Цитаты из книги «Как остановить время»

Видите ли, организм мой пребывает в весьма своеобразном состоянии. Довольно долго я думал, что это недуг, но недуг – слово не совсем точное. Недуг

Не привязывайся к людям и старайся поменьше сочувствовать новым знакомым. Иначе пеняй на себя…

Тебе, конечно, не запрещается любить еду, музыку, шампанское и редкие в октябре солнечные дни. Можешь любить красоту водопадов и запах старинных книг, но любить женщин – запрещается.

Все будет хорошо. А если нет, все так или иначе будет, поэтому не стоит беспокоиться раньше времени.

– Что надо сделать, чтобы быть свободным? Он улыбнулся:– Мы долгожители, Том. Каждый из нас проживает долгую жизнь. Долгую и тайную. Мы делаем все, что требуется. – Улыбка сменилась смехом. Отличные у него зубы, особенно если вспомнить, сколько столетий он ими пользуется. – А теперь – хот-доги.

Кем ты себя ощущаешь, Том? – Не Икаром.– А кем тогда?– Это сложный вопрос.– Это самый важный вопрос.– Не знаю.– Ты из тех, кто наблюдает за жизнью, или из тех, кто действует?– Думаю, и то и другое. Иногда наблюдаю, иногда действую.Он кивнул.– На что ты способен?– Что? – Где ты бывал?

Казалось, время остановилось. И зазвучала музыка.Уже много лет я не наслаждался музыкой. Просто сидел, как всегда, не ожидая ничего особенного.После рева труб ненадолго вступили скрипки и виолончели; их сначала негромкое и нежное пение вскоре переросло в мощную симфоническую бурю.Правда, сначала я ничего особенного не почувствовал. Но затем меня почему-то пробрало до нутра.Нет. Не до нутра. Неточное слово. Музыка не может пробрать до нутра. Музыка уже внутри нас. Она открывает нам наш внутренний мир и пробуждает эмоции, о существовании которых мы и не подозревали. Человек словно бы заново рождается. В ней было столько неясной тоски. Я закрыл глаза. Не могу описать, что я тогда чувствовал. Такая музыка рождается еще и потому, что только через нее можно выразить то, чего не выразишь никаким другим способом. Одно могу сказать наверняка – я вдруг снова понял, что живу.

Жизнь – высшая привилегия, так что я один из самых привилегированных людей на планете. Вы тоже должны быть благодарны судьбе. Вы будете живы даже в середине следующего тысячелетия. Переживете меня. Переживете Агнес. Вы бог, Том. Воплощенный бог. Мы – боги, а они – однодневки. Вам надо научиться наслаждаться своим божественным существованием.

которого им не видать. И что такое наследие, мистер Хазард? Всего лишь пустейший, зауряднейший суррогат того, что мы имеем сейчас. Ни сталь, ни деньги, ни модный концертный зал не сделают тебя бессмертным.

– Это Эндрю Карнеги. Промышленный воротила. Он богаче Рокфеллера. И вдобавок щедрее… Но, сами видите, он уже старик. Сколько ему осталось? Лет десять? Чуть больше? Зато любая деталь, выплавленная из его стали, – а их на железных дорогах страны не счесть – намного его переживет. Он ляжет в могилу, а этот зал, построенный на болтавшуюся в его карманах мелочь, будет стоять как ни в чем не бывало. Для того он его и построил. Чтобы его имя жило в веках. Так поступают богачи. Едва они убедятся, что обеспечили себе и своим детям безбедное существование, как начинают заниматься своим наследием. Какой тоской веет от этого слова, правда? Наследие. Сущая бессмыслица. Столько усилий ради будущего