Русских анархистов отличала врожденная привилегированность, крайняя даже привилегированность, графы, потомки Рюриковичей, просто непомерно богатые дети, а также то, что только с них анархизм приобрёл политические черты.
Противостояние государственности и народа непреодолимо. Государство никогда не будет защищать интересы народа, народ всегда будет ненавидеть государство. Власть — это насилие. Если мы хотим быть свободными, государство должно быть уничтожено. Бакунин не даёт ему ни одного шанса. Или не даёт ни одного шанса нам стать свободными в этой системе. Даже образование российского государства он находит вне ведомстве русского народа, насажденным извне, сверху, и принёсшим только рабство. Хотя дальше он напишет, что «ни лицу, ни обществу, ни народу, нельзя дать того, чего в нем уже не существует»
Бакунин не отрицает характерные черты и особенности этносов, но считает, что чем меньше человек будет возиться со своим национальным, и больше — общечеловеческим, тем лучше. Славянофильство он вовсе высмеивает, считая, что славянское братство русскому народу навязывают, а сам народ нисколько о своём славянском происхождении не заботится, а иной раз и не подозревает.
Но будучи верным революционному принципу, Бакунин интересуется таким опытом во всех странах. Он рассматривает особенности и перспективы революции в Чехии, Польше, Франции, Германии, Латинской Америки... Бакунин, осуждённый на родине, уехал в Париж и стал революционером. Оттуда его отослали, что станет традицией в дальнейшем, и он продолжил кататься по европейским революциям и, как отмечают, на все опаздывал. Исключение составляет Дрезденская.
Германии, кстати, автор уделяет особое внимание. Как основной империалистической силе в Европе. Такой же является агрессивная Российская империя, способная принести в мир новые цепи.
Существование двух огромных империй, друг подле друга, влечет за собой войну, которая не может кончиться иначе, как разрушением или одной, или другой. Война эта, повторяем мы, неизбежна.
Вообще предсказания Бакунина любопытны:
Будет ли какая нибудь возможность остановить вторжение китайских масс, которые не только наводнят всю Сибирь, включая новые владения наши в центральной Азии, но перевалят и через Урал к самой Волге? Такова опасность, грозящая нам чуть ли не неизбежно со стороны востока
Особое внимание я уделяю «Прибавлению А». Бакунин против схем и теорий, «выработанных помимо народной жизни досугом буржуазных ученых» и милостиво предлагаемых ими «невежественной народной толпе». Он считает, что определять, какова будет по истине свободная жизнь, нельзя, если она будет достигнута, нельзя предсказать следующий день после социальной революции накануне.
Поэтому автор так критикует тех, кто пытается это делать. Эти люди считают себя прогрессивным, революционным классом, но не готовы жертвовать выгодами и удобствами, слишком ценят свои холёные персоны.
Автор анализирует опыт кооперативного движения, не отрицая его пользу, приходит к выводу, что это слишком мало, бесперспективно. Если кооперация не была успешна на Западе, обеспечить успех в России кажется ещё более невозможным.
Помнится, Маркс писал, что пролетарская революция должна начаться в развитых странах. Бакунин считает, что Россия — подходящая среда по обратной причине.
В русском народе существуют в самых широких размерах те два первых элемента, на которые мы можем указать, как на необходимые условия социальной революции. Он может похвастаться чрезмерною нищетою, а также и рабством примерным. Страданиям его нет числа, и переносит он их не терпеливо, а с глубоким и страстным отчаянием, выразившимся уже два раза исторически: бунтом Стеньки Разина и пугачевским бунтом, и не перестающим поныне проявляться в беспрерывном ряде частных крестьянских бунтов
Идейный народный идеал тоже в наличии. В чем он состоит?
1. Убеждение, что земля, вся земля, принадлежит народу;
2. право на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине, миру, разделяющему ее временно между лицами;
3. квазиабсолютная автономия, общинное самоуправление и вследствие того решительно враждебное отношение общины к государству.
А что мешает? Три затемняющие черты, против которых и должен бороться деятель революции:
1. патриархальность;
2. поглощение лица миром;
3. вера в царя.
Христианство автор находит не столь существенным препятствием. Революционер при возникновении вопроса прямо и честно должен заявлять, что он против религии, но это не основной его враг.
по нашему мнению, у нас в России этот вопрос далеко не представляет той важности, какую он представляет в Западной Европе
Суеверие и невежество народа не коренится в заблуждениях ума, оно произрастает из его нищеты, материальных страданий и в неслыханных притеснений.
Патриархальность вот проиникла во все уровни русской жизни:
Деспотизм мужа, отца, а потом старшего брата обратил семью, уже безнравственную по своему юридически-экономическому началу, в школу торжествующего насилия и самодурства, домашней ежедневной подлости и разврата
Показательна позиция Бакунина в собственной семье. Его жена сбежала с итальянским революционером, а потом вернулась с ребёнком. Вновь сбежала и вернулась к законному мужу уже с 2 детьми. Оба раза Бакунин принимает ее и детей без особых попреков. Ему чуждо патриархальное чувство, чужд эгоизм; если он не не испытывает чувства собственности к земле, как он может иметь его к человеку.
Высшим воплощением русской патриархальности, конечно, является царь. Отделённый от народа армией серафимов, херувимов, архангелов, ангелов шестикрылых и простокрылых чиновников разных мастей
Таким образом, воображаемый царь-отец, попечитель и благодетель народа помещен высоко, высоко, чуть ли не в небесную даль, а царь настоящий, царь-кнут, царь-вор, царь-губитель, государство, занимает его место. Из этого вытекает, естественно, тот странный факт, что народ наш в одно и то же время боготворит царя воображаемого, небывалого и ненавидит царя действительного, осуществленного в государстве
Но Александр, считает Бакунин, ускорил прозрение русского мужика. Царь знал, что он неволен, и дал ему такую неполноценную свободу. Теперь-то русский поймет, кто его настоящий враг. Помочь удостовериться в этой истине и есть цель революционной пропаганды. Помимо этого необходимо преодолеть разрозненность, показать крестьянину, что есть другие крестьяне, как и он, разумеющие.
Бакунин обращается к тем, кто верит в то же, что и он. Призывает опираться на правду, отдаваться своему делу, только искренностью и деятельностью завоевывать доверие крестьян.
И сам он не был человеком полумер. Его приковывали цепями к стене, надевали железный шар на ногу, помещали в крепости, из которых невозможно сбежать. Но никто не решался при этом убить, пытаясь передать эту заботу какому-нибудь другому правительству. Он был слишком чрезмерен даже для революционного правительства в Дрездене. В одной из баррикад при слишком неравных силах он предлагал:
— повесить «Мадонну» Рафаэля на обратную сторону Баррикады: тогда они не посмеют стрелять, а если посмеют — будут опозорены в веках;
— взорвать ратушу парламента: тогда новому правительству негде будет заседать;
— спилить вековые дубы, чтобы хотя бы затруднить наступление.
Немцы не пошли ни на одну из этих слишком для них радикальных мер. Предлагающий их русский потрясал и восхищал.
Баррикаду расстреляли, а приговорённый к смерти Бакунин переходил от одних охранителей к другим, пока в итоге не сбежал из Сибири.