Этот известный и сильный магическими возможностями шаман, отходя в мир иной, заклинал племя эвенков никогда не преступать трех заповедей, соблюдение которых спасет «детей Сибири». Те, забывая об инстинкте самосохранения, продолжали выживать в Сибири иногда очень высокой ценой. Сам Виктор в полной мере относился к ним: он был инвалид –и он был шаманом.

Первая заповедь повелевала всегда и везде, при всех лунах и расстояниях от своего чума идти на помощь сАмому ближнему своему, и только потом – остальным. «За-ради ближнего не пожалей двух дальних или мизинца своего».

Вторая заповедь Сибири гласила: «Когда кончатся дальние или мизинцы ног, переходи к рукам».

Третья заповедь касалась неукоснительного соблюдения первых двух, пока не будет разрушен некий Нижний Мир…

Не фиксируясь на третьей заповеди, Митя решил, что пока все мизинцы целы, надо использовать их на всю баранку. С трудом отцепив лыжи, ногами и руками Митя разгребал снег с силой землепроходческой машины.

Вот он на поверхности сугроба. Сияние лунно-солнечного перекреста слепило глаза, и Митя закрыл их. Рычание заставило разлепить их снова…чтобы увидеть перед собой расплывчатую в очертаниях лохматую фигуру.

Этот чучуна, вне сомнения, и – это просто взрывало мозг – держал в лапах цилиндр, похожий на человека. Другими словами, йети держал в руках кокон – скрученные кожаной лентой широкие эвенкийские лыжи, формирующие нечто…в белой шубе, прикрытое с одного торца шапкой из чернобурки, а с другого – валенками…

Похоже, в подобный цилиндр пытался смять шквал поздно вечером и спасателей –да помешал Илья с дикими приказами да широкая выбоина.

– Неужели… –прошептал Митя. – Аум сваале…

Митя не был в курсе, что краткой репликой запустил телепатический диалог.

«Бальбука⁴, это сделал Бальбука», – проникло ему в мозг.

При звуке этого имени, в памяти Мити колыхнулось давнее, очень давнее воспоминание из детства.

Он сидит на постели, а кругом темнота. А рядом рычание. Кто-то – холодный и твердый, не похожий на Серко – сидит рядом с ним и рычит, и страшно клацает, и неприятно дышит… И в следующее мгновение каменная доска-дирэ⁵ наваливается на ребенка, прижимая его к матрасу. Ни одним пальчиком, ни одной фалангой не может шевельнуть Митя. Не может призвать взрослых на помощь, потому что для этого нужно вздохнуть, а он сжат так сильно, что и на самую малость не расширяется грудь. Победив волю мальчика, свирепая сила начинает крутить его, как отец плоским камнем-дартом* скручивает оленину, чтоб сделать из нее сушеную куркию* – сытную мясную палочку…Неожиданно в печке ломается едва краснеющий чурбак и вновь вспыхивает пламя –и черная доска, становясь видимой, испаряется, будто боясь света. Воздух входит в грудь…На крик внука вбегает старая Сита и разминает мальчишечьи, слепленные с телом руки. «Бальбука, – повторяет она, плюясь, –злой Баалбей шибко замотал тебя в мертвую пряжу…»

– Баалбей?! – вскрикивает Митя.

С этим именем пришла к нему память о сказании, которым «угостил» обретенного друга на добрый сон Илья в день приезда в Ванавуру:

«– Поприветствуем же дорогого Баалбея, прибывшего к нам из созвездия Орион звездной общины Нога!

На экранах появилось изображение существа, явно не относящегося к подтипу позвоночных, да и вообще к типу хордовые. В нем едва просматривались признаки членистоногого в личиночной стадии развития. Короче, он имел вид навозного червя.

Восходящие кольца утолщались и увеличивались в диаметре, венчаясь бугорчатым набалдашником, на котором болтались выпуклости чувственных анализаторов. Особенно пуклились обонятельные. Они обладали восприятием через экран и могли заменять глаза. Для общения с этой внесолнечной расой гуманоидов специально были разработаны телепатические ретрансляторы».

– Я отдам все свои мизинцы! – кричит Митя. – Ближние и дальние…Берите, пожалуйста! Только отпустите…

В этот миг прессованный снег рядом вспучивается, и из-под него высовывается рука в оленьей рукавице, затем знакомая рыжая шапка, отороченная свисающими хвостами хорьков. Ее Митя за вечерний поход во всех подробностях изучил с затылка.

Еще миг– и из сугроба показывается целиком все тело Ильи.

– Минуточку, – говорит следователь, с места в карьер обращаясь к незнакомой фигуре. –Предъявите документики, будьте добры.

– Это же… –шепчет Митя. – совсем не гражданин… Прошу тебя, Илья, не порть мне дело! Я обо всем с ним договорюсь.

Илья, однако, не вменяем: ужас предков молчит в этом европейском человеке. А может, что-то произошло в его голове в результате приготовления Бальбукой рулета.

– Я разговариваю не с вами, – Илья разворачивается всем корпусом к чучуне. – Гражданин, предъявите документы, удостоверяющие вашу личность, иначе я буду вынужден задержать вас до выяснения…

Внезапно чучуна, настолько большой, что заслоняет от путников весь горизонт, кладет перед собой кокон, отдаленно напоминающий человека. Можно видеть, что тело это вытянуто по струнке и ограничено вдоль лыжами, как шинами. Громадный чучуна протягивает лапу и вплющивает хорьковую шапку в голову Ильи. Придавливает ее так, что, кажется, и губы, и щеки вместе с шапкой уходят в плечи… И только черные хвосты хорьков, словно воротник, топорщатся наружу.

Илья смолкает и с той минуты производит впечатление безмозглого истукана, с изредка подрагивающими заснеженными ресницами.

Голос, временами переходя, в быстрый птичий щебет, продолжает диалог с Митей.

–Только один, только один из этих людей спасется именем Закона Сибири…

Что делать Мите? Мозг зашкаливает, а помощь не приходит. Даже привычные светила в небе отвалили в сторону.

Для выбора, который должен сделать молодой красноярец, не хватает сил.

Человек падает между коконом и истуканом. Руки его пластаются так, что правая указывает на спеленатого «Урановского», а левая –на другого «ближнего», парализованного прикосновением чучуна.

Никто тогда не сказал Мите, что он может больше…куда больше!

Так или иначе, но он Митя долго оставался немым и неподвижным. Да и чучуна не отличался терпением, таким же большим, как его тело. Он устал ждать и ушел. Просто пошел по своим делам. Напоследок оглушительно свистнул, как делал исстари – разбойничьим посвистом.

Свист казался роковым – он отнял слух у Мити.

…Спустя некоторое время истукан дрогнул и зашевелился.

Поднял голову и распластавшийся на снегу человек.

Встав на четвереньки, он долго мотал головой из стороны в сторону, пока не сказал:

– Раз, два, три. Ох. Кажется, я оглох.

Недвижимым остался лишь «кокон». Второй спутник протянул к нему руку и она, будто отдельная сущность, двигая пальцами, как крохотными ножками, принесла ладонь к лицу спеленатого человека.

– Нет-нет…Он спит…

Но бывший прежде истуканом, вскочил на ноги. Не разбирая пути, он бросился в сторону. Забыв про лыжи, сковавшие ноги, застопорился на месте. Упал с размаху на снег. Перевернулся, встал, кряхтя, и пошел прочь, но уже старчески согнувшись и едва передвигая ноги.

Оставшийся не смотрел вслед товарищу, с которым только вчера подружился. Он то скидывал, то снова одевал шапку, шепча: «Раз, два, три – проверка слуха…» Затем махнул рукой, вздохнул и опустил взгляд на «кокон». Обошел его со спины и рассмотрел торчащие из спины остатки ГагарыМ.

–Не гагара ты, а ворон. Прав был мой друг Илья.

Создатель дрона даже не старался высвободить то, что осталось от его технического детища, просто выломал деталь и стал этим копать снег. После часа напряженной работы он произнес:

– Молодец же я, что сделал крылья из легированной стали, а не из карбона, как советовали.

Втащил кокон в вырытый ров и зашвырял снегом с землей, затем по вчерашней лыжне отправился обратно. Думал, что не вырваться из гравитационной воронки. Но она пропала. Исчерпала энергию своего воздействия. Все равно ноги, будто пудовые, двигались замедленно… просто от усталости.

К полудню Митя прибыл в Ванувару и сразу сообщил администрации поселка о необходимости вызова спасателей для поиска пропавшего человека.

*

Совсем по-иному развивались события по другую сторону от воронки Суслова.

Зарядившись программой от длани снежного человека, следак и спасатель шел, все больше удаляясь от поселка. Мозг не отвечал на вопрос «зачем». И не смог бы. Именно это почуял Митя интуитивно, назвав друга «бывшим».

Шаг за шагом пересекал новоявленный зомби пустошь, приближаясь к неизвестной конечной точке. «Видео-карта» мозга в режиме слайд-шоу демонстрировала одну фантастическую картину за другой, все путаней и бессвязней…

Вот Урановский выступает с речью в Ватикане с призывами совершить Крестовый поход на Нибиру…

Вот «Гагара М» превращается в пассажирский «Боинг 737» …

Вот гремящая железом мусорка на первой космической скорости выходит на орбиту Земли и, рассеивая содержимое над странами и континентами, стыкуется с обвешенной водорослями Международной Космической Станцией…

«Аплодисменты. Откуда-то выныривает Баалбей, дожидается тишины в эфире и продолжает:

– Я одобряю средне дробную схему использования порожденного Геей человечества. Это всего лишь развитие идеи Кростуатару. Пальму первенства уступаю. Итак, в популяции гоминид создаем четыре расы, с различными цветами кожи и глаз, а также пропорций тела. Оставляем возможность скрещивания. Это создаст долгосрочную напряжённость, которая даст богатый инструментарий для манипуляций.

Аплодисменты».

Картины исходили из разных точек пустоты, как Баалбей, как МКС со дна океана, но Илье удалось вычленить сущность, жестко сводя глаза в одну точку пространства, где изображение не тасовалось с другими, а было стабильным. Как лошадь с шорами у глаз, он двигался по прямой, прокладывая идеально ровную лыжню.

И под влиянием одного лишь из видений он вдруг взял и изменил ей!

Трудно найти слова, чтобы отразить кошмар проснувшегося в холодном поту человека. Так и сейчас. Увиденное неожиданно пробудило спящее сознание: цепочка странных силуэтов ковыляла по его путаной лыжне среди темного леса. Произошло это единожды и потому не является достаточно достоверным.

Страшные органические творения преисподней из легенд о вампирах и упырях – без красоты, света и радости, с единственно неизбывной тоской в глубоких глазницах – они влачили тела под лунным светом. И лишь когда вдруг поднялись опущенные головы, то в глазницах несчастных исчадий отразился свет. Он был всего лишь тусклым светом луны. Если б не этот случайный блик, то головы этих феерических созданий верней было б назвать черепами, а тела –скелетами; их в целом –живыми мертвецами-навьими.

И кто знает, коли б не этот проблеск, то и в остывающем сердце зомби не всколыхнулась бы ни одна человеческая струнка…

Миражное видение заставило Илью остановиться. Это было нелегко. Обмороженные губы не работали.

Команда «Рота, стой!» сработала лишь с третьего раза.

Обхватившему дерево руками человеку, удалось-таки согнуть ноги и прошептать секретный пси-код. Всех курсантов на курсах по слому матрицы заставляли их выучить наизусть в прямом и обратном порядке.

«Семь-раз-образ-раз».

Код запустил процесс синтеза пси-фракталов.

«Половцы держали на цепи» …«нижний лимит гипноза»…«играть в биты все равно»…«младенцу боксировать с Хабибом»…

Лишенных смысла, их выделили как способных реструктурировать сознание.

…Невидимые путы слетели, как струпья с тела больного при выздоровлении. Ноги двинулись с места, да и сразу в карьер.

Ледяные розги ветвей хлестали по щекам. Ноги мчались вперед так, что туловище отставало. Обледеневшую голову закручивало вбок на девяносто, сто градусов. Глаза вспучивало. Язык выдирало.

Рукава цеплялись за сучья, раздиравшие одежду. Одной рукой то и дело приходилось вышибать другую, застрявшую в ловушках…

Расщепленное восприятие лишь спустя некоторое время разродилось элементами реальности в виде тощих елок.

Еловый лес сначала казался бороной, брошенной гигантом на сопку. Борона причесывала звездное небо.

Илья лежал на спине, уже контролируя процесс.

Он понял: был день, но кончился, и наступила ночь, и он отбился от холодного духа Сибири.

Илья встал, выпрямился и пошел дальше в поисках людей с их теплыми очагами и сердцами.

Огибая метлой торчащих из одного буерака елей, Илья поднял голову, и его взору предстала страшная когда-то, но сейчас милая до слез, знакомая с детства, картинка.

Окруженная безмолвным лесом среди залитой лунным светом поляны стояла избушка на курьих лапках.

Илья осел в сугроб, зачерпнул пригоршней снег и с блаженным чувством ощутил вкус воды, за которым пришло чувство голода.

Присмотрелся. Не лапки это вовсе. Сваи. Трехметровые. Для тайги – обычное дело. Делают так по двум причинам. Чтобы избежать затопления в период половодья и чтобы спасти от разорения медведями.

Ни одна тропка, ни один след не вели к избе. Труба не дымила. Лишь стекла малюсеньких окон вспыхнули неожиданно ярким светом…

Он вздрогнул: избушка показалась обитаемой.

Сделал несколько шагов. Блестящий огонь передвинулся вместе с ним и исчез. Это было всего лишь отражение луны и звезд…

– Избушка-избушка, стань к лесу задом!

Он произнес эту фразу вслух, и лес поглотил ее жадным молчанием, будто изголодавшийся малыш – сдобный пряник.

Отцепив лыжи, он поднимался по лесенке на порог, будто в старый забытый столетие назад отчий дом.

«Командорская изба» –гласила надпись над входом.

Дернул за узкую скобу – дверь отворилась. И сразу зашуршало в дальнем верхнем углу сеней. С царапаньем и писком, да осыпанием трухи завозился комок переплетенных нетопырей и выпорхнул наружу, исчез в прямоугольнике дверного проема.

«Летучая мышь или сова», – решил Илья и повернулся к внутренней двери.

Не заморачиваясь правильным произношением, повторил усердно три раза заговорные слова, и прямо и обратно.

С каждым разом из избы вылетал темный дым, и, обдавая Илью потоком воздуха, таял в звездном небе.

Продолжая по инерции шевелить губами, вошел Илья на кухню, отделенную от другой части избы печкой и тесовой перегородкой. При лунном сиянии нашлись спички, разожглась керосиновая лампа – и набитая дровами печь затрещала, загудела, готовая варить, тушить и жарить.

Илья вытряс в казанок с водой целую пачку с надписью «Макароны, 1ст. Гост. П1720, СССР».

После насыщения сон свалил Илью на дощатое ложе, прислоненное к бревенчатой стене…И приснились ему

«…аплодисменты.

–Наряду с живыми, будем использовать мертвых, и чем дальше, тем больше. В этом моё ноу-хау.

аплодисменты…аплодисменты…»

Проснулся, когда солнце достигло высоты двух елей над горизонтом. Утлое одеяло держало тепло, хоть и засыпал он дрожа. Дыхнул –изо рта валит густой пар.

Испуганный человеком зверек с черными полосками на гибкой спине выпрыгнул из-под лоскутного комья на полатях. Вот уж он на рукомойнике, далее – на иконке с потухшей свечой.

Молнией замелькал бурундук, прыгая из угла в угол. С колченогого табурета – по занавеске – под потолок. Вот на полатях –и вот под лоскутным одеялом. Взлохматив ворох, вылез с другого конца. Цепляясь за свободный конец бечевы от занавесок, раскачивается – и выдирает паклю из стены. Повисает вертикально вниз –и вот снова наверху. С выбитой из пола половицы сигает на щербатый подоконник. Прячется в горшках зеленого сухоцвета.

Видно, что зверек занимается этим изо дня в день, считая избу своим жильем.

Илья бездумно следил за прыгуном. Траектории бурундука шнуровали темные события вчерашнего дня, будто одноразовый ботинок, которого уже завтра не будет ни на ноге, ни в памяти.

На душе делается спокойней и ясней. Илья устал быть сжатой пружиной.

Надписи на стене – а-ля народные частушки. Сделаны ножом и заретушированы чем-то синим; проросшие то ли мхом, то ли плесенью.

…говорили деды: встарь

здесь была большая гарь.

Мы приходим –гари нет.

В чем же дело, в чем секрет…

Это одна, а во всю печку – вторая:

Никаких следов посланцев из космических глубин.

Обманул нас А. Казанцев, стоеросовых дубин.

«Все ясно. Здесь жила веселая, романтически настроенная молодежь, любители фантастической литературы. Приперлись на край земли, а тут облом. Космос кончился. Бывает».

Губы растягивались с трудом, будто атрофировались для улыбки.

Не хватает репудину⁶.

Съел продукты бурундук.

Превратила нас в скотину

Академия наук.

Илья произвел звук, в которых сам с трудом, но узнал собственный смех. А вот бурундук вполне узнаваем. И надпись на флаконе «Репудин» Илья реально где-то видел…

Любопытство заставило подняться и обойти избу. По углам вперемешку с другим хламом валялись пустые флаконы из-под этого противокомариного средства.

«Какая удача, – отметил Илья, – комары к приходу зимы тоже кончились».

Устало улегся на скамейке, чтобы порадоваться лежа. Надпись под потолком тут же вопросила:

– «В чем же дело, в чем секрет?..»

Но… дремота сковала тело.

Вечерело. Илья открыл глаза и почувствовал себя вполне в норме. Оконное стекло прорастало синеватыми «пальмами и папоротниками». Схожая картинка из недавнего прошлого всколыхнула память…

Перед ним аквариум. А вот провал, в котором исчезла рыбка…

Илья поднялся и сел на грани нави и яви. Голова кружилась…Но загадка «провала» манила требовательнее протестов тела.

Боясь, что от движения ресниц картинка сморгнется, Илья, вытаращив глаза, двинулся к окну. Миг –и совсем рядом…

Перед глазами – береза, но не целиком. Сначала ствол – просто участок, покрытый берестой, где среди черных пятен на белом фоне ясно виделось дупло с торчащим уголком рукотворного предмета.

Когда Илья приблизился к окну ближе, береза вырисовалась в полный рост, во всей красе, окруженная «орнаментом» из зеленых листьев, цветов и оконных узоров.

Илья в носках выскочил из избы и помчался к краю поляны. Обхватил холодный ствол руками, долез до дупла и, сунув в него руку, извлек пожелтевший от времени блокнот. На обложке красовалась каллиграфическая надпись: «Л. А. Кулик. Дневник 4-ой метеоритной экспедиции в Подкаменную Тунгуску к месту падения Тунгусского метеорита. Дата заполнения 12.07.1939 –30.08.1939г.»

Илья открыл рукопись.

«…Были гул и канонада, налет сильнейшего ветра, порывом опрокинуло чум, сорвало с него покрышку, олени разбежались, а людей ветром подкидывало в воздух и валило на землю. Некоторые чувствовали жар, как будто их обожгло. Это гористая местность, и искать в ней было очень трудно. Помогла аэрофотосъемка, карт этой местности еще не было, была составлена карта и моделирование местности по направлению упавших деревьев. В центре предполагаемой воронки производили бурение местности, однако, никаких признаков падения метеорита обнаружено не было».

– Обнаружено не было…– эхом повторил Илья и вспомнил, что только вчера встретился с описанием чего-то подобного…Ах да, когда слушал диск:

«С приближением виртуальной камеры зрители увидели исступленное лицо черноволосого дикаря, украшенного разноцветными перьями. Ко рту он прижимал узкий конец рожка и производил горловые звуки, показывая пальцем собравшимся вокруг него дикарям в небо. На лицах его соплеменников отпечатался ужас. Побросав домашнюю утварь, они бросились кто куда, а небо после многократных сполохов осветилось в оранжевый, как при солнечном затмении цвет, затем желто-зеленый и синий.

Огненная стрела прорезала небо у самого солнца и, увеличиваясь в размерах, приблизившись со страшным грохотом, впилась в человеческие конусы. Когда отгорел пожар, уничтоживший в месте падения всю растительность, в центре оказалось оплавленное отверстие с туннелем, идущим вертикально вниз.

– Вход в Ад! –прокомментировал Баалбей».

– Другими словами, «обнаружено не было», потому что провалилось в Ад…Весьма продумано свидетели дополняют друг друга, прямо как евангелисты – явление Христа.

Илья пролистнул несколько страниц.

«…Человек одновременно приемник и передатчик волн определенной частоты, –прочел он дальше. – Волны определенной частоты 6-7 гц могут не только вызвать панический ужас, но и остановить работу внутренних органов. Реликтовый гуманоид посылает лучи смерти. Нам кажется, что он существо не биологической, а аномальной природы, как гость другого измерения, которого нам ни подстрелить, ни догнать, ни связать…В реальности дела обстоят противоположным образом».

– «Противоположным образом…»– эхом повторил Илья.

«Шаманы знают, но их знание окутано тайной. Чучуны не хотят идти на прямой контакт, так как думают, что мы еще не достигли нужного уровня. Да разве можно идти на контакт с людьми, которые…»

– Которые… – повторил Илья и продолжил: – …не соблюдают законы –ни свои собственные, ни природные…