Из воспоминаний дошкольных лет

Дошкольное детство проходило у меня, как и у других шоинских детей, в погожие дни на улице, ну а в ненастные, которых было намного больше, дома. В детский сад я ходил совсем немного. Какая была причина, не помню.

Кроме радио и книг в те далекие годы дома других источников информации не было. Небольшое окно деревянного северного домика особенно летом заменяло нам экран телевизора. Двойные рамы были изготовлены местными умельцами плотниками. Зимой стекла промерзали, и толстый слой льда был даже на внутренней части. Увидеть что-то снаружи тогда и в окно было невозможно. Приходилось пальцами отогревать стекло, чтобы образовался маленький просвет в виде кружочка наружу.

В погожие дни я гулял и играл с мальчишками и девчонками такого же возраста, как и я, на улице, возле дома. Происходило постепенное познание окружающего мира. Так что же собой представлял посёлок в те далёкие годы? Людей в Шойне было много, детей тоже.

Как и для любого другого человека, отчий дом, в котором ты жил и рос, является “центром мира”. От него я и отталкиваюсь в своих воспоминаниях.

На север от нашего дома, метрах в двухстах, река и причал, “вторая база”. У причала в летний период круглосуточно шла выгрузка рыбы и морского зверя, их обработка и затаривание в бочки. Второй причал “первая база” был расположен ближе к морю и от нашего дома виден не был.

К причалу “второй базы”, в как раз напротив нашего дома, пришвартовывался, приходивший с Архангельска, пароход “Канин”. Была хорошо видна его высокая труба, из которой вырывались клубы черного дыма.

Невдалеке от нашего дома, по правую сторону, стояло здание Шоинского рыбкоопа, чуть поближе к реке, продовольственный магазин.

На крыльце магазина всегда очереди за свежим хлебом. Вместе с сестрой Тамарой, старше меня на шесть лет, я часто стоял в эту очередь. Трудно передать ощущения тех трудных лет, когда у тебя, чаще полуголодного, в руках появлялась буханка ещё тёплого хлеба.

Ещё ближе к реке, напротив нашего дома, стояло здание детских яслей. Там, где ныне стоит здание сельского Совета, был пустырь.

Строительство двухэтажного здания, где многие годы размещался сельский Совет, можно сказать, происходило на моих глазах. Строилось оно примерно в то же время, как и двухэтажная школа. Наблюдать за строительством большого двухэтажного здания мне было интересно. Для маленького поселка строительство нового двухэтажного дома – событие.

Будучи еще детьми, мы бегали по построенному фундаменту здания, играли. В первые годы здесь размещались какие-то конторские организации рыбозавода и радиостанция тралфлота. Затем сюда перевели Сельский Совет.

Помню майские демонстрации. Собирались работники рыбокомбината у своего административного здания, конторы. Работники других многочисленных организаций поселка возле здания сельского Совета. Учащиеся и работники школы в районе зданий школы и интерната. Затем все объединялись в одну колонну. Колонна была украшена транспарантами и флагами. В репродукторах звучала праздничная музыка. Шли по поселку обычно по улице, где были расположены здания больницы, школы, рыбкоопа в сторону моря до конца улицы и обратно. Май, весна. После длительной и суровой зимы это особенно поднимало настроение людей. Для взрослых это было событие, а для нас малышей тем более.

Отлично помню, что жилые дома окружающие наш дом с трёх сторон, кроме северной (где была сопка), строились на моих глазах. Это здание, где долгие годы жили Козьмины и Поповы и здание, в котором жили Федоровские, Суховы и другие. Чуть позднее было построено новое здание для детских яслей. Посёлок строился, и всё предвещало его дальнейшее развитие.

В школу я пошёл в 1954 году, а примерно за год до этого, в марте 1953 года, произошло событие, оставившее в памяти след на всю жизнь. Умер И.Ф.Сталин. Такого количества людей, идущих на общепоселковый митинг по этому случаю я ещё не видел. Видел много людей на праздничных демонстрациях. Но здесь, весь посёлок, от мала до велика, шёл в сторону конторы рыбозавода, где проходил митинг, чтобы отдать дань памяти вождю.

Первая поездка из Шойны в Мезень

Прошло семь лет нашей безвыездной жизни в далёкой заполярной Шойне. В октябре 1949 года в Мезенской больнице умирает отец, вернувшийся с войны больным. Мать не может выехать на похороны из-за отсутствия транспорта. Отца хоронят родственники, проживающие в те годы в Мезени. Только летом 1956 года матери удается вылететь на самолёте в Мезень на могилу отца. Берёт с собой она и меня.

Остановились в Малой Слободе у материного брата Антона. Домик стоял недалеко от аэропорта в крайнем ряду к реке, как говорят “на угоре”, Набережная 39. Вдоль всего этого крайнего ряда домов и до аэропорта были настланы мосточки. На самом краю угора, в нескольких метрах от дома, стояла скамеечка. Помню, что любил сидеть на этой скамейке и любоваться окружающим миром. Внизу, чуть вдали от угора, река. За рекой рабочий посёлок Каменка со своими далеко заметными трубами. Ну и совсем рядом взлетно-посадочная полоса аэродрома с поднимающимися и садящимися самолётами.

Семья у Антона Мироновича была тоже большая пять дочерей и сын. Дом, в котором они жили, как мне рассказывали, был в своё время перевезён ещё из Койды, так называемый мироновский дом. Дом был старый, уже отслуживший своё. Антон Миронович с сыном Кимом в тот год уже начинали строить рядом новый дом. Уложенный рядом штабель очищенных от кожуры брёвен был тому подтверждением. После той поездки мне долгие годы не приходилось больше бывать в Мезени. Как шло строительство, и куда делся старый дом, я не знаю. Только когда в середине шестидесятых годов я вновь, проездом в Архангельск, побывал у них, жили они уже в новом доме.

В том новом доме Антон Миронович с женой Ульяной Никоноровной вырастили всех своих детей, да и сами жили, пока не умерли. Понимаю сейчас, что в 1956 году мне посчастливилось повидать ещё дом моего прадеда Мирона Прокопьевича, дом в котором в Койде выросла моя мать Нина Мироновна. Жили мы у дяди Антона совсем немного, но воспоминания остались. Это был большой бревенчатый дом. Помню, что были сени, которые занимали довольно большую часть здания. В сенях была скамейка, бочка под воду и ещё много другого. Помню воду, приносили девчонки в ушате с коромыслом, дочери дяди Антона. Я ещё удивлялся: “Как же у них силы то хватает?” Но в ответ они только улыбались. Видать для них это было привычным делом. Сам ушат из дерева был уже тяжёлым, а тут ещё он был заполнен до краёв водой.

Шойна, откуда мы прилетели с матерью в Мезень, расположена километров на двести севернее. В те годы жизнь там по-настоящему кипела. Это был большой рыбацкий посёлок с многочисленными рыболовецкими судами, причалами. В Малой Слободе же жизнь, как мне показалось, была какой-то спокойной, размеренной, даже скучноватой. Малая Слобода чем-то мне напоминала деревню, показанную в фильме “Солдат Иван Бровкин”. В жилой комнате стояла огромная русская печь. Помню, что спал на полатях этой печи.

Мне рассказывала мать тогда, что спать на них было полезно для здоровья. Проведённая ночь на полатях помогала избавиться от всяких простудных заболеваний. У нас в Шойне таких печей не было. Зимы были холодные, сильные северо-западные ветра выдували за ночь всё тепло из комнаты. Накрывали на себя во время сна всё, что было можно. А тут такая лафа. Теплые камни все косточки за ночь прогревали.

Для того чтобы найти могилку отца нам предстояло сходить к родственникам отца в Большую Слободу. Там после войны жил брат отца Евгений, тоже фронтовик, кавалер трёх орденов, которого уже к нашему приезду в живых, к сожалению, не было, но жила его жена Анисья. Она-то нам и показала место, где был похоронен мой отец.

Похоже, нас с матерью кто-то сопровождал из родственников, не помню уже кто, так как сами мы найти квартиру, где жила Анисья Гудаева, не могли, просто не знали. Дорога шла по мосточкам до конца Малой Слободы, затем пустырь, кладбище и наконец, Большая Слобода. Пока шли по пустырю вдоль кладбища и переходили небольшой мостик наслушался от матери страшных рассказов про разбойников, которые нападали в старые времена на прохожих и грабили их, про волков которые охотились за зазевавшимися или пьяными людьми. На кладбище насмотрелся на огромные мраморные памятники, где часто фигурировала фамилия Окладниковых.

Были какие-то странные ощущения, как будто ты чувствуешь то прошедшее время, в которое жили эти умершие уже люди. Всё-таки детская натура более чувствительна. Прошло столько лет, а я до сих пор ощущаю какой-то трепет в душе и волнение от увиденного тогда. Были мысли, что ты встретился с прошлым, в котором ты не жил, но жили твои предки, каждый из которых оставил свой след на этой земле. Тетя Анисья жила в Большой Слободе в квартире двухэтажного дома не одна, а вдвоём со своей матерью. В тот же день мы сходили с ней на кладбище. Анисья показала нам вначале место, где был похоронен её муж Евгений Васильевич Гудаев, а затем, и могилу моего отца.

Небольшой холмик и брусок квадратной формы высотой с метр. Помню, что нацарапали мы на том бруске фамилию и имя отца. Кладбище уже в то время было в Мезени огромным. Найти самим могилу отца в последующих поездках мы так и не смогли. Анисья с матерью вскоре переехали из Мезени в другой город, к дочери. Живым я видел отца один раз, когда он приезжал в Шойну в перерыве между больницами. Но не было мне тогда и трёх лет.

Шойна нашего детства

В течение нескольких лет я по крупицам собирал материалы о Шойне. Поехать в посёлок, чтобы поговорить со старожилами, уже не позволяло здоровье, да и людей тех, кто мог бы рассказать мне что-то новое уже почти не осталось. Поэтому главными моими помощниками были моя память и интернет.

У меня уже есть книги, в которых размещены некоторые найденные мною материалы по истории посёлка Шойна. Это книги: «Дороги жизни нашей», «Шойна в 1941 – 1945 годах», «Гремиха и Шойна. Два посёлка, но одна судьба», «Канинская-Шоинская школа».

В этой книге мои воспоминания о жизни в этом заполярном посёлке и здесь же я кратко касаюсь истории Шойны конца сороковых, пятидесятых годов прошедшего столетия.

Какие же предприятия и организации были в те годы в нашем далёком заполярном посёлке Шойна?

Несомненно, ведущими предприятиями были Канинский рыбозавод и Канинская МРС (моторно-ремонтная станция). Канинского консервного завода в эти годы уже не было. О том, что случилось с консервным заводом, почему он перестал существовать, я слышал только отдельные разговоры, но точной информации, так и не узнал. Консервный завод был построен ещё до войны. Он выпускал консервы рыбной и другой местной продукции. В довоенные и военные годы его продукция пользовалась спросом не только на севере, но и во многих других регионах страны.

А вот Канинский рыбозавод и Канинская МРС (моторно-ремонтная станция) были тогда. Задачей Канинского рыбозавода была приёмка морской продукции (рыбы, акулы, белухи) c судов флота многих рыболовецких колхозов Архангельской области, которые вели лов в районе Канина. На двух причалах-базах эта продукция после разгрузки сортировалась, шкерилась, засаливались, затаривалась в бочки и затем отправлялась в Архангельск. Задачей Канинской МРС было обслуживание и ремонт морских судов, а также техники рыбозавода.

На рейде в районе Шойны в ожидании разгрузки выловленной в море продукциии одновременно стояло несколько десятков рыболовецких судов. В летний период разгрузка с этих судов на базах рыбозавода происходила круглосуточно. Морскими судами на базу поставлялась выловленная в районе полуострова Канин треска, пикша, другие породы рыб и даже акулы.

По побережью северной части полуострова работали в летние периоды рыболовецкие станы с которых также на Канинский рыбозавод поставлялась продукция. Так, например, на стане Тарханово стрелками и гарпунщиками из Шойны, Кии, Койды, Майды и Мезени ловили белуху (северных дельфинов) и даже китов, которые нередко заплывали в беломорскую акваторию. С других рыбных станов поставлялась камбала, морской ёрш, корюх.

В реках полуострова Канин вылавливались и ценные породы рыб – сёмга, нельма, голец, сиг, пелядь …. В зимний период рыбаки в больших количествах вылавливали и сдавали навагу и сайку. Ранней весной на прибрежном припае (неподвижный лёд вдоль берега) охотниками-промысловиками шёл отстрел морского зверя, моржей и нерп. Край наш до сих пор богат этими морскими животными.

Канинский рыбозавод (А. А. Малыгин) и Канинская МРС (Н.С. Малыгин) это названия предприятий, а сколько и каких у них было, так сказать, подразделений, цехов и зданий? По памяти могу назвать следующие.

База №1 и база №2 Канинского рыбозавода (начальники – Кузнецов и Боголепов). На этих базах кроме самих причалов с кранами, куда шла выгрузка с рыболовецких судов, было много других необходимых хозяйственных построек для переработки и хранения продукции.

На базах шла первичная обработка и засолка поступившей продукции: бригады рыбообработчиков шкерили рыбу, производили разделку шкур, резку мяса филе акул и белух. Рыбу и мясо морского зверя обрабатывали солью, закатывали в деревянные 200 литровые бочки. Когда приходило рефрижераторное судно, на него сдавали выработанную продукцию и отправляли в Архангельск. Все отходы после обработки рыбы и акулы спускали с причалов в реку. Именно поэтому районы реки возле причалов были богаты корюшкой, камбалой и другими породами рыб. Здесь было раздолье для любителей порыбачить на удочки и донки. За несколько часов рыбалки на удочку здесь можно было поймать до сотни корюхов.

Приёмные пункты рыбозавода были также организованы в таких населённых пунктах полуострова, как Торна, Чижа, Несь, Губистая ….

Кроме этих двух рыбообрабатывающих баз в посёлке был целый ряд зданий относящихся к рыбозаводу и моторно-рыболовной станции. Здания (цеха) механических мастерских, кузницы, сетевязки, бондарного цеха, электростанции и других.

При Канинском рыбозаводе была строительная организация (прораб Н.Я. Богданов). Она занималась строительством производственных зданий и жилых домов в посёлке. Помню, что в посёлке в те годы были построены два ряда красивых новых двухквартирных домиков (там жили Мезенцевы и другие). Этот район посёлка до сих пор носит название “Богдановского”, хотя на сегодня из построенных в те годы домов почти ничего не осталось. Колодец, где брали воду жители ближайших домов, так и назывался “Богдановским”. Работал кирпичный завод на местном сырье. Было подсобное хозяйство, где выращивали свиней.

На территории посёлка был также рыболовецкий колхоз «Красный промышленник». В северо-восточной части Шойны был целый отдельный посёлок, который так и назывался “Колхозный”. Колхозники занимались выловом наваги в зимний период, охотой, держали связь с оленеводами и через них снабжали олениной местных жителей. В посёлке был крупный рогатый скот, лошади. Для лошадей большое здание конюшни в районе аэродрома. Лошадей было много, так как в зимний период на них вывозили на материк выловленную рыбу. Целые караваны загружались мороженой рыбой и по зимнику доставляли рыбу в Мезень, обратно везли продукты, почту, и людей. В двух местах стояли оленеводческие стойбища. Одно вблизи посёлка, в сторону воинской части “Сопка”, другое в районе дальнего аэродрома. Помню, как ходили с матерью к оленеводам покупали мясо оленину.

В Шойне работало рыболовецкое кооперативное общество потребителей – Шоинский рыбкооп. (Н.Е.Бурдиков, Л.Г.Римских). Предприятия, организации и местное население обслуживалось рыбкоопом продуктовыми и промышленными товарами. Кроме конторы рыбкоопа в посёлке были складские помещения, два продовольственных магазина, магазин промышленных товаров, ларёк торгующий овощами и фруктами, столовая, пекарня, склад с горючим, в котором я, как и другие односельчане, много раз покупал керосин для лампы и керогаза. Продукция в Шоинскоий рыбкооп доставлялась с Архангельска и Мезени наземным и морским транспортом.