Командующие войсками, вполне сочувствуя идее учреждения курсов, вместе с тем указывали, что основной сферой деятельности выпускников курсов могла быть служба по линии военно-народного управления, но что даже такая служба требует определенной подготовки и знания местных условий, которые офицеры не могут получить в Петербурге. Кроме того, служба по военно-народному управлению не дает офицерам-выпусникам никаких благ и преимуществ и потому не может удовлетворить офицеров с высшим востоковедным образованием, и что едва ли офицеры Гвардии при всех своих достоинствах и выдающихся качествах будут подходящими для службы по военно-народному управлению.

Командующий войсками Кавказского военного округа вообще поставил под сомнение пользу приема на курсы офицеров Гвардии. «Считаю нужным со своей стороны сделать замечание, – отмечал генерал-адъютант князь А. М. Дондуков-Корсаков, – по поводу <…> этого проекта, согласно которому к приемному экзамену для поступления на этот курс постановлено допускать исключительно офицеров войск Гвардии и Петербургского военного округа и только в особых исключительных случаях представляется начальству отдаленных округов империи возбуждать ходатайство о командировании для этой цели офицеров из этих округов. По моему мнению, вопрос этот должен был бы быть поставлен совершенно обратно, т. е. что курс этот должен наполняться исключительно офицерами из азиатских округов, так как знакомство с краем и бытом, и нравами его населения играет несомненно в данном случае солидную роль, и если к этому знанию края и его жизненных условий присоединить обучение туземным языкам, тогда действительно получится отличный контингент офицеров для службы в азиатских округах. Если же курс этот будет наполняться исключительно офицерами Гвардии, то при всех несомненных достоинствах этих офицеров, в них не будет важного элемента – знакомства с особенностями, столь присущими отдаленным окраинным округам»^[184].

И действительно, вскоре после первого выпуска офицеров-ориенталистов, служебная практика обнаружила полную их неподготовленность к административной деятельности. Полученная ими «лингвистико-дипломатическая» подготовка была излишней для административно-полицейской службы. Командующие войсками затруднялись принимать офицеров-ориенталистов, ссылаясь на отсутствие штатных должностей, которые подходили бы для офицеров со специальным высшим образованием. Для того чтобы быть назначенными впоследствии по военно-народному управлению, получать должности участковых приставов и уездных начальников, совсем не обязательно было иметь специальное высшее образование. Для подобной деятельности больше подходили строевые офицеры Кавказского и Туркестанского военных округов, продолжительное время прослужившие на местах и успевшие ознакомиться с языками и жизнью местных народов. Подобные офицеры могли быть эффективнее использованы для целей местной администрации, к тому же без дополнительных расходов от казны для их специальной подготовки. Кроме того, сама программа учебного отделения, составленная Министерством иностранных дел для подготовки дипломатических кадров на Востоке, не была приспособлена к подготовке военных специалистов, предназначенных для административно-полицейской деятельности. Военное министерство изначально также не планировало подготовку офицеров со знанием восточных языков для прохождения службы по линии военно-народного управления, о чем косвенно говорит и тот факт, что сам проект курсов разрабатывался и курировался Военно-ученым комитетом – структурой, ведавшей военной агентурой, а не Азиатской частью Главного штаба, отвечавшей за кадры военно-народного управления в азиатских военных округах.

В октябре 1884 г. ВУК Главного штаба подготовил проект Положения о курсе восточных языков, учрежденном для офицеров при учебном отделении восточных языков Азиатского департамента Министерства иностранных дел. Проект прошел согласование в департаментах Военного министерства и был представлен на доклад военному министру генерал-адъютанту П. С. Ванновскому. Многочисленные правки и замечания, сделанные по тексту проекта, свидетельствуют о большом интересе военного министра к офицерским курсам восточных языков^[185]. Проект курсов также был направлен на согласование в Министерство иностранных дел. В письме на имя военного министра по проекту Положения Н. К. Гирс отметил, что со стороны Министерства иностранных дел «препятствий не встречается»^[186].

24 января 1885 г. проект Положения был внесен на рассмотрение Военного Совета. В ходе слушаний Военный Совет согласился с необходимостью предоставить право поступления на курс не только офицерам – выпускникам военных училищ, но и получившим образование в других высших учебных заведениях. Военный Совет поставил точку в дискуссии о преимущественных правах офицеров войск Гвардии и Петербургского военного округа при поступлении на офицерские курсы восточных языков. Было признано «бесполезным сохранять относительно поступления на курсы преимущества, установленные для офицеров Петербургского военного округа, так как в восточных округах могут найтись офицеры из туземцев, знанием восточных языков более подготовленные к успешному прохождению курсов»^[187]. Этим решением упразднялась монополия Гвардии и войск Петербургского военного округа на право поступления на курсы и открывалась возможность для выбора кандидатов из более широкого круга офицеров.

11 февраля 1885 г. «Положение о курсе восточных языков» было официально утверждено и опубликовано в Приказе по военному ведомству 1885 г. за № 96^[188]. В марте 1885 г. Государственный Совет рассмотрел предложения военного министра о содержании курса восточных языков и постановил отпустить из смет Главного штаба на содержание курсов в 1885 г. 1980 руб. с последующим выделением на эти цели по 5760 руб. на 1886 и 1887 гг., а начиная с 1888 г. – по 6300 руб. в год. 16 апреля 1885 г. мнение Государственного Совета^[189] получило Высочайшее соизволение. Тем самым была подведена прочная финансовая основа под учреждаемые курсы восточных языков.

В своих общих чертах «Положение о курсе восточных языков» 1885 г. основывалось на ранее разработанных ВУК Главного штаба «Основаниях для курса восточных языков» 1881 г. Положение 1885 г. избавлялось от излишней детализации ряда статей и в более системном виде определяло порядок прохождения курса от поступления до выпуска и дальнейшее прохождение службы. В частности, были уточнены правила приема на курсы – наличие строевого ценза (не менее трех лет в строю в офицерском чине), введены некоторые ограничения (не допускались к сдаче вступительных экзаменов офицеры запаса; офицеры, два раза экзаменовавшиеся, но не выдержавшие испытания; офицеры, бывшие под судом и им не оправданные). Принципиально новым моментом в Положении 1885 г. по сравнению с Основаниями 1881 г. стало изменение основных целей подготовки офицеров на курсах, отказ от обязательных летних топографических работ и рекогносцировок, увеличение продолжительности обязательной службы в азиатских округах с трех до четырех с половиной лет.

Отсутствие в Положении упоминания о подготовке офицеров для военно-дипломатической службы нанесло серьезный удар по ожиданиям в офицерской среде, разочарованию многих не было пределов. Особенно оно было заметно среди офицеров гвардейских частей, энергии и настойчивости которых курсы и были обязаны своим появлением на свет. Это не замедлило отразиться на составе второго набора курсов (1885 г.), в котором не оказалось ни одного офицера Гвардии, – в то время как в ноябре 1883 г. от войск Гвардии и Петербургского военного округа управляющему учебным отделением Азиатского департамента поступило 35 заявок офицеров, желавших поступить на учебу в 1884 г.!^[190] Введение в действие Положения привело к резкому оттоку желающих не только в Гвардии, но и в офицерском корпусе в целом. Два последующих года при приеме на курсы восточных языков наблюдался некомплект кандидатов.

Изменение целей курса имело особенно негативное воздействие на офицеров первого набора, которых выход Положения застал во время учебы на среднем курсе. Ближайшим последствием этого явилась утрата мотивации и, как следствие, снижение интереса к учебе. Ситуация усугублялась еще тем обстоятельством, что офицеры стали как бы заложниками сложившихся условий, когда оставлять курс и возвращаться в свои части было уже поздно без признания факта напрасно потраченного времени и сил. В докладе в Главный штаб по итогам выпускных экзаменов управляющий учебным отделением отмечал: «Смело могу сказать, что гг. офицеры, с таким отличием окончившие курс восточных языков в нынешнем мае, вынесли бы из стен учебного отделения еще больший запас знаний, если бы, обескураженные незаманчивостью обстановки своей будущей служебной карьеры, не утратили в последний год посещения классов прежнего расположения к занятиям»^[191].

В мае 1885 г. состоялся переводной экзамен в старший класс для офицеров первого набора. Представителем от Военного министерства на экзаменах вновь присутствовал генерал-лейтенант Д. Н. Богуславский, а также директор Азиатского департамента МИД И. А. Зиновьев. Экзаменационная комиссия признала высокими результаты, достигнутые офицерами на втором году обучения. Ознакомившись с итогами экзаменов, военный министр П. С. Ванновский выразил благодарность М. А. Гамазову и профессорам учебного отделения.

В августе 1885 г. на курсы был сделан второй набор офицеров-слушателей. Среди поступивших не было ни одного офицера Гвардии. Особенностью этого набора слушателей явилось наличие офицера Генерального штаба (капитан Э. Х. Калнин), первого и единственного за всю историю офицерских курсов.

В 1885–1886 учебном году на старшем курсе начались лекции по международному и мусульманскому праву. Международное право читал профессор Ф. Ф. Мартенс^[192], признанный авторитет по вопросу международных правовых отношений. Лекции по мусульманскому праву читал Нофаль, который специально для слушателей курса восточных языков составил на французском языке руководство – «Мусульманское право». По представлению М. А. Гамазова, ВУК Главного штаба ходатайствовал перед генерал-адъютантом Н. Н. Обручевым об издании на средства военного ведомства труда Нофаля в русском переводе, обосновывая это тем, что «по этому предмету не имеется ни одного сочинения, а между тем в подобном руководстве встречается настоятельная надобность на всех наших азиатских окраинах»^[193]. Работа Нофаля в 1886 г. была издана на средства Главного штаба^[194].

17 мая 1886 г. состоялся первый выпуск офицеров набора 1883 г., или, как его называли, «гвардейского» набора, ввиду комплектования исключительно офицерами Гвардии^[195]. Всего были выпущены шестеро офицеров – поручики Гольцгауэр, М. А. Шлиттер, А. И. Гиппиус, А. И. Абаковский, П. П. Шимкевич и А. А. Шах-Тахтинский. Обучавшиеся вместе с ними два других офицера – поручики Фидровский и А. В. Божерянов – курса не окончили. Фидровский сдал выпускной экзамен, но вскоре скончался от чахотки. Божерянов по причине болезни был отчислен от курса в свой полк.

Как и предполагалось, определение офицеров на службу происходило в танталовых муках. Только после долгой переписки со штабами Кавказского, Туркестанского и Омского военных округов для офицеров были найдены места по линии военно-народного управления. Поручики Шимкевич и Шах-Тахтинский отправились на Кавказ, где первый получил должность окружного начальника в Закаспийской области, второй – помощника Александропольского уездного начальника. Поручики Гольцгауэр и Шлиттер определены на службу в Туркестан: первый – комиссаром вакуфной комиссии^[196] Ферганской области, второй – комиссаром поземельно-поданной комиссии^[197] Сыр-Дарьинской области. Поручик Абаковский отбыл в распоряжение командующего войсками Омского военного округа для последующего назначения на должность.

Определение офицеров на должности военно-народного управления, к каковой службе их не готовили, и психологически они не были готовы сами, вызвало у офицеров полное разочарование в полученном востоковедном образовании. Неудивительно, что офицеры-выпускники курсов искали первой возможности, чтобы вырваться из тенет административной службы. Первым, сославшись на расстроенное здоровье, покинул Туркестан поручик Гольцгауэр, прослужив в Фергане всего несколько месяцев (с января по август 1887 г.). В том, что Гольцгауэр, один из инициаторов учреждения курсов восточных языков, стал первым офицером, покинувшим службу на Востоке, угадывалась тревожная тенденция, предвещавшая военному ведомству немало проблем. Внезапная смерть Гольцгауэра, последовавшая вскоре после отъезда из Туркестана, произвела тяжелое впечатление на всех офицеров курсов восточных языков. По прошествии положенных четырех с половиной лет обязательной службы на Востоке поспешили вернуться в строй Абаковский, Шлиттер и Шах-Тахтинский. Надолго задержался в Туркестане только поручик Шимкевич.

Наиболее удачно сложилась служба у поручика А. И. Гиппиуса, который был единственным из офицеров выпуска 1886 г., получившим назначение, полностью соответствовавшее полученному образованию. Около десяти лет Гиппиус занимал должность негласного военного агента в Ризе (Азиатская Турция), где плодотворно занимался изучением Турции и турецких вооруженных сил. Интересна характеристика А. И. Гиппиуса и его деятельности в Турции, данная другим выпускником офицерских курсов восточных языков, капитаном К. Н. Смирновым: «Гиппиус был из гвардейской артиллерии, окончил артиллерийскую академию, а потом пошел на восточный курс, который кончил с неприятностями с товарищами^[198]. Как академик, не в пример прочим, он скоро был командирован в Турцию, а работы его по изучению дорог Турции считались долго очень ценными. Он изучил Сивасский район и потом был назначен в Трапезунд. Здесь он не ладил с консулом. После Трапезунда он был откомандирован в Петербург, в Главный штаб, и впоследствии был военным губернатором в Туркестане. Там он сумел очень хорошо успокоить [туземное] население во время волнений [1916 г.], прочитав и растолковав им соответственное место из Корана, но, говорят, его методы (будто бы он надел однажды халат и чалму) в Питере не понравились, и он был отозван. Во всяком случае, на восточном поприще он достиг генеральских чинов. Конечно, Гиппиус <…> был большим знатоком Турции»^[199].

В 1887 г. выпуска офицеров на учебном отделении не было. В этом году на курсы поступили штабс-капитаны Гутор, Кашуба, поручики Ломакин, Юрьев, Зельстрем. Последний в феврале 1890 г. был отчислен с курса «за неуспеваемостью»^[200].

Второй выпуск офицерских курсов восточных языков состоялся в 1888 г., выпускались четыре офицера – Генерального штаба капитан Калнин, штабс-капитан Корвин-Каменовский, поручики Сатов и Алексеев. По отзыву управляющего учебным отделением М. А. Гамазова, «по всем предметам результаты испытаний отличные; при этом с каждым годом офицеры оказывают все лучшие успехи, и объем их знаний расширяется; при выпуске почти все пишут под диктовку без ошибок на всех трех языках, хорошо переводят и довольно свободно изъясняются. Мусульманское и международное право офицеры усвоили себе очень хорошо и из первого предмета отвечали на изысканном французском»^[201].

Выпускники были удостоены возможности представиться императору Александру III на церковном параде войск Л.-гв. Уланского и Конно-гренадерского полков. На представлении офицеры-выпускники офицерских курсов восточных языков следовали за выпускниками артиллерийской, инженерной и юридической академий. Эта маленькая церемониальная деталь несла в себе своеобразный иерархический код, который указывал на то, что офицерские курсы восточных языков по своему статусу относятся к военным академиям императорской армии и по своему значению замыкают их список. Когда в 1902 г. в газете «Русский инвалид» курсы назвали «самой маленькой академией» русской армии, то в этом не было преувеличения^[202].

Все офицеры выпуска, за исключением Генерального штаба капитана Э. Х. Калнина, получили распредение по линии военно-народного управления на Кавказ и в Среднюю Азию. По просьбе военного агента в Турции Генерального штаба подполковника Н. Н. Пешкова капитан Калнин был командирован в Константинополь для работ по составлению карты Верхнего Босфора^[203]. Срок командировки изначально определялся в шесть месяцев, но затем был продлен еще на полгода. В дальнейшем служба Калнина сложилась вполне благоприятно, чему во многом способствовало прекрасное образование, полученное на курсах восточных языков. В 1890 г. он был вновь направлен в Константинополь, затем служил на посту военного агента в Греции (с 1895 г.), состоял военным агентом в Константинополе (1899–1904), возглавлял генерал-квартирмейстерскую службу штаба Одесского военного округа (1904–1913). В русской армии Калнин по праву считался одним из авторитетных специалистов по Турции и турецкой армии.

По итогам вступительных экзаменов в 1888 г. в младший класс были зачислены поручики Туманский, Михайлов, Дмитриев, Белов и Ножин. Поручик Туманский стал первым гвардейским офицером, поступившим на курс после введения в действие Положения 1885 г. Положение оказало столь негативный эффект на настроения гвардейских офицеров, что на его преодоление потребовалось почти три года.