Вот вырастают наши дети,
Которым больше и не светят
Ни наш пример, ни наша вера –
Краеугольный камень белый.
Люблю молиться не комбатом,
Простым прикинувшись солдатом.
Сам в штаб кричу, как в сорок пятом:
«Огня подбрось нам по квадратам!»
А мой Господь – он «парень» добрый.
Он Сталинград помнит на Волге,
«Оставлен город Севастополь»
И «Я ромашка, слышишь, тополь?».
И вой моторов в небе чистом,
И тело мёртвое связиста,
Зубами стиснувшего провод.
Теперь не дам вам сдохнуть повод.
Ты что, Господь, помилуй, спятил?
Не сорок первый, сорок пятый.
Да, я мешаю, да, я снова.
Хреново, Батенька, хреново!
И я молюсь за наши души,
Что в грязь измазаны по уши.
Ты дай нам, Господи, услышать,
Что только ранен «тополь», дышит.
И вырастают мои дети,
Мне есть им что сказать при свете,
Сидим в землянках, ночь, нет слова.
Хреново, Батенька, хреново!
Наш разум скачет в колесницах страсти.
Рука в мозолях крепко сжала повод.
Теряешь счастье, а страданья часты,
Как боль души, что душит вечный голод.
Простым решеньем жизнь одарит светом –
Пронзил, как молния, неистов схлынул.
Несутся кони вдоль обрыва к бедам,
Подарком вновь любви найти картину.
Но только страсти не приводят в счастье.
Любви подарок вдруг забрали сразу.
Теперь сквозь боли собирать по капле,
И капли лечат прошлых лет проказы.
Глянь, старый нищий взял, на площадь вынес
Стакан сокровищ из подвалов царских,
А страж стакан тот из руки вдруг выбил:
– Не плачь, старик, ступай назад, пожалуйста.
Дрожит рука. Второй несёт и третий,
Но страж смеётся, рассыпая злато.
Конец приходит – закрывают врата.
– Теперь бери, старик, что вынес свято.
Рука в мозолях крепко сжала повод.
Наш разум скачет в колесницах страсти.
Пусть выбьет жизнь стакан – не плачь, не повод,
Пока открыты врата входа в счастье.
Только ночью душе посылаются знаки оттуда,
Оттого всё ночное, как книгу, от всех береги!
Никому не шепни, просыпаясь, про нежное чудо:
Свет и чудо – враги!
Марина Цветаева. «Плохое оправданье»
Только мозг отключив от желания мудрости света,
Милосердия свет ты проси, лишь его сбереги,
Напои коньяком, отключая себя от рассвета,
А души петухов раздари, задуши, истреби.
Только так, не иначе ложатся стихи на бумаги.
Только так по ночам, сдув вуаль сладких снов, их оков,
Воет волком душа отщепенца, бедняги, бродяги,
А души этот вой так понятен всем, ищущим кров.
И пусть брызнет слезою душа незаметно из глаза.
Незаметно о сталь пистолета споткнётся рука.
Чувства кончатся все, огранив основанье алмаза.
И нет слов в языке, и рассветом лишь холод курка.
Рано утром проснувшись, струится из тёплых постелей
И, зевая, сочится сквозь сны за минутой минута
В тишине, без истерик, как будто так надо кому-то,
Из глубоких щелей дрёмы тайных ущелий без цели,
Растекаясь, шумя, наполняет земные маршруты –
Время.
Но затем устремляется вниз, разбудив поцелуем,
Потому что не хочет, не может обратно к истоку.
А мне хочется крикнуть: «Постой! Ну не будь так жестоко.
Успокойся, пожалуй. Конец всё равно неминуем».
И мы все в его темпе кружимся, танцуем под током.
Пламя.
Оно мир зажигает собой, поглощая, и гладит, и лижет,
Разгораясь, искрясь, свирепея, и мажет, и чистит.
Осторожно! Дашь палец, и руку откусит – не струсит.
Уничтожить лишь Время не сможет, хотя потревожит.
Испугает на миг тем, что птица в лесу загорится
Любви.
И, горящую, вдаль унесёт её ветер попутный,
Заберёт, поднимая с собой, за седьмой горизонт он.
И угроза грозы не поможет – от ног до корон
Поднимаясь, пронзая миры, среди сфер по маршрутам
Она птицу разбудит другую, что спит лет миллион, –
Вечность.
И вдвоём возвратятся на Землю, которая будет
Без любви умирать, возрождаясь, и снова, и снова
Без основы, вращаясь, на честном подвешена слове,
На которой попавшие в плен царства Времени люди
Безуспешно пытаются греться под светом неона.
Полно!
И здесь даже сраженья не будет, и вечность тут судит.
Вечно пламя, в котором та птица любви загорится,
Пронеся свой огонь сквозь небес удивлённые лица.
Станет счастлив, кто в этом родится, постигнет, увидит.
– Я уйду от вас, люди. Не надо – так лучше всем будет.
На время…
Камни душ равнодушием.
Груз тяжёл, и нет сил летать.
Дали кашу нам – кушаем.
Жизнь дадут, и начнём мечтать.
Только время уходит в ночь.
Я, как все здесь, смотрю кино.
Вот и титров проходит дождь.
Как давно он идёт, давно.
Мы читаем, грызя попкорн.
Мне знакомых полно имён.
То всё корни моих грехов.
Как же в зале вокруг темно.
А мне стыдно, ведь видно вам.
Нет артистов – смеётся зал.
Впрямь как голый зашёл во храм.
Скоро свет – всем закрыть глаза!
Понимаю, что это грязь.
Отдираю куски с души.
Света нет – торопясь и злясь.
Стыд волною встаёт – спеши.
Подо мною растёт гора
Разноцветных забрал и кож.
Как на дубе тверда кора!
Не берёт её даже нож.
На коленях лежит душа.
Чтоб не плюнул никто в неё.
За душою нет ни гроша.
Равнодушья вокруг тряпьё.
Ведь одену теперь тебя
Чередою из добрых дел.
Солнца луч остриём копья,
Где в обнимку с душой сидел.
По улице плыла жара,
И пыль неслась по тротуарам,
Горело небо цветом алым,
Но ветер дул по вечерам.
Напротив лета стыл февраль.
Был холод лют, трещал морозом.
Плевок влетел в сугроб занозой,
Сосулькой льда в него упал.
Но, слава Богу, есть весна.
Зима снимает с плеч одежды,
Там тает лёд, текут надежды,
И кости греют у костра.
А лето сменит осень вновь,
Где листьев хоровод несносен,
Где зелень елей, зелень сосен,
Но замер мир, предав любовь.
Так пусть вращает Землю Бог.
Годами врежет краски в память.
Я тоже красить смог бы пламя.
Я б тоже время красить смог.
Там, в конце, за всё, что было, всё получим.
Всё, что смог ты наработать. Жизни бег.
Время лечит, а меня всё время случай
Переносит через годы в новый век.
Вдруг проснулся с верой новой, незнакомой.
Вроде дома. Те же люди, жизнь, борьба.
Только веришь, что всё будет по-другому.
По-другому улыбается судьба.
Этой верой бесконечной, бестолковой,
Что у умных вызывает стыд и смех,
Жизнь сдвигает все привычные основы,
Новым смыслом наполняя слово «грех».
Вдруг болезни и паденья – не расстроят.
Тот, кто просит, тот, кто ищет, – тот найдёт.
Но внутри нас ждёт великий страх и воин,
Ему сдашься, потеряешь, пропадёшь.
С ним бороться – так себе оно дороже.
Его можно только хитро обмануть
Перспективой: лени, славы, царской ложи,
И рывок вверх – только несколько минут.
И очнёшься с новой верой, незнакомой.
Те же боли, те же люди, та же жизнь,
Только смотришь на проблемы по-другому.
Страж твой спит, и ты летишь вдаль и летишь.
А в конце за всё, что было, все получат.
Кто что сможет наработать. Жизней бег.
Время лечит, но меня так лечит случай,
Словно квантовый скачок выносит вверх.
На память не надеясь, по утрам
В камнях пустыни взрезал буквы светом:
Клянусь любить весь день и до рассвета
И прочно строить мира стройный храм.
Ни красть, ни убивать – и так живи.
Предать нельзя, пусть стыд и страх до боли.
И тонет камня пыль в моей крови,
Стон сердца камня в каменных мозолях.
Настанет утро завтрашней любви,
Где раны букв затянутся делами.
А сердце храма каменное с нами –
Стучит в груди, и пыль его в крови.
Совершенное творение завершённо и прекрасно.
Все в нём связано логично и едино.
Вы играете на струнах, а порой это опасно,
И душа поёт, фальшивит – снова мимо.
Учите ноты, господа, учите ноты.
Пусть Богу в уши все молитвы наши.
Хорошей вам, друзья мои, охоты.
Вперёд иди – забудь, где ты вчерашний.
Вы сегодня не попали прямо в тему,
И друзья ушли в отрыв, чертог покинув.
Пусть душа заплачет, ощутив измену.
Изменили вы себе – где лень, там мимо.
Идите с Богом, ерунда, понять всё можно.
Вас счастье ждёт за каждым поворотом,
Хоть спрятано, найти его несложно.
Духовное – реальная работа.
Переливы, перезвоны, перестуки
И обычные слова, дела, поступки.
Попытайтесь – просто надо стать святыми,
Не немыми, не простыми, не пустыми.
Учите ноты, господа, учите ноты.
Пусть Богу в уши все молитвы наши.
Хорошей вам, друзья мои, погоды.
Заря встаёт – забудьте день вчерашний.
На вопросы есть ответы,
Открываются ворота,
Пятьдесят замков, дороги
В бездны лет и в глубь планеты.
Льётся время – не напиться.
Пред преградой у истока
Жизни вечного потока
Отражённый свет искрится.
Вы стоите пред престолом
Изначальной главной мысли,
Что творит весь мир для жизни,
И корона ореолом.
Под мостами искр миллионы
Руки рек несут вопросом.
Карты спутаны, наброски.
Лист попал в поток зелёный.
Мир взрывается не плоский,
Разлетаясь на полоски,
На дорожки, перекрёстки,
Отголоски, горстки, блёстки.
Ветры бьют, ласкают нервы.
Высекают звуки слёзы.
Там внизу летают звёзды.
Невесомость, лёгкость веры.
Как сегодня не хватает в жизни моря!
Суета подножий каменных цунами.
Зонт забыт, дожди идут, а это горе?
Снег пошёл в горах – зима, а горы с нами.
Как сегодня не хватает в жизни чувства:
Чувства боли, чувства страха и молитвы!
А искусство, пусть великое искусство,
Не заменит трепет жизни в поле битвы.
Прочитаю вам стихи свои с порога
И сорву, конечно, голос бестолково.
«Вы опять нам объясняете про Бога…
Повторяетесь, дружок, – оно не ново».
Я хочу вам втолковать, что это вечно,
А не вечно – это каменные джунгли.
Это кровь бежит из вены, это верно,
Это больно, это вера, это трудно.
Как обычно, не хватает в жизни смысла.
Каждый тащится от жизни понемногу.
Наши страсти, наши планы, наши числа.
А молитвы, а тревоги… и дорога?
Дороги, дороги, дороги, дороги.
Пороги, пороги, пороги, пороги.
Пороки, пороки, пороки, пороки.
Пророки, пророки, пророки, пророки.
Твой выбор дороги, твой выбор дороги.
В подобии Богу, в подобии Богу.
Удары судьбы за пороки, пороки.
Ведь предупреждают пророки, пророки,
Что непроходимы пороги, пороги.
А дальше работа, святая работа.
Другие тревоги, прорывы, заботы.
И крылья растут у камней для полёта.
Находится в жизнях надёжное что-то.
И снова дороги, дороги, дороги.
Иные заботы, иные пороги.
Другие пороки исправят пророки.
Разгладятся времени быстрые сроки.
Оно остановлено и повторимо.
Не в силе величие Древнего Рима,
А в пыльных, надёжных и верных дорогах.
В нас много пороков для новых пророков.
О проекте
О подписке