Милый мой друг маменька!
Случилось мне третьего дня прочитать книжицу одну занятную. Вроде она о семье одной, но глянется потом - как обо всей нашей жизни. Из книжицы той я узнала, что празднословие и пустомыслие убить и задушить могут, как самая настоящая медленная отрава, как петля. Еще я поняла, как нелюбовь к детям своим и попрекание их каждым куском становится источником такой ненависти, такой разрушительной силы, которая, как взаправдашнее проклятье, погубит весь род твой. И никому, ни одному человеку, из этой паутины будет не вырваться, проклятье убьёт каждого в роду.
— Бог милостив, маменька!
— Был милостив, мой друг, а нынче нет! Милостив, милостив, а тоже с расчетцем: были мы хороши — и нас царь небесный жаловал; стали дурны — ну и не прогневайтесь!
Бога в этой книжице поминают на каждой страничке, да и не по разу. А Иудушка Головлёв - такой набожный, такой рьяный молельщик, что если б я не видела других христиан, то стало бы для меня "христианин" или "православный" первейшим ругательством. Порфирий Владимирович - самый наиотборнейший кровопивец, настоящий вампир, дракула головлевского поместья.
А после этой книжки, дорогой дружочек маменька, так тошнёхонько стало, так я живо себе всё представила, будто сама в Головлёве заточена, будто сижу за обедом с Иудушкой, хочу вырваться, но не могу, потому что паучина эта уже впрыснула мне парализующий яд, а сам говорит, говорит, говорит! А слова-то все использует все с уменьшительными суффиксами - наверно, потому что так длиннее говорить можно.
Но потом я вырвалась, обняла любимых, которых не дай бог мне назвать когда-то постылыми - даже в гневе. А еще я буду читать много-много книжек, чтобы учиться на чужих ошибках, чтобы свободное время не стало источником сокрушающей внутренней пустоты и личного ада для меня.
Вот как, маменька, я провела выходные.
За сим кончаю письмо, целую вас в плечико. Остаюсь любящая вас дочь Наташенька.
PS. А Михаил Евграфович-то, который автор и есть, так он, маменька, не лучший ли писатель русский? Языка такого певучего, чтоб сам по себе укутывал тебя словно в кокон теплый, я и не читывала раньше. Прочитаю у него и всё остальное.