Отзывы на книгу «Тайный год»

старайся не выделяться - в профиль, в анфас; порой
просто не мой лица. И когда пилой
режут горло собаке, не морщься.
что до вещей, носи
серое, цвета земли; в особенности - белье,
чтобы уменьшить соблазн тебя закопать в нее.
Бродский «Назидание»

Трансформация моего отношения к фигуре Ивана Грозного. Детство, "Иван Васильевич меняет профессию": "Лепота", "Ты пошто, смерд, боярыню обидел?" - руководитель строгий, но справедливый, и чего они нашу Кемскую волость оттяпать хотят? Начальная школа: ну да, царизм зло, но сильный правитель укрепил государственность, присоединил земли. Лет в двенадцать лермонтовское про купца Калашникова - что он за царь был, если такая пакость лютовала, а он и порядка навести не мог? В пятнадцать поездка в Новгород, экскурсовод: "Волхов тек кровью", мгновенное, как удар под дых - пришел, своих людей резать. Мразь.

И уже после никакие дополнительные подробности не могли поколебать отношения к грозному царю. Картина "Иван Грозный убивает сына"? А чего от него еще ждать? Сталин был заинтересован в создании положительного образа Ивана IV, поставив на службу этой идее не кого-нибудь, а Эйзенштейна и Булгакова? Кто бы сомневался, такая же усатая тварь. Еще что-нибудь почитать о нем? А вы стремитесь не по работе, а по зову сердца узнать больше о людях, которые вам изначально отвратительны? То-то же.

Вот и не знала ничего о хане на московском престоле. Если вы, так же, как я, не в курсе, то вот так это было. На двадцать восьмом году своего правления царь удалился от дел в Александровскую слободу, а на российский престол, по воле Ивана Грозного, воссел крещеный татарин Симеон Бекбулатов, ведший род от ордынских ханов. Длилось это год и закончилось тем, что царь сместил преемника, удрученный некомпетентным правлением, после отъема им у церкви грамот на владения (аналог документов на право собственности).

Триумфально вернувшись на престол, Иван Грозный выдал церквям и монастырям новые грамоты, а то, что владения по ним урезались примерно на пятую часть против прежних - так радуйтесь, что не все отобрали, и понимайте теперь, что ваш царь не так плох, что могло быть хуже. А вы думали все началось Путиным и Медведевым?

"Тайный год" о событиях того, 1575-го года, благо, псевдоисторический роман сегодня в литературном тренде. Знаете, что такое псевдоистория"? Это когда берется некий исторический период, о котором исчезающе мало известно, помещаются в него вымышленные персонажи наряду с реальными личностями, действуя в соответствии с авторским пониманием эпохи. Своего рода историческая реконструкция подручными средствами, не то, чтобы фэнтези или альтернативная история, но и не фактологически поверяемые события: "так я это вижу". Буквоедам историкам не придраться, у автора возможность высказаться с привлечением исторических коннотаций.

Не та книга, которую порекомендовала бы читать для удовольствия, способность Гиголашвили доставить его вообще сомнительна, и не говорите о том, что филолог, он хорош с языком. Ничуть. Вымученный конструкт, равно далеко отстоящий от того, каким в реальности говорили в шестнадцатом веке и от сегодняшнего литературного, он как шестерня с зазубренными крючьями волочится по твоему чувству языка, вырывая клоки кожи с мясом. Вообще, внутренний монолог царя поразительно напоминает нравоучительные монологи бандитов из "Чертова колеса" и "Коки"

Содержание порадует еще меньше. Бесконечные флэшбэки, в ходе которых герой вспоминает чинимые им непотребства, перемежаются днем сегодняшним с подробными и чрезвычайно физиологичными описаниями шанкра на царской ялде, приступов ярости и похоти, наркотической абстиненцией и вызванными опием видениями. Вообще нормально, сделать государя всея Руси наркозависимым? То есть, понимаю, что это многое объяснило бы в его психической нестабильности, но как-то чересчур, нет?

А впрочем, не попробуешь, как узнаешь? Это исключительно к чтению, не к вещам из предыдущего абзаца. Может вам понравится.

Давно ждала меня книга Михаила Гиголашвили «Тайный год» (2016) об Иване Грозном. Читался роман медленно, но не по причине неудобоваримости текста или ещё какой-нибудь зауми. Просто требовалось много времени для обдумывания и оценки каждого эпизода. Хочу предупредить каждого, кто возьмётся её читать: не спешите, не читайте одновременно/попеременно с другой книгой, найдите время только для неё. Понравится она вам или нет — это уже другой разговор, но книга явно стоит потраченного на неё времени.

В принципе, всё о романе сказано в аннотации. Вот и буду танцевать от этой печки. (Редко бывает, когда аннотация даёт достоверное представление о книге. В данном случае – срослось.)

Итак. «”Тайный год” — об одном из самых таинственных периодов русской истории, когда Иван Грозный оставил престол и затворился на год в Александровой слободе». Да, действие романа (если то, что там происходит, можно назвать действием) относится к этому периоду. Сколько историков, столько и версий отчего, почему и зачем это случилось. Однозначных оценок автор романа не даёт, во всяком случае, в историческом ключе. Всё дело в личности самого царя, а это, как вы понимаете, та самая тайна, которая велика есть. Что-то среднее между нервным срывом и желанием избежать необходимости разрулить последствия той каши, которую сам и заварил.

«Это не традиционный “костюмный” роман, скорее – психодрама с элементами фантасмагории». Безусловно, это не «костюмный роман», и вообще не исторический роман, каким мы привыкли его видеть. Если говорить о жанре, то я бы отнесла его к магическому реализму, в последние десятилетия набравшему силу в постмодернистской литературе, за что ему большое человеческое спасибо. К тому же надоели все эти паки и иже Херувимы, которые, собственно, не имеют никакого значения ни в историческом, ни в литературном контексте. Всё равно мы не знаем, как раньше люди говорили, и плохо понимаем логику наших предков, живших 500 лет назад. Не скажу, что речь героев романа современна, скорее она стилизована под старину, но не более того. Поэтому читателю легко понять, о чём собственно речь, и даже не приходится напрягаться, что преодолевать непривычные лингвистические конструкции.

Фантасмагория? Да, в умеренном количестве, в том самом, которое не позволяет загнать книгу в столь ненавистную мне область фэнтази, где автор резвится, как ему вздумается, а читатель и не собирается верить ему, потому как — фэнтази же.

«Детальное описание двух недель из жизни Ивана Грозного нужно автору, чтобы изнутри показать специфику болезненного сознания, понять природу власти – вне особенностей конкретной исторической эпохи – и ответить на вопрос: почему фигура грозного царя вновь так актуальна в ХХІ веке?» Всё так, торжественно клянусь.

Сознание Ивана Грозного в романе не столько болезненно в медицинском отношении (хотя уже в детстве было внедрён в него микроб того зла, которое потом затопило всю страну), сколько в нравственном. Безграничная власть – вот то, что способно изломать психику любого человека.

«Как человече я всех людей могу простить, как царь – никого. Не имею права – так исстари заведено. Как человече – я тих и робок, как царь – зол и грозен, ибо по-другому правления не удержать». «Без меча и огня не обойтись! Чуть дашь слабину – тотчас сумятица сеется, воровство зреет, взяткование цветёт. Что же поделать, если хорошего и доброго мой народ не понимает, только посохом по вые!» «Ведь как учили волхвы и колдуны? Чтобы избежать худшего – сам твори наихудшее: тогда и худшее отстанет, испугается, отойдёт. Вот и творил! И своим всё худшее изгонял прехудшим, кругом себя огнём и мечом очищал, чтоб никакая зараза не подкралась!»

А как итог:

«Народ видит, что царь зверь, и тоже звереет и зверствует».

Природе власти, а конкретно – власти на Руси (здесь своя специфика) посвящено множество страниц романа – если не все. Трёхсотлетнее татарское иго, постоянные войны и с западными и с восточными соседями, отстаивание своей национальной и религиозной идентичности – всё это приправлено неограниченной властью ОДНОГО человека, от личности которого зависит ВСЁ! Тут впору свихнуться – и не только этому ОДНОМУ человеку, но и всему государству.

А государство разрастается, пока только на восток, уже за Урал перебралось, Сибирь под себя подминает, к границам Китайской империи потихоньку подступает. И начинаются метания: кто мы – Европа или Азия? мы с Западом или с Востоком? (До сих пор нерешённый вопрос). И во сне явившийся Кирилл Чудотворец пугает:

«А будет то: князь Вьюг придёт с востока и поработит человеков нищетой и тиранией, а князь Граюг придёт с запада и поработит людей богатством и роскошью, и какое иго будет тяжче – неизвестно. Князья начнут оспаривать друг у друга землю и небо. И в конце битвы оба выйдут побеждёнными, а народы взбесятся и перебьют друг друга».

В романе Иван Грозный по-человечески тяготеет к Европе, восхищается её богатством и деловитостью, образованностью и предприимчивостью. И одновременно – не доверяет ей по этим же причинам. Слишком умные да заносчивые, да и его, владыку огромных земель, себе ровней не считают: мол дикарь и дикарями повелевает. «Пусть пока фряги [европейцы] кумекают и придумываю мы поглядим, а потом навалимся и разом всё отберём!» — говорит он своему приближённому, явно европеизированному Роману Биркину. На что тот ему возражает:

«Ежели росс встаёт с колен – то сразу на кого-нибудь наброситься должен? По-хорошему нельзя ли доказать, что мы – великая сила? А то мы с азартом побьём кого ни попадя, потом постоим-постоим – да и обратно повалимся в спячку. С печи — на бой, с боя — на печь! Не дело это, государь, а морочный путь! Неужто сие есть наша бесконечная дорога?»

Желание прогресса – и боязнь его, борьба с взяткованием — и любовь к дорогим подношениям, а то и откровенное вымогательство их, рассуждения о мире – и постоянные ссоры с западными и восточными соседями, рассуждения о божественном – и попирание всех законов божеских, — и всё это в одном человеке, а через него и во всём народе. Тогда? Теперь? Всегда? Тут есть над чем поразмыслить…

P.S. Претензия к автору: через весь роман проходит дикое название государства – Московия. Да не было никогда на Руси такого названия государства. Никогда русские/русичи/россы не называли себя московитами. Московитами называли себя жители Москвы и Московского княжества и продолжали себя так называть и после того, как Московское княжество стало объединять/завоёвывать другие русские княжества. Московия – это чисто западная придумка, отрицающая национальное родство народов, населяющих прочие, не московские земли. Получается, что тверичи или новгородцы, присоединённые к Московскому княжеству, стали московитами? Да ни за что. Все они/мы были русскими/россами. На том стоит и стоять будет Земля Русская!

Михаил Гиголашвили, «Тайный год»

Оставив трон, царь Иван затворяется в Александровской слободе – и живет там вместе со слугами, дьяками, воспоминаниями, тревогами и кошмарами. Пожалуй, «Тайный год» -- один из сильнейших романов, какие я читал в ближайшие десять лет. Повесть о бесконечно несчастном психопате, в чьей душе ведут вечный бой величие и ничтожество – книгу я читал долго, медленно, откладывая для размышлений.
Приходилось справляться и с эмоциями – очень уж зацепил меня образ царя, человека крайностей, полностью неспособного управлять своими чувствами и страдающего от этого едва ли не больше, чем его жертвы.
Это роман противоречий. Камерный по форме (действие ограничено Александровкой и царским ближним окружением), он чрезвычайно масштабен по размаху, объему, проблематике. Фарс по внутренней природе (это видно в большинстве эпизодов), он раз за разом напоминает о трагичности и религиозности подлинного фарса. Натурализм здесь не вызывает отвращения, как не вызывает отвращения у животного запах его берлоги, но самым естественным образом подчеркивает «вышние материи» -- и одно переходит в другое без напряжения, демонстрируя прекрасную совместимость. И наконец, язык, которым написан роман, великолепен – умелая стилизация здесь соседствует с ироничностью по отношению к этой же стилизации, демонстрируя связь времен.
Отдельно стоит упомянуть точную, выверенную, крайне устойчивую композицию романа и «вишенку на торте» – финал в нарочито классическом, подробном варианте «барокко», когда всякому сверчку воздается по шестку.

«…трудное зелье для оголтелых патриотов»

«Большой подарок русской культуре»

«Роман надо читать обязательно ради живых эмоций, ради живой литературы, в которой много кавказской отваги и воображения…»

«В романе Гиголашвили политика присутствует наравне с духовным, мистическим сюжетом»

«Роман Гиголашвили можно читать, как апокрифический портрет одного из самых загадочных русских монархов, а можно – как досадно точный портрет чертова колеса русской истории.»

«Тайный год» написан настолько виртуозно, что как о Петре Первом читатели знают по знаменитому роману Алексея Толстого, так и об Иване Грозном, хочешь не хочешь, теперь будут судить по роману Гиголашвили».

«…Россия кардинально не изменилась за прошедшие 500 лет, Гиголашвили говорил в интервью после выхода «Захвата Московии и здесь он убедительно доказывает свою пессимистическую точку зрения…»

«Зато последствия войны и опричнины сохранились задолго. Вопрос, стоило ли всего этого увеличение территории Руси до невиданных размеров, кажется настолько знакомым, что даже не ловко говорить вслух….»
(Из критики на роман М. Гиголашвили «Тайный год»)

«Прошлое здесь важно лишь потому, что с его помощью можно воевать в настоящем»

«Подделка под исторический роман отталкивается от публицистики и навязанных публике стереотипов»

«Книга Гиголашвили – еще один аргумент в пользу того, что нет, невозможен (настоящий исторический роман), и ждать при текущем положении дел нечего»

«Тайный год продолжает череду псевдоисторических романов…их объединяет одно – желание дать оценку современности, путем апелляции к тем или иным историческим событиям и фигурам»
(Тоже из критики на роман)

Да уж!
Очень верткий уж и за хвост не ухватишь.
Впрочем, может быть змея куда опасней и страшней…
В общем-то сюжет сего безразмерного писания укладывается в несколько слов: некий злой алхимик, втершийся на службу царскую, по заданию бояр разными ухищрениями попытался царя Ивана Грозного подвигнуть к бегству из Руси к королеве английской, чтобы вырваться из русского морока, жениться на королеве и жить, как человек. С трудом Ивану Васильевичу удается избежать этой коварной ловушки, найти покой и вернуться к собственному предназначению.
С трудом, потому что царь наш глубокий наркоман, который принимает все известные на то время наркотики (опиум, гашиш, ханка и проч.), он развратник, больной сифилисом, тиран и маньяк, склонный к самому жуткому насилию.

"Чего только раньше с Малютой не творили! Учились ножи бросать в живых людей — привязывали к дереву и кидали так, что только кровавые ошмётки в разные стороны летели. Ещё спорили — попаду в глаз? в лоб? в сердце? Бывало, что и в мёртвого ещё продолжали кидать, пока от трупца одно алое сочиво не оставалось. Или загоняли людей в баню, под неё клали порохи и взрывали — и покойники летали по небу как птицы. Или запирали пленных татар в овечьих загонах, а сами на конях охоту на них, как на кабанов, устраивали, стрелами разя и копьями протыкая. Или учились стрелять из лука по привязанным к столбам жертвам — пускали стрелы до тех пор, пока мёртвое тело не начинало напоминать игольчатого ежа».

Кроме того, и вместе с тем царь ищет внутренней гармонии и успокоения в вере, и еще верного пути развития своей стране. Вот так вот. Да уж!
Лейтмотив на всем протяжении текста: Россия – страна вороватых, ленивых людей, страна тупых людей, не способных к искусствам и наукам, ремеслу и производству, в которой церковь уничтожает на корню любые творческие порывы людей, русские все суть подлецы и предатели.
То есть довольно занятная книженция получилась, жуткая карикатура. Каждый раз с большим вниманием и интересом в подобного рода «правдивых» книгах разбираю каждое историческое упоминание и ссылку. «Тайный год» в силу перенасыщенности односторонним темным мифом о Руси я подверг выборочной (наугад) проверке. Вывод однозначный.
Может быть, действительно, как пишет либеральный критик, «в книге много воображения и кавказской отваги», но чего там точно нет – нет ничего правдивого из русской истории. Книга просто наполнена мерзостными, миазматическими враньем и придумками, растянутыми на непостижимые 729 страниц… Прикрыто это фиговым листиком фантасмагории, на мой взгляд, не очень удачно вписывающейся в композицию. Это и понятно. Если вдруг кто-то попытается обвинить автора в не историчности, можно заявить, что роман на это не претендует. Помилуйте, какая историчность, если в романе присутствуют белые кролики с крыльями, полусобаки – полульвы, снежный человек и проч.
Как не крути весьма «трудное зелье». У меня есть подборка книг «Опасная Россия – Черный миф о России», зелье это займет там одно из первых мест.
Все вроде бы ничего, все в который раз «очевидно до бредового состояний», как говорит один мой товарищ, если бы не одно «но».
Просматриваю критику и вижу, что конечно роман «сильно заметили». В совершенно российской печальной традиции дать ему какую-нибудь премию. Посмотрим. Выше эпиграфом яркие цитаты критических статей, вышедших из-под пера и из лагеря тех, кто служит лаборантами по приготовлению «трудного зелья для патриотов» (там особенно мне понравилось нежное «большой подарок русской культуре») и из лагеря настоящих критиков. Натыкаюсь на ютюбовский ролик некой девицы-читательницы Юлии Волкодав, которая с такими же неокрепшими умами делится впечатлениями о прочитанном. И вот ее глубокомысленное наблюдение по результатам прочтения «Тайного года» сначала заставило долго смеяться:

«Я поняла. Все что мы читали, учили, а читали мы достаточно серьезные труды… (думает) там Карамзина, например, или Ключевского, насколько это все было побасенками! Насколько это было адаптировано для детского восприятия и какая жестокая, беспощадная история была у нас на самом деле!»

Да уж!
Посмеялся, а ведь следует из того «я поняла», что: попал, попал точно в цель Михаил Гиголашвили. Грузин, родившийся и выучившийся в Тбилиси (школа, университет), двадцать лет живущий в Германии, по-видимому нежно любящий все русское, добился своего.
Теперь молодые читательницы, взахлеб его внеисторическую писанину хвалящие, Карамзина и Ключевского ПОБАСЕНКАМИ считают.
А вдруг и, правда, теперь об эпохе Ивана Грозного будут судить по писаниям Гиголашвили, как об эпохе Петра Великого по роману Алексея Толстого? Да нет, не может быть: слишком разновелики меры таланта.
И все же, как теперь неокрепшим умам понять, что в истории русского царя Ивана IV не было ничего похожего? Не было такого детства царя, не была так устроена придворная жизнь, не было такого уровня жестокости, не было многого из рассматриваемой книги, а та жестокость царской власти, что имела место, была следствием своего времени и была гораздо меньше, чем на «светлом» Западе того же времени.
И как неокрепшим умам внушить, что Ключевский и Карамзин не побасенки?

Нет, ну всё бы ничего, но зайца‐то за что?! У меня сердце кровью обливалось из‐за этого несчастного зверёныша. Но о зайце [и об остальных любовных похождениях Ивана Васильича] позже.

В целом, хоть я и читала ровно год, мне понравилось. Книжка состоит из 15 глав и эпилога (эпилог скучный, мне не понравился). Каждая глава начинается околонаркоманским сном царя и заканчивается «в печатне», где слуги переписывают списки для синодика опальных. Мне вот эти «в печатне» больше всего нравились, потому что они забавные.

Язык этого произведения я готова воспевать, он красив, витиеват, кучеряв и строен. Собсно, из‐за языка я и читала. Ругательства отдельно хочу выделить, их здесь много, но они искусные, красивые. Да, я хвалю ругательства, потому что так их написать – ещё постараться надо.

Много чего приходилось гуглить, но я зачту это за плюс, ибо сеттинг таков, что ну невозможно не загуглить хоть разок. Хотя я читала в других отзывах о том, что язык ужасен, но лично я им восторгаюсь.

А вот сюжетом нет. Потому что и сюжета нет. Ни сюжета, ни динамики. Все события этой толстенной книженции проходят всего за неделю‐две, а страниц там ой как много, не гневите Бога. Не ищите здесь ни круговёртных поворотистых поворотов, ни интриг, ни вообще всего того, что есть в динамичном, шустром янг‐эдалте. Тут дед‐изувер и, кажется, ещё и немного психопат, размышляет, думает и философствует. Вот этого добра тут навалом. И мне нравились вот эти его размышления, хотя со многими я и не была согласна. Иван Грозный мыслит как человек из шестнадцатого века, а не как современный актёр, разодетый под русского царя.

Однако и очень точной историчности тут нет. «Картоха» есть, «пацан» есть, «кочерга» есть, и даже «помодоры» – и те есть. Хотя быть не должно. Но я на это глаза закрывала.

Но на его сношения я глаза закрыть не смогла, несмотря на то что очень даже хотелось их закрыть, а ещё лучше вымыть и просушить где‐нибудь на солнышке. Зачем нужны были эти омерзительные сцены секса, я совсем не знаю. И подозреваю уважаемого Михаила Георгиевича в извращенстве. Потому что ладно секс с женщинами, ладно секс с мужчинами (этого не было, но упоминалось) – Бог с ним! Но заяц!!! З‐а‐я‐ц! Осторожно! Уберите нервных детей, беременных стариков и малолетних женщин от экранов! Сейчас будет цитата:

«Штаден со скрипами и стуками вышел, вспугнув кроля, начавшего с перепугу перебирать лапками по перине да по елдану, коий от этого стал напрягаться.

Это понравилось. Прижал кроля через перину, повозил им, как тряпкой, – елдан укрепился, возрос, сладко взныл, позвал…»

НЕ НАДО, ДЯДЯ, АААА!!!!

Господи Исусе, он дрочил зайцем… Так ладно бы только это, несчастный зверёныш ещё и минет ему пристрастился делать!

«Этот кролик – на самом деле не зверёк семейства хвостатых, а ангел свыше для исцеления елдана <…> лизания сии были весьма приятны и бабским ни в чём не уступают, если не превосходят»

О Отче и Сыне, о Богородица Дева, о Дух Святой… Кулебяка, добей меня, чтоб я не мучился…

Так заяц потом сдох из‐за вот этих вот ужасных экзекуций. Вечная память… К сожалению, и правда вечная, я такое теперь фиг забуду.

Я бы пропускала всё это, не читала бы наистремнейшие сцены секса и зоофилийской дрочни, но чёрт возьми… многое из перечисленного так резко начиналось, что я даже не успевала в ужасе отскочить от книги.

И шутки про говно и члены тоже вызывали только испанский стыд.

А пока я не начала снова дёргаться в конвульсиях от воспоминаний, расскажу про славную Иберию, о Иберия, как ты прекрасна! В общем, приехали люди из этой самой Иберии, и царь от восторга уписался просто от их упоминания. То все послы ему были фи, ванючки, а тут приехали мудрые старцы, и глаголют они, как ангелы, и страна у них божественна. Я удивилась сначала. Пошла гуглить, что же за славная Иберия такая. Оказалось, Грузия. Посмотрела на фамилию уважаемого Михаила Георгиевича. Улыбнулась. Это мило, когда свою Родину любишь настолько, что хвалишь её везде, где это возможно. Но кому‐то такое может не нравиться.

Итак, итог. Язык прекрасен, сюжета нет, а лучше бы не было секса и дрочни зайцем, это я вряд ли забуду.

Да, мне понравился только язык.