4

Ещё совсем недавно Игорь и Лариса были молодоженами. Однако назвать их «счастливой парой» вряд ли у кого-то повернулся бы язык. Они были настолько разные, что друзья до самого дня регистрации не могли поверить, что их желание пожениться – не шутка.

Игорь был серьёзным и молчаливым, никогда попусту ничего не говорил, шумных компаний избегал, предпочитая уединение с книгами или прогулки по парку.

Лариса считалась первой красавицей курса, яркой, эффектной, обожающей тусовки, компании, застолья и прочие массовые мероприятия. Поклонников у неё было просто завались, но запала она почему-то на тихоню Игоря.

У Игоря было прозвище «богослов», вероятно потому, что он был искренне и горячо верующим. Верил в Бога по-настоящему, а не из-за веяний моды, в храм ходил не для показухи. Было немного странно видеть человека его склада на факультете журналистики престижного университета, куда, по расхожему мнению, стекались самые циничные, безбашенные и беспринципные. Впрочем, парень он был, бесспорно, талантливый и наделенный даром слова. Если его удавалось разговорить на интересную ему тему, он поражал своим красноречием и умением убеждать.

Но такое случалось не часто. В большинстве случаев Игорь предпочитал отмалчиваться, отвечая надоедливым собеседникам, что «Бог потом за каждое напрасное слово спросит».

Тем более странным казался выбор красавицы Ларисы, которую трудно было представить женой затворника, скорбящего о судьбах неверующего мира.

Наверное, если бы её спросили, она и сама не смогла бы объяснить, чем зацепил её этот парень с мягкими, отрешенными от мира глазами. Игорь не пил, не курил, не балагурил, не ухаживал за девушками, не ел мяса. Проще было перечислить то, что он делал, чем то, чего избегал.

Возможно, этим он её и привлёк – своей непохожестью на других. Как-то в разговоре с подругой, Лариса заметила, что Игорь – самый интересный парень на всем курсе и что если из кого и выйдет толк, то именно из него.

Подруга засмеялась и сказала, что Игорь Ларисе не по зубам, поскольку он совершенно равнодушен к её чарам. Привыкшую блистать Ларису это настолько задело, что она решила неминуемо пойти в наступление, поставив перед собой задачу: покорить загадочную крепость по имени Игорь Волков.

Первая атака произошла на студенческой вечеринке, последовавшей за открытым семинаром по проведению пресс-конференций.

Лариса, выпив для храбрости бокал шампанского, подошла к Игорю и села с ним рядом.

– Потанцуем? – спросила она, прижавшись к нему тёплым бедром.

– Да я не очень умею танцевать, Ларис, – обезоруживающе и мило попытался отказаться он.

– Я тебя научу. Нельзя же, правда, всё время прятаться от жизни, Игоряш.

И они пошли танцевать.

Это был красивый танец и красивая пара. Игорь был очень спортивен, он играл за сборную университета по баскетболу, и считался одним из лучших игроков. Дома в его комнате всё было заставлено спортивными кубками и завешано грамотами, дипломами и фотографиями с соревнований. Впрочем, в последнее время спортивных картинок становилось на стенах всё меньше, потому что их медленно, но верно вытесняли иконы.

Однако на тот момент Игорь ещё не отрешился окончательно от мирской суеты, и внимание первой университетской красавицы ему льстило.

Они танцевали, и ими любовались почти все присутствующие. Яркая смеющаяся красотка Лариса и статный гибкий Игорь с непроницаемым и смиренным лицом ангела. Это было похоже на иллюстрацию к известному стихотворению: «Они сошлись… земля и камень, огонь и лед, вода и пламень не так различны меж собой…»

– Игорь, ты знаешь, что ты давно уже мне нравишься? – смеясь, спрашивала Лариса кружившего её в танце юношу.

– Я не подходящая для тебя пара, Лариса. Ты бриллиант, которому нужна дорогая оправа, а я простой скромный парень, – парировал Игорь.

– Ты просто не знаешь себе цену. Ты надёжный и серьёзный, с тобой есть о чем поговорить и есть о чём помолчать, – танец закончился, и Лариса поцеловала Игоря прямо в губы.

В тот вечер он пошёл провожать её домой. А всего через месяц они расписались. Всё произошло настолько стремительно, что ни Игорь, ни Лариса толком не поняли, что же такое они натворили. То, что начиналось как забавная игра, вызванная капризом красавицы, вылилось для обоих в серьёзную жизненную драму.

5

Соня с детства была оторвой. Папа был профессором университета, мать не работала и тратила всю свою неисчерпаемую энергию на то, что таскала дочь по музыкальным школам и хореографическим классам. Соня была девочкой с характером и любила делать всё наперекор матери. В третьем классе, закрывшись в туалете, она жирно накрасила губы украденной у матери помадой и разгуливала в таком виде по школе, пока её за ухо не отвели к директору. В седьмом она начала тайком курить и бегала с мальчишками подглядывать в окна больничного морга.

В десятом она сбежала из дома с подающим надежды молодым бардом и провела с ним целый месяц в Карелии, в палаточном городке. Именно там она познакомилась с Митричем – известным в узких кругах тусовщиком, который и помог ей начать музыкальную карьеру. Это стоило ей огромного скандала с матерью, двух абортов и папиного инсульта.

Впрочем, с тех пор прошло много лет, она давно была выше житейской суеты, и ей практически ни за что не приходилось платить. Платили ей, и платили немало. Она выбирала любовников по глазам – под цвет своих платьев, сын от единственного официального брака учился в Англии, на Майорке у неё была вилла у моря, а в Майами подходило к концу строительство нового шикарного особняка.

У неё был сильный, красивый голос, стильные песни, которые шли «на ура» среди поклонников всех возрастов. Её ангельское личико выразительно смотрело с плакатов и баннеров всех крупных городов, притягивая взгляды даже равнодушных к её творчеству.

У неё была слава, всенародная любовь, эфиры в прайм-тайм, обеспеченная и комфортная жизнь, покровители и поклонники из высших кругов власти. У неё было всё, хотя время от времени её посещало странное чувство, что в жизни не хватает чего-то главного. То ли большой любви, то ли новой большой цели, к которой можно стремиться, то ли спокойствия в душе, о которой совсем некогда было подумать.

Вадик понравился ей сразу. Она увидела в нём очередного сладкого мальчика на одну ночь, судя по волнению и дрожи в голосе, давно и безнадёжно в неё влюбленного. Как шутила она сама в узком кругу приятелей, «мальчики-однодневки» оказывали на неё омолаживающий эффект. «Это моя сыворотка молодости», – смеясь, говорила Софи. «Впрочем, – думалось ей, – если он проявит себя с лучшей стороны, возможно, я сниму его в своём новом клипе, внешностью парень не обижен».

Соня вышла из душа и встала перед большим зеркалом. Её фигура и кожа были почти идеальными, как у двадцатилетней девушки. Фитнес, диеты, пластическая хирургия и дорогостоящие косметические процедуры давали эффект. К тому же Соне повезло с генетикой. Она была не склонна к полноте, и даже когда позволяла себе лишнее на очередном фуршете или в каком-нибудь экзотическом заморском ресторанчике, куда она часто попадала в часы, когда диетологи рекомендуют только воду или чай, на роскошных изгибах её тела это никак не отражалось.

– Да, я ещё очень даже ничего, – промурлыкала она удовлетворенно, поворачиваясь к зеркалу то одним боком, то другим. Однако сеанс самолюбования продлить не удалось – в дверь постучали.

Соня накинула на плечи пушистый махровый халатик ярко-изумрудного цвета и подошла к двери. За дверью стоял Вадим с розовой лилией в руке.

– Входи, – Соня, казалось, нисколько не удивилась, – вообще-то я просила тебя позвонить или…?

– Я забыл Ваш номер телефона, – улыбнулся Вадим, скопировав фирменную улыбку Бельмондо.

«Ослепительные зубы, голубые глаза, золотые кудри. Что ж, если он меня сегодня не разочарует, позвоню завтра Гарику, снимем его в клипе на песню «Облака и крылья», он просто вылитый ангел», – мысли Сони никогда не отходили далеко от работы, но вслух она ничего не сказала, только улыбнулась и захлопнула за Вадиком дверь.

6

В тот майский вечер Лариса никак не могла уснуть. Ходила на кухню курить, смотрела в окно, звонила каким-то подружкам и слушала их рассказы ни о чём, включала и выключала телевизор. Игорь ушел на службу, она осталась дома одна и вдруг, как никогда остро, почувствовала своё одиночество.

Муж всё больше и больше отдалялся. Уходил в веру, которая прямо на глазах неудержимо захватывала его душу, его мечты и мысли… Уходил не к другой, но от этого боль в её душе не становилась слабее.

Почти месяц он не прикасался к ней, ссылаясь то на пост, то на усталость, и в ней крепла уверенность, что это были не главные причины. Он просто не хочет больше быть её мужем.

Лариса металась по квартире как раненая тигрица. Что-то сегодня сложилось не так, может, звёзды не так встали? Лариса знала, что Игорь ведёт дневник. Он прятал его в ящик письменного стола, а ключ всегда носил с собой. Она вдруг подошла к письменному столу и попыталась открыть верхний ящик. Бесполезно.

И тут её осенило. Когда они купили этот письменный стол, к каждому ящику шёл комплект ключей. По три маленьких блестящих ключика к каждому ящику! По три! Где-то должны быть ещё два запасных! Лариса остановилась и попыталась сосредоточиться.

Через сорок минут ответ был найден, и Лариса открыла верхний ящик стола. Там лежал тонкий ежедневник в кожаном переплёте, и ещё не открывая его, Лариса поняла, что именно найдет под этой тонкой коричневой кожей. На какую-то секунду ей захотелось оставить всё как есть, но она отбросила эту мысль как малодушную и открыла ежедневник. И ей страница за страницей стала открываться душа незнакомого ей человека. Её мужа.

«Душа неподвластна смерти, – писал Игорь, – никто из отошедших от земной жизни людей не умер, они все живы, ибо душа человека бессмертна…»

«С чем приду к Тебе, Господи? Что я сделал на земле достойного оправдания и милости?»

«Аз есмь дверь, говорил Господь… Готов ли я войти в эту Дверь? Готов ли оставить этот мир?»

«От грехопадений моих бегу не в затвор, и не в пустыню, а в самоукорение и исповедание грехов моих…»

Лариса читала и не могла оторваться. Не всё было ей понятно в этой летописи душевного смятения и стремления к Богу. Но с каждой новой прочитанной строчкой ей становилось всё тяжелее на сердце. Как будто приближалось что-то неминуемое, что-то такое, после чего не будет обратной дороги к ещё теплящимся надеждам на счастливую семейную жизнь, на простое житейское счастье «как у всех».

Она перевернула последнюю страницу, испещрённую тонким летящим почерком мужа, и прочла: «Сегодня я решил уйти в монастырь. Мучает осознание вины перед Ларисой. Но и для неё это будет освобождение. Потому что пути наши расходятся. Милосердный Господи! Прошу у тебя милости! Приведи меня к покаянию и помоги сделать этот последний решающий шаг. Человек всю свою жизнь тем только и занимается, что наводит порядок. То в собственном доме, то на работе, то в огороде, а о душе своей небрежет. А душа ведь дороже всего мира. Надо навести сначала порядок внутренний, и полюбить Бога. Я немощен, но сердце моё жаждет монашеских подвигов. И я не могу больше быть одновременно и в миру, и с Тобою, Господи...»

Эти строки Игорь написал перед уходом на службу. За этим текстом шли только пустые ничем не заполненные строки. Лариса сидела за столом и не могла удержать слез. Солёные капли всё падали и падали на раскрытую тетрадку, и казалось, что никогда не иссякнет их источник.

Когда Игорь вернулся домой, до краёв полный благодатью и звоном церковных колоколов, его встретила пустая квартира и коротенькая записка на столе: "Ты свободен. Я подаю на развод".

7

В шикарном двухкомнатном номере лучшей провинциальной гостиницы «Люкс» раздался громкий хлопок. Вадик намеренно шумно открывал прихваченное с собой шампанское.

– Знаешь, я бы лучше виски выпила, – сказала, томно потягиваясь, Софи.

– От шампанского голова болит, а у меня завтра концерт. Вообще надо дать втык своему директору, чтобы лучше гастроли планировал. Приезжать в такую глушь почти на два дня ради одного концерта – непозволительная роскошь. Тем более, зимой, когда даже живописными окрестностями не полюбуешься.

– Ну, хотя бы один глоток выпейте со мной, – Вадик подошел к креслу, в которое с ногами забралась Софи, встал перед ней на колени и поцеловал её голую коленку, торчащую из-под халатика.

– Хорошо, – засмеялась София, – но только один. И говори мне ты. За что пьем?

– За тебя! За твою красоту. За твою юность! За блеск твоих глаз! За твою улыбку как у мадонны! За твои тонкие нежные пальцы! – Вадим всё ещё стоял перед ней на коленях и целовал то её голую коленку, то её руку.

– Слушай, мальчик, одного глотка за всё это явно будет мало! – продолжая смеяться,

София сделала несколько глубоких глотков.

Он нравился ей всё больше и больше, она просто физически ощущала, как в лучах его восторга как старую кожу скидывает с себя лишние годы.

– Расскажи мне о себе. Кто ты, откуда, чем занимаешься на своей радиостанции, есть ли у тебя девушка?

Вадим едва успел открыть рот, чтобы ответить на её вопросы, как в дверь постучали.

– Ну, кто там ещё? – недовольно выкрикнула Софи, не поднимаясь с места.

– Это я, Софочка, – раздался из-за двери низкий женский голос. – Олег спрашивает, ты пойдёшь с нами в ресторан? Местный мэр приглашает.

– Это моя костюмерша, сиди тихо, – прошептала София Вадиму. Она подошла к двери, приоткрыла её, о чём-то тихо переговорила с костюмершей и захлопнула дверь.

Вадим, всё ещё сидевший на полу, с тревогой в голосе спросил:

– Надеюсь, Вы не оставите меня?

– Я же сказала, говори мне ты, – слегка раздраженно ответила Софи и, подойдя к зеркалу, стала накручивать на пальцы свои длинные белые локоны. – Конечно, я никуда с ними не пойду, надоели они мне все. А уж как надоели все эти ваши губернаторы, мэры, депутаты и «предводители дворянства»! Я сказала, что устала и ложусь спать, чтобы больше не приходили и не стучали. Иди сюда.