Цитаты из книг автора «Михаэль Энде»

– Видишь ли, Момо, – говорил он, например, – дело обстоит так: вот ты видишь перед собой очень длинную улицу. И думаешь: какая же она длинная! Никогда её не одолеть, думаешь ты. Некоторое время он молча смотрел перед собой, потом продолжал: – И тогда ты начинаешь спешить. И спешишь всё сильнее. А поглядев вперёд, ты видишь, что путь перед тобой совсем не уменьшился. И тогда ты ещё больше напрягаешься – от страха, и под конец ты совсем без сил и не можешь шагу ступить. А улица всё ещё простирается впереди. Но так делать нельзя. Некоторое время он думал. Потом продолжал: – Никогда нельзя думать сразу обо всей улице, понимаешь? Надо думать о следующем шаге, о следующем вздохе, о следующем взмахе метлой. Всё время только о следующем. Он опять задумался, размышляя, прежде чем добавить: – Тогда это доставляет радость; это важно, тогда дело идёт хорошо. И так оно должно быть. И опять продолжал после долгой паузы: – Вдруг ты замечаешь, что шаг за шагом одолел всю улицу. А ты и не заметил как, и не устал. – Он кивнул сам себе и закончил: – Вот что важно.

кто не пережил всего этого сам, наверно, никогда не поймёт, как Бастиан сделал то, что он сделал. Бастиан не мигая смотрел на заголовок книги, и его кидало то в жар, то в холод. Да, именно об этом он так часто думал, так страстно мечтал: «История, конца которой нет»! Книга книг! Он должен заполучить её во что бы то ни стало. Во что бы то ни стало? Легко сказать! Даже если бы он мог предложить за неё больше, чем те три марки пятьдесят пфеннигов, что лежат у него в кармане, всё равно ничего бы не вышло – ведь неприветливый господин Кореандер недвусмысленно заявил, что детям он ничего не продаёт. А уж тем более никогда ничего не подарит. Положение казалось безвыходным. Но всё же Бастиан знал, что не сможет уйти без этой книги. Теперь ему стало ясно: он и попал-то сюда из-за неё – это она приманила его каким-то

Да всё что угодно. Они покорно подчиняются власти – ведь ничто не даёт больше власти над людьми, чем ложь. Потому что люди, сынок, живут теми представлениями, которые сами себе создают. А представлениями можно ловко манипулировать. Власть над людьми – вот единственное, что имеет цену. Поэтому я всегда был на стороне власти, я верно служил ей, чтобы иметь свою долю власти над людьми, пусть совсем на другой лад, чем ты и тебе подобные.

Вот поэтому-то люди и ненавидят Фантазию, боятся её и всего, что с ней связано. Они хотят её загубить. Но при этом им, видно, невдомёк, что тем самым они увеличивают поток лжи, заливающий землю, этот всё набухающий поток преображённых жителей Фантазии, тех, кто, словно живые трупы, притворяясь непогибшими, отравляют человеческий мозг ядом своего распада. А люди об этом и не догадываются. Ну, разве не смешно?

мы стары, слишком стары. Мы своё отжили. Слишком много видали. Кто столько знает, сколько мы, для того ничто уже не важно. Всё вечно повторяется. День сменяет ночь, лето – зиму, мир пуст и бессмыслен. Всё возвращается на круги своя. Всё сущее должно погибнуть, что рождается, должно умереть. Всё проходит: добро и зло, глупость и мудрость, красота и уродство. Всё пусто… всё тленно… всё неважно…

Человеческие страсти удивительно загадочны, и дети подвластны им не меньше, чем взрослые. Те, кем они завладеют, ничего не могут толком объяснить, а те, кто не ведает страстей, и представить себе не в силах, что это такое. Есть, например, люди, рискующие жизнью, чтобы покорить какую-нибудь заоблачную вершину. Но ни они сами, ни кто-либо другой на свете не могли бы сказать, зачем им это понадобилось. Другие готовы продать буквально последнюю рубашку, чтобы завоевать сердце той, которая о них и слышать не хочет. Третьи не могут побороть искушение проесть и пропить всё, чем владеют, всё до последнего. Иные готовы спустить целое состояние в азартной игре. А кто-то жертвует всем ради навязчивой идеи, которую и осуществить-то невозможно. Есть люди, убеждённые, что будут счастливы лишь тогда, когда переедут жить в другое место, и всю жизнь мечутся по белу свету в поисках заветного уголка. А некоторые не находят покоя, пока не обретут власти… Короче говоря, сколько людей, столько страстей.

Китайцы – очень умный народ. Можно даже сказать, что они самые умные в мире. К тому же это очень древний народ. Они уже существовали на Земле, когда других народов еще и в помине не было. Именно поэтому даже самые маленькие китайцы умеют стирать. В один год они запросто бегают где хотят и могут разговаривать как взрослые. В два года они умеют читать и писать. В три – решают сложнейшие задачки, которые не всякий наш профессор одолеет. У нас бы таких детей быстренько определили в вундеркинды, а в Китае все дети та

У всех китайцев были узкие глаза-щелочки, на головах – большие шляпы, из-под которых выглядывали волосы, заплетенные в косицы. Они крепко держались за руки, причем не как попало, а строго по росту – китаец повыше держал за руку китайца поменьше, а тот в свою очередь прицеплялся к еще более мелкому китайцу и так далее и так далее, до самого последнего китайца, который был уже совсем крошечный – величиной с горошину. Держал ли тот кого-нибудь за руку, за неимением лупы сказать было трудно. Вс

Надоело госпоже Каакс латать ему штаны, и придумала она, как выйти из затруднительного положения: она взяла лоскуток, подшила его с изнанки к краешку дыры, посадила на этот лоскуток пуговку, а края дыры аккуратненько подрубила, так что получилась как бы петелька. Теперь, вместо того чтобы продирать штаны, Джиму нужно было только расстегнуть пуговку – и дыра на месте, застегнешь пуговку— и штопать не надо.

здоровенная дырища. Джим, конечно же, изо всех сил старался вести себя крайне осмотрительно и осторожно. Но ведь бывает нужно, например, быстро залезть на дерево или съехать на попе с высоченной горы – и вот тебе, пожалуйста, уже опять дыра.