Волнуясь я приоткрыл дверь, высунул голову, осмотрелся и, глубоко вдохнув воздух, вышел. Некоторое время постоял в нерешительности: идти или не идти, – думал я. Но потом решил: хватит трястись, идиот, кто знает, что у тебя в пакете? На самом деле так глупо выглядело это все со стороны.

Предстояло пройти длинный путь через город (автобусы ходили крайне редко) или короткий путь в полтора километра – через степь. Но уже была почти ночь и идти с такой суммой денег было небезопасно. Однако я опять поймал себя на мысли, что никто не знает, что я несу деньги. Чертовщина какая-то!

Пересек тротуар и пошел в темноту. Тусклые огни вокзала были видны издалека. Мне частенько приходилось идти по этой дороге, но только днем. Тысячи бугорков, нарытых неугомонными сусликами, осложняли путь в ночи. Ноги то и дело проваливались в небольшие норы или спотыкались о бугорки. Наконец я вышел на протоптанную тропинку и пошел смелее. Неожиданно непонятно на каком расстоянии, замаячил таинственный силуэт. Да в такой темноте встретить неизвестно кого, вдали от всего живого, да еще с такими деньгами – страшно! Но отступать или бежать было некуда, да и поздно. Страх подгонял меня, и я, изобразив уверенность и бесстрашие, шел к нему навстречу. По мере приближения я видел этого весьма крупного человека, голова которого была покрыта капюшоном, и образ его наводил все больше страха. Я тоже надвинул на глаза капюшон, чтобы, как мне казалось, напугать встречного и прибавил шаг. Видимо, моя решительная поступь привела в замешательство встречного, и он, по мере приближения, стал отходить с тропинки, уступая мне место. Сердце стучало, как огромный барабан. Звук его отдавался в ушах. Мы проскочили мимо друг друга, как два курьерских поезда. Я не посмел оглянуться даже тогда, когда затихли его шаги.

Деньги я благополучно поместил в ячейку, вышел на привокзальную площадь, сел на каменный парапет, закрыл лицо ладонями и долго так сидел, разгоняя недобрые мысли и призывая себя к спокойствию.

– Кажется все хорошо, завтра приедут мои, и я на время забуду об этом. Черт подери: «Нет денег – плохо, а есть – еще хуже». Теперь они, как дамоклов меч, будут висеть над моей головой.

На следующий день, когда сынишка сидел на моих плечах, а свободной рукой я катил чемодан на колесиках, мысли о деньгах улетучились сами собой. Управленческий автобус, поджидавший меня, стоял на противоположной стороне площади. Вася Губчик, как всегда копался под крышкой капота, протирая детали от въедливой гурьевской пыли.

– Дядя Вася, привет! – кричал Саша, еще восседая на моих плечах.

– Привет, морячок! – откликнулся водитель и, закрыв капот, по привычке стал тщательно вытирать руки, чтобы поздороваться по-мужски, с моим сыночком.

– Здравствуй, Мила, как отдыхали? – обратился он к моей жене после того, как потискал Сашу.

– Отдыхать, Вася, всегда лучше, чем работать, хорошо бы муженек рядом был, а то вечно отпуск в разное время проводим, – не преминула упрекнуть меня жена.

– А так у всех, редко, когда отпуска в семье совпадают.

– Ну, что было, то было, – заметил я, – а сейчас заводи мотор.

Я знал, что командировки мои не кончатся до тех пор, пока не передислоцируем СМП-224.

Но говорить об этом сейчас после почти месячной разлуки я не стал. Несколько дней я руководил этим процессом по телефону, а на месте вводил в курс дела начальников тех отделов, которые должны были активно содействовать этому процессу. Я не спешил в командировку еще и потому, чтобы не мешать опытному начальнику СМП делать свою работу. Неожиданно пришла телеграмма из Тбилиси: Приглашаетесь на переговоры с Тбилиси.

– Что еще за переговоры? – спросила жена.

– Там мама, сестры, мало ли что. Может предложат переехать, – пошутил я.

– Я бы не против переехать в столицу Грузии, поменять этот песок, комаров и ужасную жару на субтропики, – мечтательно заметила Мила.

– А ты и на самом деле размечталась. Я тоже не возражаю, но это только мечты!

– Ты заранее созвонись с Губчиком, отвезет тебя на переговоры, а то транспорта в это время уже нет.

Новость, которую я узнал от старшей сестры ошеломила меня.

– Мама в больнице, выпала из дверей автобуса на спину, повредила позвоночник и теперь не ходит, мы, сам понимаешь, не можем бросить работу и сидеть с ней. У меня – Карлен, а у Светы – Юра, не хотят брать ее к себе. А ты бы переехал и жил бы в Тбилиси с мамой? Мила будет сидеть с ребенком, а заодно и маму посмотрит. А мы будем помогать.

Мила ждала меня, сгорая от любопытства.

– Вот это новость! – воскликнула она, – я как в воду смотрела. Что нам? – собрали чемоданы да поехали.

– Это знаешь, как в лотерейный билет выиграть. У мамы там квартира почти в центре Тбилиси. Мне как раз отпуск положен. Поеду на разведку, посмотрю на планы родственников и приеду с готовым решением, как, Мила?

– А что? Я «за» двумя руками. Поменять задворки азиатской республики, на столицу Грузии!

– Почему ты так говоришь, какие такие задворки?

– Ой, прямо – таки центр мира. Напомню тебе, муженек, поговорку: Есть на свете три дыры – Гурьев, Кушка и Мары.!

– Так-то оно так, но здесь все-таки должность, интересная работа.

– Работы везде хватает, ты же преподаватель психологии, профессия востребованная, работа там тебя сама найдет. А здесь ты, как говорится: Молодец среди овец, а вот попробуй себя на более высоком уровне.

– Уговорила, Милочка, завтра пойду просить отпуск, сошлюсь на мамину болезнь.

На следующий день поезд Челябинск – Адлер мчал меня на юг. Мне нужно было доехать до Беслана, пересесть на автобус или такси, добраться до Владикавказа, а там по Военно-Грузинской дороге до Тбилиси. Я как-то однажды ехал таким путем, и мне нравилось менять транспорт, встречаться с новыми людьми, попадать в новую обстановку.

Двухместное купе спального вагона в составе Новосибирск – Адлер произвело на меня очень даже приятное впечатление, и я долго наслаждался мягкими диванами атласными подушками и кружевными занавесками. Поезд в Гурьеве стоял 20 минут, я успел попрощаться с женой и сыном и прошел в вагон.

– Ваше место нижнее, – предупредила проводница, – верхнюю полку занимает молодой парень.

– А где же он?

– Кажется, ушел в вагон – ресторан. Судя по вашему билету, вы выходите чуть раньше его, в Беслане, так что еще успеете познакомиться.

– Надеюсь, хотя в этом нет необходимости. Сейчас завалюсь спать и наверстаю упущенные часы за все недосыпы в мой жизни.

Первое, что я сделал, так это положил пакет с деньгами под сиденье, который терпеливо ожидал меня в камере хранения, с того дня, как я приехал с командировки. Все шло как по намеченному плану, случались такие невероятные совпадения, которые позволяли решать накопившиеся вопросы.

– Теперь отвезу деньги маме, и никто, и никогда, и ничего не будет знать о них, – думал я. Багаж с гостинцами, где было три килограмма черной икры, и одежда, я тоже положил под свою полку. Так было надежно. Я уютно уселся, попросил у проводницы чаю, достал печенье и устроил себе маленький ужин.

Так, облокотившись на подушку после чая, я заснул и проспал бы до самой Астрахани, если бы не появился мой попутчик. Худощавый, темноволосый невысокий парень, кавказской национальности. Он попросил меня сдвинуться на полметра, достал из-под стола сумку, вытащил несколько пачек денег, рассовал их по карманам и ушел. Мне показалось, что он был уже пьян (что не свойственно кавказским парням) и уходя сказал: купе не закрывай я скоро приду.

Однако прошел день, но попутчик не возвращался. Вечером следующего дня, когда до Грозного оставалось проехать ночь, он появился изрядно пьян, но тихо без всякой суеты тяжело взобрался на верхнюю полку и не раздеваясь уснул. Купе наполнилось водочным перегаром. Я чуть приоткрыл дверь и так сидел, ругая обстоятельства, которые складывались мне назло. Я сам считал себя непьющим, а потому думал, что такими должны быть все. Я выходил из купе, стоял в коридоре у окна, потом возвращался и снова выходил, надышавшись парами водки, которые извергал спящий. Но я его ни в чем не укорял, просто такой уж я привередливый по натуре. Намаявшись я потушил свет в купе и уткнувшись в подушку лицом пытался заснуть. Сосед там наверху ворочался, мычал и с кем-то разговаривал на не понятном мне языке. Я слышал сквозь наплывающий сон, как что-то легкое упало на мягкий коврик, но не стал зажигать свет, а не глядя пошарил рукой по полу. Рука наткнулась на что-то похожее на маленькую упаковку. Я машинально заткнул ее под коврик, потом наткнулся на вторую (мне даже показалось, что это деньги) с ней я сделал тоже самое, и сон полностью овладел мной. Проснулся я от какой-то возни, уже светало. Поезд замедлил ход. А попутчик мой, поддерживаемый проводницей, пробирался к выходу. Он, очевидно, еще не проспался, но проводница, вероятно, разбудила его, т. к. поезд подходил к Грозному. Мы с ним так и не познакомились. Поезд стал и через раздвинутые занавески видел, как к нему подскочили друзья и в обнимку потащили его к машине. Поезд тронулся, и я предпочел больше не ложиться, т. к. через полтора – два часа будет Беслан, где поезд стоит только две минуты.

Я встал ногами на коврик и вдруг почувствовал, что наступил на какой-то бугорок. В память вернулось то прошлое ощущение перед сном. Я осторожно приподнял коврик и увы! Там красовались две нераспечатанные пачки десяти рублевок. О, боги, опять я попал, вот это везуха. Я быстренько спрятал их в карман и накинул куртку, чтобы не было видно, как контуры пачек выпирают из карманов. Привстал, по шире раздвинул занавеску, чтобы убедиться: никто не бежит, никто не догоняет на машине поезд? Глупо, но возможно. Сзади кто-то коснулся меня, и от неожиданности я вздрогнул и чуть было не упал, поворачиваясь назад. Передо мной стояла проводница: Вы что так испугались?

– Нисколько, – волнуясь ответил я.

Какие только мысли не пролетели в голове в это мгновенье. И я готов был извиниться и сказать, что я нашел эти деньги на полу, и даже рука невольно полезла в карман, но она только сказала: Соберите, пожалуйста, постель, а чай я вам сейчас принесу. Еще немного и ваш Беслан.

Я шлепнулся задом на свою полку и глубоко вздохнул: Ну и делааа! Я стал припоминать, как я в полусне слышал падение денег на пол и не мог понять умышленно или случайно я их засунул под коврик? Теперь я уже дважды – воришка и не мелкий, ворую тысячами, и все и оправдываю себя. Я перепрятал деньги во внутренние карманы куртки, убедился, что снаружи их не видать и стал собирать постель. Мысль о том, что пропажу может пассажир обнаружить сразу не покидала меня. Деньги были немалые. Хотя сориентироваться, где он их потерял будет невозможно для человека, который целый день просидел в ресторане. И это меня успокаивало.

– Скорее бы добраться до Беслана, а там ищи ветра в поле, – рассуждал я, – сяду на автобус и все. Лишь бы не догнали и не устроили обыск, могу погореть, ведь у меня еще тридцать тысяч в багаже. Подумав об этом я еще больше заволновался. Чего доброго, еще сдадут в милицию с такими денжищами. Я отгонял эти мысли, но они, как назойливая муха, возвращались ко мне с разных сторон. Неожиданно появилась проводница и стала торопить меня.

– Поезд стоит две минуты, платформы возле нашего вагона нет, надо будет успеть покинуть вагон, пошли, – дотронувшись до рукава куртки, сказала она.

Да, прыгать на насыпь пришлось с высоты полутора метров, но предварительно я сбросил свой багаж. Дорога оказалась рядом. И я, подобрав багаж, вышел на нее и пошел к автостанции, откуда можно было уехать во Владикавказ. К моему удовольствию автобус Беслан – Владикавказ стоял под парами. Я поспешил, чтобы успеть на него. Каких-то 50 метров надо было пробежать. Двери Пазика закрылись, но я успел постучать по задней двери уходящего автобуса. Обычно вне всякого сомнения водитель, услышав или увидев опоздавшего пассажира, открывал дверь и давал возможность войти (так принято на Кавказе) Однако на этот раз дверь не открылась, и я остался ни с чем.

– Фу ты, черт возьми, чтоб ты сгорел, – выругался я в сердцах, досадуя на ушедший автобус.

Следующий, на который я сел, вдруг неожиданно попал в пробку: ни туда, ни оттуда не было движения.

– В чем дело? – спросил я следующего нам на встречу мотоциклиста.

– О! там на перекрестке дороги, следующей на Ростов, столкнулся рейсовый автобус и бензовоз, люди сгорели все, Столкновение было почти лобовое.

– Стой, какой автобус!? – в ужасе спросил я, закрывая лицо руками.

– Да такой же, как и ваш, сейчас движение откроют и увидишь все своими глазами. Его уже оттащили в сторону от дороги.

Я представил себе это зрелище, и по телу пробежала судорога.

– Это я ведь сказал в сердцах, чтобы он сгорел. Я виноват!!! – подумал я.

– Нет, все-таки виноват водитель: задержись он на мгновенье, и этого ничего не случилось.

Мы поехали, и, притормаживая ход, водитель рассматривал: обгоревший автобус, суетню скорых, гаишников и постовой милиции.

– Да, как-то неоднозначно началось мое путешествие в Тбилиси, – подумал я.

Все сто километров, которые отделяли нас от Владикавказа, я только и думал о происшествии. Да и все в автобусе только об этом и говорили.

Милый красивый город, с чистыми зелеными улицами, успокаивал душу и вызывал какое-то умиротворение. Пока мы по нему ехали я даже забыл о происшествии. Я попросил водителя, чтобы он остановил там, где кучковались частники, набиравшие пассажиров в Тбилиси. Автобусы ходили два раза в день, а вот такси по мере заполнения машины, да и проезд был всего на рубль дороже.

Вышел я возле небольшого кафе, но к моему удивлению ни машин, ни пассажиров не было видно. Но все равно, кстати: мне очень хотелось есть.

Молодой, стройный парнишка с белой салфеткой, перекинутой через левую руку, стоял в центре зала и тотчас двинулся ко мне, как только я присел у столика.

– Мне что-нибудь домашнее, хочу есть, – опередил я его.

– Борщ или рассольник?

– Нет, жидкого не хочу Котлеты с жареной картошкой можно?

– Конечно, даже ждать не придется, – с улыбкой ответил он, – через пять минут, а еще что?

– Стакан сметаны и компот.

– Только вещи отнесите в раздевалку.

– Нет, я их лучше под столом схороню.

– Ну, как хотите. И он быстро направился в кухню.

– Хорошо, что он про вещи напомнил, а то я про них совсем забыл, а ведь там целый капитал, да три банки черной икры. Надо иногда включать память! Иначе можно остаться на бобах.

Все было очень вкусно. Я расслабился и захотелось спать. Но где и когда? Впереди длинный путь через Кавказский хребет. На площади перед кафе появилась серая «Волга.» Я поспешил вниз.

– Скажите, дорогой, вы случайно не в Тбилиси? – спросил я у водителя, как только он вышел из машины.