояла с запрокинутой головой некоторое время, наблюдая за движением облаков, и не заметила, как к крыльцу приблизился Леший.

– Очнулась, путешественница? – послышался сбоку его ровный бархатистый голос. Фелиция резко обернулась. Леший пристально смотрел на неё. В одной руке он держал удочку, в другой был ивовый пруток с нанизанной на него свежей рыбой.

– Как самочувствие? – поинтересовался он, не дожидаясь ответа на первый вопрос.

– Намного лучше, чем накануне, – сказала Фелиция. – Боль утихла, озноб прошёл.

– Это очень хорошо. Значит, быстро пойдёшь на поправку, – сделал заключение Леший. – А то я уж было обеспокоился: как бухнулась на берегу в беспамятстве, так и не приходила в чувство ни на минуту.

– Долго я провалялась?

– Больше полутора суток глаз не открывала.

– О-очень интересно. Что же произошло со мной? – с неподдельной тревогой в голосе спросила Фелиция.

– Наверно, защитная реакция организма сработала. Такое случается, когда он испытывает определённый стресс.

– Стресс? – удивилась Фелиция. – Какой может быть стресс, если в последние дни я не влипала ни в одну остросюжетную историю. Да и вывести меня из равновесия сложно, я устойчивая к стрессу.

– Был стресс или не было его – тебе лучше судить. Это всего лишь моё предположение. Но факт адаптационного периода твоего организма налицо, а это означает, что в нём произошёл какой-то сбой, возможно, наступило энергетическое истощение.

– И что нужно делать?

– Что делать? – повторил Леший, усмехнувшись. – Для начала нужно почистить рыбу, сварить уху и ублажить пустой желудок – иначе ты можешь снова заснуть мертвецким сном. Будешь спать до тех пор, пока не прибудет егерь и не снимет колдовские чары со спящей красавицы своим волшебным поцелуем.

– Да ну тебя, – пробурчала Фелиция недовольно. – Я ведь на полном серьёзе спросила.

– А если на полном серьёзе, то по возвращении домой нужно проконсультироваться у врача и не зацикливаться на этом вопросе. Иначе можно довести себя до появления настоящего стресса, – ответил Леший поучительно, опуская связку с рыбой на землю.

Затем, поднявшись на крыльцо, поставил удочку в угол, взял посудину под рыбу, сплетённую из мелких прутьев в виде большой тарелки, и вернулся назад.

На этом разговор закончился. Леший принялся чистить рыбу, не обращая внимания на Фелицию, словно её и не было рядом с ним.

Стоять на одной ноге, опираясь на швабру, было неудобно, Сойкина присела на верхней ступеньке крыльца. Некоторое время наблюдала за работой Лешего, отметив про себя, как ловко тот орудует ножом. Потом спросила:

– Это ты меня переодел?

– Нет, ты сама переоделась, – последовал ответ.

– Правда?! – удивлённо воскликнула Фелиция. – Но я ничего не помню. Видать, всё, что я делала, происходило на автомате.

– Как ты можешь помнить, если была всё время в отключке?

– Тогда как… я смогла сама… переодеться в таком состоянии? – спросила Фелиция с недоумением. – Ты меня обманываешь?

– Не больше, чем ты меня, – невозмутимо произнёс Леший. – Счёт один-один.

– Я? Тебя? В чём? – округлила глаза Фелиция.

– Ну, хотя бы в том, что ты большой знаток французских вин.

– Ах, вот ты о чём… Это всё Гром, это он спровоцировал меня на враньё.

– Ладно, чего уж там. На враньё нет пошлины, – улыбнулся Леший. – Я по разговору понял, что у вас с егерем идёт некое состязание в умственных способностях.

– Да, ты правильно подметил, – согласилась Фелиция. – Ещё со школьных времён так повелось. Мы постоянно подкалывали друг друга, глумились, отпускали разные колкости.

– Обычно так бывает, когда один человек неравнодушен к другому, – Леший поднял глаза, скользнул взглядом по лицу собеседницы. – Или я ошибаюсь в своих предположениях?

– Нет, ты совершенно правильно подметил. Витя тогда действительно был влюблён в меня, а я боялась его признания в этом. Боялась, потому что мне пришлось бы разочаровать его отсутствием взаимности. Это стало бы концом нашей дружбы, чего я не могла себе представить. Это всё равно, что потерять брата.

– И ты нашла способ удержания парня на коротком поводке, изображая из себя колючего ёжика, – сделал вывод Леший.

– Наверно – да, поскольку Гром ни разу не осмелился приблизиться ко мне, ближе, чем на шаг. У нас с ним не было ни свиданий, ни поцелуев, – проговорила Фелиция задумчиво и с некоторым сожалением в голосе. – Однако, я никогда не позволяла себе оскорбительных слов в его адрес, даже если его поступок иногда заслуживал резкого осуждения. Возможно, поэтому мы и остались настоящими друзьями по сей день. А школьная привычка ершистого общения у нас так и осталась, как раньше.

Фелиция поймала взгляд Лешего, добавила:

– Сама не знаю, для чего это я сейчас всё рассказываю. Тебе мои откровения, наверно, совсем не интересны.

– Видимо, тебе очень хочется убедить меня, что ты не такая уж неисправимая лгунья, какой предстала в моих глазах, – Леший улыбнулся, затем прояснил ситуацию с переодеванием:

– Переодеть тебя мне пришлось, потому что ты вымазалась с ног до головы, как поросёнок, и вымокла до последней нитки. Я не видел, когда ты рухнула в грязь, и не успел подхватить. Ты шла позади меня. Обернулся я лишь на громкий шлепок за спиной – твоё тело распласталось в грязи. Пришлось отмыть тебя, прежде чем переодеть в чистую одежду.

– Так и тащил меня на гору – грязную и скользкую?

– Не оставлять же тебя в грязной луже, как испорченную и бесполезную вещь, – усмехнулся Леший. – Решил отмыть, просушить – вдруг пригодишься?

Фелиция чуть было не вспылила в ответ на дерзкие слова Лешего, но миролюбивая дружеская насмешка, таившаяся в его взгляде, остудила её эмоции.

– Спасибо, это было очень благородно с вашей стороны, – выразила она свою признательность с нескрываемой иронией.

– Не стоит похвалы, мадам. На моём месте каждый мужчина поступил бы точно также, – ядовито-насмешливо проговорил Леший в ответ. – По-моему, так принято говорить настоящим героям в ваших репортажах?

– А ты язва, – выскочило из уст Фелиции. – Я думала, что человек, много лет проживший в одиночестве – святоша, у него пропадает способность дерзить и надсмехаться. Все его деяния безвозмездны и связаны с любовью к ближнему. Похоже, я глубоко заблуждалась.

– Направляясь сюда, ты, вероятно, предполагала встретить этакого монаха, все дни которого проходят в молитвах и покаянии? – усмехнулся Леший, бросив в плетёную посудину очередную почищенную рыбину, затем снял с прутка последнюю, положил на плаху. – Тебе хотелось услышать от него много мудрых изречений о причинах людских грехов и пороков, о неизбежности расплаты за скверные поступки, покаянии и ещё что-то вроде этого. Не так ли? Чтобы потом написать книгу под названием «Исповедь отшельника»?

Услышав рабочее название своей будущей книги, Фелиция непроизвольно вздрогнула, поразившись проницательности Лешего. Именно такое название витало в её голове.

«Но, как он догадался? И догадка-ли это вообще? Может, Гром что-нибудь ляпнул напоследок? – предположила она. – Хотя я, помнится, не делилась с ним мыслями о книге. А уж о названии точно не было сказано ни слова. Тогда, возможно, я в бреду что-то лепетала о написании книги, а Леший подслушал эту болтовню? Маловероятно. Стоп! А вдруг этот таинственный отшельник обладает уникальной способностью выведывать мысли человека, вводя его в особое состояние, подобно гипнозу? – ужаснулась Фелиция. – Что, если я пребывала во сне вовсе не по причине защитной реакции организма? Вдруг это он принудительно погрузил меня в длительный сон и выудил из меня всё, что хотел?»

От такого предположения она поёжилась, по спине пробежался холодок.

«Несомненно, этот отшельник – колдун. Неспроста же народ окрестил его Лешим, – продолжила размышлять Фелиция. – Он колдун и может сотворить со мной всё, что ему взбредёт в голову. При этом я буду совсем беззащитна, как кролик перед удавом. Вот так влипла! Почему я не попыталась навести о нём справку? Может, существуют и жертвы его колдовских проделок, и я могла бы с ними пообщаться, прежде чем отправляться сюда? Куда подевалось твоё профессиональное чутьё, журналист Сойкина?»

– Что ты молчишь? Я попал в точку? – словно издалека, послышался голос Лешего.

– Ты прав, – не стала отрицать Фелиция. – Узнав о твоём существовании, я заинтересовалась мотивацией, побуждающей человека отказаться от благ цивилизации. По моему убеждению, ни один здравомыслящий человек не отважится беспричинно на такой поступок. Я поняла, что мне выпал шанс пообщаться на эту тему с реальным отшельником, и решила им воспользоваться.

– А тебе не приходило в голову, что я могу оказаться обычным уголовником или маньяком, скрывающимся от правосудия? – спросил Леший. – Судьба на блюдечке преподнесла мне очередную жертву. Позабавлюсь с тобою всласть, как кот с мышонком, а потом убью и закопаю где-нибудь под деревом. И никто, поверь мне, и никогда пропавшую журналистку не найдёт. Как тебе такой вариант завершения увлекательного путешествия?

– Ты так не поступишь.

– Откуда такая уверенность?

– Потому что ты не маньяк и не уголовник, – заявила Фелиция.

– У меня что, на лице написано об этом? – Леший расправился с последней рыбиной, демонстративно воткнул нож в плаху, уставился на женщину в ожидании ответа.

– Написано, – ответила Фелиция, скорчив на лице подобие улыбки, хотя по телу у неё прокатилась неприятная дрожь. Она впервые в жизни ощутила настоящий страх.

Леший безошибочно уловил в глазах женщины появившийся испуг, но не стал успокаивать.

«Ничего, небольшой испуг пойдёт ей только на пользу. Смиреннее станет», – подумал он, а вслух сказал:

– Пока я хожу к роднику – ты можешь привести себя в порядок и переодеться. Вещи твои из палатки я принёс, рюкзак в доме, за печкой. Швабру поставь на место, я изготовил для тебя удобный костыль. Стоит в углу, у книжной полки.

И ушёл, не оборачиваясь.

Далеко ли находится этот родник, сколько времени пройдёт до его возвращения, Леший не посчитал нужным сообщить.

Фелиция опёрлась на швабру, заковыляла в дом.

«Не может Леший, который так заботится обо мне, быть маньяком-убийцей. Его слова – всего лишь несуразная шутка, – успокоила она себя. – Одичал мужик за многие годы одиночества и напрочь забыл, что можно говорить женщине, а от каких слов следует воздержаться».

От такого толкования нахлынувший страх немного поубавился.

Фелиция переоделась, извлекла из рюкзака зубную щётку и мыло, завернула в полотенце, допрыгала до книжной полки. Когда ухватила клюку – из полотенца выпала мыльница. Чтобы её поднять, она положила клюку на книжную полку. Подобрав мыльницу, потянула костыль на себя и зацепила по пути какую-то тетрадь, которая упала на пол.

«Как немощная старуха, у которой всё валится из рук», – разозлилась она на себя, поднимая тетрадь с пола. Тетрадь раскрылась, на первой странице было написано: Фелиция. 666-я женщина Лешего. Соблазн Дьявола или милость божья?

Словно током ударило Фелицию, когда её глаза пробежались по написанному.

«Что это всё значит? – с ужасом подумала она, ощутив, как по коже побежали мурашки. – Он действительно маньяк и даже не пытается скрывать это?!! Значит, совершенно уверен в моей смерти?!»

В висках ощутимо пульсировала кровь, мысли носились в голове с неимоверной скоростью.

«Судя по всему, запись была сделана недавно, поскольку, по словам самого Лешего, здесь вообще не было женщин, – лихорадочно рассуждала Фелиция. – Выходит, речь однозначно идет обо мне. Но почему 666-я? Неужели у этого маньяка было такое количество жертв? Уму не постижимо! И как он поступал с ними? Насиловал и убивал всех подряд? Или просто пользовался женской доверчивостью и обманывал? А может, и то, и другое? Поступал с жертвами, как карта ляжет?»

Тетрадь со странной записью, будто раскалённый кусок железа, жгла ей ладони. Фелиция с необычайной осторожностью положила тетрадь на место и, забыв о травмированной ноге, вприпрыжку, с костылём наперевес, выскочила на крыльцо.

Лешего пока не было видно.

«Что же теперь делать?! Как мне себя вести?! – заметалась в голове мысль. – Этот изверг скоро вернётся, у меня совсем нет времени на раздумье. И нога чёртова, как не кстати! С костылём далеко не уйти. Угораздило же меня поскользнуться в реке!»

Страх и паника охватили Фелицию. Обессиленная, она присела на ступеньку, обхватив голову руками.

Что с ней будет делать Леший, когда вернётся, предсказать было невозможно. Картины насилия и изощрённых издевательств замелькали перед глазами, одна страшнее другой.

Когда самообладание частично вернулось к ней, и она, невзирая на травму, всё-таки решилась на побег, из леса вышел Леший.

Он шагал неторопливо, за плечами на широких ремнях у него висела увесистая ёмкость защитного цвета. Вид отшельника, казалось, был удручённым.

Бежать было поздно. Фелиция замерла на месте, словно враз окаменела.

«Надо сделать вид, что я ни о чём не догадываюсь, – подумалось ей. – Приходилось ведь бывать в жутких передрягах и, ничего, всегда удавалось выходить сухой из воды, даже без ущерба для собственного здоровья. Дай бог, и на этот раз всё обойдётся. Нужно лишь переиграть душегуба, постараться взять себя в руки и контролировать каждый шаг – свой и преступника».

– Как быстро ты вернулся, – проговорила она через какое-то время намеренно громко, маскируя своё волнение. – Я даже умыться ещё не успела».

– Ну и не торопись, делай свои дела, – ответил Леший. – Моя уха будет готова ещё не скоро.

Фелиция дошагала до рукомойника, закреплённого на стволе старой ели, принялась приводить себя в порядок, украдкой наблюдая за действиями Лешего.

Тот вёл себя непринуждённо и обыденно, в его поведении не было ничего подозрительного. Он принёс к кострищу картошку, репчатый лук, принялся чистить. Потом развёл костёр, налил воды в котелок из заплечной канистры, с которой ходил на родник, подвесил над костром.

Фелиция занималась собой не спеша. Почистив зубы и умывшись, принялась для видимости отмывать мыльницу, затем постирала носовой платок, который случайно оказался в кармане, после чего принялась мять и жамкать кончики полотенца, словно они были грязны до безобразия.

Она умышленно тянула время, прокручивая в голове дальнейший план своих действий. Только когда удалось окончательно унять дрожь в теле и успокоиться, решилась подойти к костру.

Вода в котелке к этому моменту бурлила вовсю, кружа порезанный картофель и головки лука.

– Ну, вот, ещё немного терпения и моя уха будет готова, – деловито произнёс Леший, опуская в котелок рыбу. – Главное, не прокараулить процесс, иначе уха превратится в суспензию и станет отвратительным рыбным супом. И после снятия с огня сразу разливать её по тарелкам тоже нельзя, нужно дать настояться минут десять. Только тогда уха будет отменной с непревзойдённым вкусом.

Фелиция слушала плавную и неторопливую речь Лешего, и в её голове никак не укладывалось, что этот уравновешенный на вид человек вполне может оказаться безжалостным маньяком.

«Но ведь без причины не мог же он оставить эту ужасную запись в тетради? – в который раз задавалась она одним и тем же вопросом. – Какая-то цель заставила его это сделать?»

Глава 8      

Уха действительно получилась отменной.

Фелиция с наслаждением опустошила одну миску и не прочь была повторить, но не решалось попросить добавки. Организм, не получавший пищи более суток, требовал восполнения энергии.

Она непроизвольно покосилась на Лешего.