– Вот петух! – возмущенно прохрипел Пилия, постепенно наливаясь кодеиновой истомой. – Ты представляешь: Кукусик – его родственник! Благоухает, как шлюха! А как-то по пьянке в ресторане заявил майору, что меньше двадцати пяти тысяч баксов не берет, руки не пачкает! Вот так-то, братишка, двадцать пять штук зеленых, не меньше! А тут гоняйся за всякой сволочью по мелочевке! Были бы деньги – ушел в дельцы, клянусь! – угрюмо заключил он и ногой захлопнул дверцу сейфа. – Фактуру для подкидона не забудь!

Мака достал из сейфа два черных пятака опиума в полиэтилене.

– Хватит?

– Добавь еще, жалко тебе, что ли? Чем больше – тем лучше. Мы его все равно попозже обратно заберем… Давай, снаряжайся!

Они сноровисто собрались, почти бегом проскочили коридоры, лестницу и уселись в машину.

– Значит, лысый Серго?.. Ему есть что терять. И ему, и семье, и отцу! Его можно брать голыми руками. Считай, что он уже наш! – сказал Пилия, ловко выводя машину из узких ворот милиции.

В дороге он беспрерывно курил, сипел, чесался, плевал в окно. Кодеин выкрасил его лицо в бурый цвет. Мчался он без всяких правил, сигналя, распугивая попутные машины и показывая неприличные жесты гаишникам, кидавшимся остановить лихача. Мака неодобрительно посматривал на него и, когда они были недалеко от цели, сказал:

– Приведи себя в порядок! На обезьянью задницу похож!

– За собой следи! – бросил Пилия, но форменную рубашку застегнул, волосы пригладил, а Мака надел фуражку и даже напялил галстук на резинке.

Оставив машину во дворе райкома, они узнали, где находится нужный им кабинет, и взбежали по лестнице. Пилию распирало от кодеина, тянуло лететь по ступенькам хоть на двадцатый этаж. Постучали. Нажали на ручки двери. Вошли.

– Двали? Серго Двали?

Лысый Серго, сидя за столом, опешил:

– Да, я…

– Встать! Руки за голову! – заорал Мака, а Пилия, вытащив из кармана удостоверение и мельком показав его остолбеневшему Серго, добавил: – Угрозыск! Стоять смирно! Не шевелиться!

– Угрозыск? – ошеломленно повторил Серго, задирая руки на лысину. – В чем дело?

– Вы арестованы! – сказал Пилия и брякнул на стол бумагу. – Вот ордер! А теперь ценности, наркотики, оружие, деньги – на стол! Быстро! Из карманов, из стола, из шкафов – всё сюда! – И он громко постучал рукояткой пистолета по столешнице.

Серго, не снимая рук с головы, выпучил глаза… Полез за платком, но Мака угрожающе перехватил его руку:

– Сказано – стоять смирно! Я сам обыщу карманы!

И вот на столе, среди связки ключей, райкомовской книжки, зажигалки и мелочи, блеснул складной нож. Пилия, открыв его, подбросил на ладони, приложил пятерню к раскрытой ладони:

– Пять пальцев! – а потом, понюхав и внимательно рассмотрев лезвие, добавил: – Когда в следующий раз будешь ножом опиум с чеков снимать – не забудь обтереть его потом как следует. Или содой вычистить. Впрочем, тебе нескоро придется это делать.

И он, бросив раскрытый нож в бумажный пакет для вещдоков, отправился к шкафу, полки которого были уставлены красными томами Ленина. На нижних полках пылились папки и брошюры. Пока Пилия, сев на корточки, шарил в шкафу, Мака переворошил ящики стола и извлек оттуда пустую пачку из-под сигарет, из которой торжественно вытряс на стол шприц, иглу и пузырек из-под валидола, на дне которого виднелась бурая масса. Приоткрыв крышку пузырька, он понюхал его, поморщился и дал понюхать Пилии.

– Вторяк!.. Да он скис у тебя! В холодильнике надо хранить раствор, – не вставая с корточек, посоветовал Пилия. – Хотя вряд ли ты в ближайшее время увидишь холодильник. А это что?.. – и он, вдруг поднявшись с раскрытой книгой, кинул на стол два чека. – Вот где он, мерзавец, опиум прячет! В Ленине!

Серго, сразу не поняв, что к чему, только рот открыл. В этот момент в дверях без стука появилась секретарша с папками в руках. Увидев мужчин (Мака успел закрыть собой стол), она растерянно посмотрела на Серго, стоящего с руками на затылке:

– Тут бумаги пришли из ДОСААФа…

Серго, сделав вид, что он просто потягивается, буркнул:

– Потом, потом, я занят!

Девушка исчезла. Пилия, не обращая внимания на протесты Серго, зычно произнес:

– Закатать рукава! Показать вены! Снять носки! Ноги показать! Быстро!

– Что вы от меня хотите? – жалобно произнес Серго. – Зачем снимать носки? Это вы подкинули мне опиум!

– Ты на него только посмотри! Пол-Грузии отравил – и отпирается, ублюдок! – усмехнулся Пилия. – Значит, так: ты обвиняешься в хранении, употреблении и распространении наркотических веществ! Ясно? Вены покажи, ублюдок! – зарычал он.

Серго покорно задрал рукава. Пилия грубо вывернул его руки, осмотрел вены на сгибах рук, пощупал «обратки» – вены на задней стороне, около локтей.

– Весь набор – проколы, мозоли, шрамы! – торжественно сообщил он. – Вот это, – ткнул он в красные точки на венах, словно простроченных на швейной машинке, – употребление! Вот это, – он указал на стол, – хранение! О распространении поговорим в отделении, когда прочтешь показания тех, кому ты продавал наркотики. Нам все известно! От и до! Учти… Твои сотоварищи уже сидят. Анка в ломке, жалуется, что по камерам опиум не разносят. Тугуши, идиот, уже в тюрьме, а Художник ждет на хате, когда мы его брать поедем. Вот так! – Сказав это, Пилия еще раз удовлетворенно осмотрел онемевшего райкомовца и добавил для убедительности: – Теперь позовем понятых! Секретаршу, например…

– Не надо, – покраснел Серго. – Какие понятые? Не надо понятых.

– Как это «не надо»? А протоколы обыска, ареста? – прищурился Пилия. – Ты что думаешь, мы зря тащились сюда к черту на рога?

– Вы сами мне подбросили, – попытался снова протестовать Серго, но Пилия попер на него корпусом, приговаривая:

– Что-о-о?! Опять? Может, и уколы мы тебе делали? И мозоли наварили, а? – И он угрожающе занес кулак.

Съежившись и все поняв, Серго взмолился:

– Не надо понятых! Это же конец, конец!

– Конечно, конец! – зловеще предрек Пилия и обернулся к Маке. – Складывай улики в кулек. Значит, не надо понятых, говоришь? – опять обернулся он к Серго. – И не стыдно тебе – работник райкома, а в Ленине опиум прячешь?! Да тебя будут показательно судить! Как Кобахидзе^[12], поставят к стенке за особый цинизм! Тот под портретом Ленина взятки брал, а ты в Ленине опиум хранишь! Улавливаешь? Думаешь, раз перестройка – то и опиум в Ленине прятать можно? Едем сейчас к тебе домой, обыск! Вот ордер! – И он показал издали очередную бумажку.

– Не надо, я не поеду домой! – Серго сел на стул и закрыл лицо руками.

– Как это не поедешь? Кто тебя спрашивать будет? Ты преступник, – нагнулся над ним Пилия, грубо поставив ногу на сиденье стула, где обмяк Серго. – Мы давно следим за вашей шайкой. Среди вас не первый день наша наседка шурует, вы все в помоях по уши!

Серго выдавил:

– Может, мы решим этот вопрос как-нибудь… по-другому?.. По-дружески?.. По-человечески?.. Зачем вам мне жизнь портить?..

– По-человечески? – рявкнул Пилия. – Ах ты, гнида! Детям в школах наркотики продавал, а теперь: по-дружески?!

– Каким детям, что вы говорите? – ужаснулся Серго.

– Сам знаешь каким. Нам все известно! – повторил Пилия, как заклинание. – Думаешь, мы в угро чем занимаемся? Пирожки хаваем, харчо на голову мажем? Давай, собирайся, сейчас едем к тебе домой, а потом прямиком в тюрьму.

– Не надо домой! Там ничего нет, клянусь вам! Там жена, дети, семья! Не надо! – ссохшимися губами молил Серго. – Они умрут… Неужели нельзя… как-нибудь… По-хорошему…

– Что ты имеешь в виду? – застыл Пилия с сигаретой в зубах. Мака, ковыряясь в шкафу, тоже насторожился.

– Сколько?.. – выдавил Серго.

– Это ты должен сказать, сколько. И когда… – прищурился инспектор.

Запнувшись, Серго произнес:

– Штука…

– Что-о-о? – с презрением и разочарованием протянул Мака, а Пилия сказал:

– Ты, видать, не в нашей стране живешь… Или свихнулся. Что за цифру ты называешь? Издеваешься над нами, а? Вся милиция в курсе! Начальник управления знает! Прокурор! Весь город! А ты говоришь – тысяча. Так, будем оформлять. Видно, он думает, что мы в детском саду работаем.

– Нет! Нет! – закричал Серго. – Баксов, баксов! Даже если я перевернусь – больше не соберу… Это же все-таки доллары!

– Не надо переворачиваться! Понятых не хочешь, дома обыска делать тоже не желаешь, в тюрьму не торопишься и даешь за все вонючую штуку, которой мне на сигареты не хватит? – язвительно прищурился Пилия.

Серго попытался что-то сказать, но Пилия рывком поднял его за лацканы пиджака:

– Если хочешь по-мужски, то слушай: штук пять-шесть зеленых мы бы взяли и ушли без разговоров, а ты бы пошел свой прокисший вторяк делать. А так!.. – И он отбросил Серго обратно на стул. Тот грохнулся на сиденье и со вздохом безнадежно развел руками. – Бежан, все вещдоки со стола в кулек! В милиции оформим. Сейчас к нему домой…

– Отец умрет, мать сойдет с ума, – прошептал Серго, на что Пилия жестко возразил:

– Раньше о чем думал, болван?

Мака побросал в мешок шприц, иглы, пузырек, чеки, мелочь, нож, зажигалку, удостоверение. А связку ключей, прежде чем бросить, тщательно осмотрел и спросил:

– У тебя какая машина?

– «Шестерка».

– Сколько лет машине?

– Три года. А что?

– Ничего, пошли, – прервал этот диалог Пилия.

Тупо, как робот, шагал Серго между инспекторами. Он мало что соображал. Больше всего на него подействовало перечисление имен и фамилий. Это окончательно парализовало его. Значит, знают! Значит, следят! Имеют факты, открыто дело! Конец! Тюрьма! Срок! Все рушится!

Но тут его осенило: «А если отдать им машину?» Он произнес это вслух. Мака промолчал, а Пилия ответил:

– Не поможет! Больно старая она у тебя.

Но во дворе они втроем подошли к синей «шестерке» и стали мирно осматривать и оценивать ее, причем Серго хвалил машину, а инспекторы молча и внимательно оглядывали, садились внутрь, заводили мотор и даже сделали пару кругов по двору.

По пути в отделение на слепящем повороте под мостом Пилии почудилось, что их обгоняет автомобиль, из которого какой-то тип целится в него. Он пригнулся, напугав этим движением Серго. Но выстрела не последовало, и Пилия понял, что ему опять померещилось… С начала лета, как пошла жара, уже несколько раз ему казалось, что в него целится один и тот же человек, причем происходило это в разных местах – в потоке машин, на улице, возле киосков, даже в коридоре милиции… Началось это с того, что один вор пригрозил ему при аресте: «Ты жить спокойно не будешь!» С тех пор редкие, но панические припадки страха не оставляли Пилию: ему казалось, что в него целятся, или за ним следят, или кто-то в толпе надевает перчатки, чтобы придушить его, или лезет в карман за ножом, чтобы зарезать. Он боролся с мороком, понимая, что это вздор, но человек опять появлялся. И Пилия ничего не мог с собой поделать…

В зеркальце он видел, как сзади едет на конфискованной машине Мака. А Серго молча смотрел на дорогу. Его бил озноб, и он невпопад отвечал на редкие вопросы Пилии, где и на кого оформлена машина.