По идее я могу попытаться поймать одного из них с помощью плаща, но тут же столкнусь с другой проблемой. Огня мне не раздобыть, а сырое мясо… Пусть пока живут.

– Зря вы за мной идете, – говорю я шерстяным клювам, разворачиваю плащ и устраиваюсь под деревом за кустом.

Спать в лесу опасно, но за неимением выбора я сдаюсь и прикрываю веки, концентрируясь на звуках преследователей. Кажется, что они не сокращают расстояние, и я постепенно расслабляюсь.

Из пучины психоделического сна меня вырывает боль в руке. Распахиваю веки и вскрикиваю. Передо мной стоят все восемь кроликов-птиц, и один из них только что меня клюнул в тыльную сторону ладони.

– Я вообще-то еще жива, – рычу я.

Пинаю ближайшего к ногам наглеца. Нога запуталась в плаще, и только это спасает наглую голодную уродскую морду от сокрушительного удара.

Они, пища и клацая клювами, начинают прыгать на… лапах? Не знаю, как обозвать их конечности, они слишком уродливы, чтобы смотреть на них дольше пяти секунд. Что-то паучье-собачье.

– Пошли вон, – гоню их я.

Им плевать на мои просьбы, они бесцельно бегают-прыгают кругами. Раздражают.

Компания снова вместе. Ненасытные твари сожрали парня и даже не взяли перерыва, отправились за мной.

Я бы назвала это бесконтрольной паникой уродцев, иного определения придумать не могу. Они позволили мне поспать около пары часов. По крайней мере, я так ощущаю. Снова закрываю глаза, но под неутихающий гомон невозможно заснуть, поэтому поднимаюсь, выхожу на тропу и продолжаю идти вперед.

Мысли постепенно заполняют мозг, а потом одновременно улетучиваются, оставляя после себя пустоту. Нахожусь в прострации. Возвращаюсь из нее. И уже через час снова делаю привал и вырубаюсь.

Мне снится Брайан. Снова находимся в его доме. Мы не разговариваем, но по его взгляду я знаю – он снова отвергает меня. В груди становится так больно, будто мне кол вогнали в сердце. Все так же безмолвно он переводит взгляд на дверь.

– Уходи отсюда, – говорит он и тем самым делает мне еще больнее, хотя, кажется, что больнее уже быть не может. С чувством маньяка-садиста он проворачивает кол с заостренными краями прямо в сердце.

– Я не хочу, – слышу свой голос, но губы не шевелятся. – Ты читаешь мои мысли?

– Никогда не хотел знать, о чем ты думаешь. Уходи. Уходи отсюда и иди домой.

Неожиданно он толкает меня, и я возвращаюсь в реальность.

Даже во снах я унижаюсь перед ним, а он только и делает, что приносит мне боль и опустошение.

Слух улавливает странные шорохи на тропе, и я тут же забываю про сон. Кто-то шаркает по истоптанной дороге.

День уже вошел в битву с ночью за права главенствования, и это помогает разглядеть троих. Слева идет женщина примерно моих лет, она поддерживает мужчину, который явно угодил в передрягу, ведь его нога то ли прострелена, то ли проколота в районе бедра, под другую руку его держит огромный мужчина со слишком мохнатым лицом. Нет, он не какой-то там изменившийся или мутировавший, ему просто никто не рассказал, что всю эту длинную хрень с лица можно хотя бы состричь.

Их форма не дает мне расслабиться. Очередные люди из Дэйли. Старуха что – отправила весь город на мои поиски? Она не прекратит, пока не получит ребенка, или пока не умрет. Другого варианта ее остановить не существует.

Я одна и измождена.

Их двое с половиной.

Я не могу сойтись с ними в рукопашном бою, слишком велик шанс проигрыша. Недальновидно вступать в схватку, если на твоей стороне меньше пятидесяти процентов удачи. На моей сейчас что-то около пятнадцати.

От прямого столкновения меня отодвигает новое положение.

– Они так и идут за нами, – обливаясь потом шипит раненый.

Кто они и так понятно. Мои друзья-падальщики срулили от меня, пока я виделась во сне с Брайаном. Неожиданная и странная мысль сбивает с толку. Брайан сделал мне больно во сне, но именно из-за этого я проснулась в нужный момент и засекла людей из Дэйли. То есть, Брайан спас меня? Точнее, это была часть подсознания, которая, вероятнее всего, отвечает за безопасность. Интересно.

Падальщики, видимо, почувствовали запах крови, или мужчина ранен не первый день и стал несчастным владельцем омертвевшей плоти, что непреклонно привлекло зайцев-птиц к их компании. И что более ценно – отвело чудищ от меня.

– Я уже говорила, стрелять мы в них не будем, и ловить тоже. Хочешь поймать, беги за ними сам, – рычит короткостриженная женщина.

– Не смешно, – бурчит раненый, обливаясь потом.

На самом деле немного смешно, но у меня настолько истощился энергетический запас, что я даже не улыбаюсь. Они медленно продолжают шаркать мимо меня, пока раненый не просит отдыха для простреленной ноги.

На протяжении десятков минут они сидят на середине дороги и разговаривают. Жаль, что не делятся полезной для меня информацией. Они пьют воду и достают еду, это всего-то какие-то батончики, но у меня даже от этого текут слюни, а желудок урчит настолько громко, что я вздрагиваю, а вдруг меня услышали…

Нет. Не услышали.

Они продолжают переводить дух, а я облокачиваюсь о ствол дерева и наблюдаю за ними сквозь плотные ветви кустарника.

Чудища не умолкают, продолжают свою смертельную трель, но поют теперь не для меня. Их гомон скрывает урчание моего желудка. Спасибо, уродцы.

– Нам сказали, что она безоружна, – жалуется раненый. – Так какого хрена она в меня стреляла?

– Нам сказали – она опасна, будьте осторожны. А ты шел и пиздел так громко, что тебя бы даже мертвый услышал. Она тебя заметила и выстрелила, – гремит басом бугай, ковыряясь у себя в рюкзаке.

У него там явно есть еда. Но кроме голода я интересуюсь еще одной вещью. Если они ищут меня, и стреляла в них не я, то кто? Кто эта самая она?

Люди из Дэйли продолжают разговоры, но все уходит к тому, как они уже хотят вернуться в город и позабыть обо всем, что случилось за эти трое суток.

Трое суток?

Я потерялась во времени и думала, что прошло всего два дня. Один я провалялась, второй шла. Куда делся третий? Или люди Дэйли прятались в лесу заранее?

Слушаю их, а взгляд без моего приказа бросается к сумке, где спрятана еда. Желудок снова урчит.

– Давай их пристрелим, а? – спрашивает бугай у женщины.

– Нет. Так мы раскроем свое местоположение. А вдруг она где-то рядом? М-м?

На ее вопросы никто не отвечает, ведь смысла в этом нет.

Ничего не могу с собой поделать, взгляд постоянно возвращается к их сумке. Кажется, что я не ела уже пару дней, хотя времени прошло гораздо больше, если верить словам развалившихся на тропе людей.

Подожду, когда они уснут и стащу еду. И лучшим вариантом, чтобы они меня не нашли – держаться как можно ближе. Я буду их преследовать и явно выйду куда-то, где есть транспорт. Если честно, я даже не представляю, как мне добраться до Салема, ведь сюда мы прилетели, а потом еще и неделя пути по лесу. Даже если я доберусь до вертолетной площадки, нет гарантии, что там меня до сих пор ожидает пилот. Он мог улететь, умереть или мутировал.

Троица продолжает разговаривать, и через несколько минут я уже перестаю их слушать. Если за мной отправили таких трещоток, то я не удивлена, что они меня до сих пор не поймали. Им некогда смотреть по сторонам, они слишком поглощены друг другом. Один страдает, вторая старается показать все свое остроумие, а третий и вовсе кажется отстраненным не только от поисков, но и от мира в целом. Именно он напрягает меня больше остальных. Если бугай решит вернуться в этот мир из грез, то вполне может заметить искомое. Если они попытаются схватить меня или причинить вред, я буду защищаться до конца. Тут без вариантов. Я не тот человек, который будет жертвовать собой, спасая незнакомца. Тем более у меня появилась цель, ради которой эту самую жизнь я буду оберегать.

После привала они собираются с силами и идут дальше по тропе, следом за ними зайцы-уродцы, а потом уже я.

Этот проклятый лес никогда не закончится, мы петляем по натоптанной дороге. Преследуемые мною периодически останавливаются, и не битый мужчина уходит в одну сторону, а женщина в другую. Они ищут меня, это стало понятно из одного разговора, где они назвали мое имя. Ободряет то, что я нужна им целой и невредимой. Элли заботится о сосуде, что должен принести венец для ее безумных идей.

Допиваю последние глотки воды и привязываю фляжку на бедро. Выглянув из-за ствола дерева наблюдаю, как охотники за моей головой раскладывают вещи и готовятся ко сну. Женщина разводит костер, из этого я могу предположить, что они либо глупы, раз так явно приглашают мутировавших, либо бесстрашны и им плевать, если кто-то явится на ужин.

Они рассаживаются вокруг костра и тихо переговариваются под треск поленьев, достают из рюкзака еду и понемногу уплетают ее. Я же наблюдаю за ними и жду, когда они лягут спать. Мне нужна еда, я знаю, где она находится. Осталось ее только украсть.

Все я не возьму, лишь немного, чтобы ищейки не догадались о наглом воровстве.

Держусь на ногах лишь силой мысли и веры в то, что я выберусь отсюда. Пища необходима.

Двое из троих засыпают, а девушка остается на страже. Она около часа не уходит от костра. Меня уже клонит в сон. Держусь из последних сил. Наконец-то дама отрывает пятую точку от земли, берет с собой нож, пистолет и идет в лес, тем самым давая мне возможность украсть еду и воду.

В одну секунду скидываю с себя одеяло дремоты и отстраненности. Сердце разгоняется с помощью адреналина. Опасность быть пойманной дышит в затылок, но я не смею медлить.

Не могу тратить время. Не могу выискивать более подходящего варианта, ведь его может и не быть.

Мне необходимы вода и еда.

Выжидаю пару минут и крадусь к костру, аккуратно переступая упавшие сухие ветки. Да, дождь бы не помешал, может, удалось бы собрать немного воды, не прибегая к воровству.

Нужная мне сумка лежит возле тлеющих поленьев и манит к себе магнитом.

Раненый мечется во сне, на лице выступил пот, а губы безостановочно шевеляться. Возможно, у него жар из-за ранения или дело куда хуже, и он подцепил заразу. Второй спит, прислонившись к дереву, лицо умиротворенное, насколько можно судить, ведь всю картину я не вижу из-за бурной растительности в нижней части физиономии, руки сложены в замок на животе. Надеюсь, он не проснется, этот бугай переломает меня одной левой. А вот с больным и раненым я в состоянии справиться.

К счастью я передвигаюсь не в гробовой тишине. Зайцы стали тише, но не прекратили шуметь. Даже треск костра помогает мне подобраться незамеченной.

До огня остается пара метров, чувствую его жар и завидую моим преследуемым преследотелям. Я, оказывается, замерзла, но даже не обращала на это внимания, пока не почувствовала тепло.

Присаживаюсь на корточки и подтягиваю к себе рюкзак, периодически бросая беглые взгляды на мужчин. Открываю рюкзак и достаю оттуда фляжку воды, меняю свою пустую на их наполовину полную.

– Какого черта? – хрипит раненый.

Спина каменеет.

Медленно поворачиваюсь к проснувшемуся.

Он смотрит прямо на меня, я на него.

Сердце заходится в бешеном беге. Не будь я обезвожена, на ладонях бы выступил пот.

Прикладываю палец к губам и шепчу:

– Тихо.

Безмолвная битва взглядов продолжается около минуты. Мой – уставший и решительный против его – больного и растерянного.

Показываю ему пистолет. Он кивает, я выдыхаю. К счастью, раненый оказался здравомыслящим человеком. Будь иначе, мне бы…

И тут здравомыслящий орет во все свое больное горло:

– Она зде-е-есь!

Хватаю рюкзак и поднимаюсь, направив пистолет на бугая. Он распахивает веки и моментально, хрен знает откуда, достает пистолет и направляет на меня.

Мы молча смотрим друг на друга.

Дуэль взглядов длится не больше пяти секунд.

– Ты меня не убьешь, – уверенно говорю я.

– Раню, – отвечает он.

Нет. Не ранишь.

– Что вам нужно? – спрашиваю я.

Бугай улыбается, это я сужу по растительности на лице, она начинает шевелиться, и откуда-то из недр сада выглядывают белые ровные зубы. Настолько жутко, что мне хочется стереть эту улыбку с его лица. Во взгляде я вижу отголосок неадекватности. У Поула было такое же выражение. Скорее всего он сейчас представляет, как ранит меня, как будет упиваться моей болью и как принесет добычу к ногам хозяйки.

Без предупреждения стреляю ему прямо в голову.

Выстрел оглушает.

Минус один.

На характерный звук, предвещающий убийство, прибежит девушка, скорее всего она уже несется к нам, или выжидает, как и я ранее, в лесу.

Присаживаюсь у костра, чтобы забрать и второй рюкзак, я не видела, чтобы они его открывали, но там может быть что-нибудь полезное. Звук справа заставляет меня пригнуться и это спасает как минимум от ранения. Нож пролетает над головой и врезается в лицо раненого мужчины. Не успеваю прийти в себя, как женщина с боевым кличем бросается на меня. В считанные секунды она преодолевает разделяющее нас расстояние и сбивает меня с ног. Валимся рядом с костром, чувствую жар от него и отталкиваюсь пятками от земли. Перекидываю женщину через себя, быстро откатываюсь дальше от огня и встаю на четвереньки. Пинок в живот валит меня обратно, а от боли на глазах выступают слезы. Внутри поднимается неведомая мне ранее ярость и страх за ребенка.

Дальше все происходит как в тумане.

Женщина подходит ко мне с веревкой в руках. Я хватаю тлеющее полено из костра и с криком обжигающей боли бью противнице по животу. Пока она отступает и пытается удержать равновесие, я поднимаюсь и замахиваюсь снова. Слышу, как шкворчит кожа, но уже не могу остановиться и выбросить оружие, которое причиняет мне больше вреда, чем противнику.

Замахиваюсь снова, и сверкающее во тьме полено прилетает по лицу противницы. Второй удар сбивает ее с ног.

Она вопит.

Я кричу.

Бью еще дважды.

Откидываю ветку вместе с частью сгоревшей кожи и отнимаю у врага веревку. Женщина прикрывается трясущейся ладонью, вторую выставив вперед. Вижу ее испуг, но не чувствую себя победителем. Что эта схватка принесла мне? Угрозу для ребенка. И устоявшееся понимание того, что я убью любого, кто посмеет причинить ему вред.

Я зла и мне страшно. Что если этот пинок в живот…

Мы молча смотрим друг на друга. Скорее всего она считает меня сумасшедшей, ведь никто в здравом уме не станет драться с помощью горящего полена. Ничего другого под рукой не было, а мысли все скатились в живот к будущему человеку, которого сегодня могли лишить или лишили возможности жить.

От этих мыслей я снова начинаю злиться. Это написано на моем лице, потому что противница впервые начинает со мной говорить.

– Я скажу, что не видела тебя, – тихо произносит она, убирая ладонь от лица.

Черт…

Местной красавицей ей больше не быть. Сколько раз я ударила ее по лицу? Один? Пять?.. Половина лица в волдырях и кровоподтеках. Шрамы останутся с ней навечно.

– Кому? – спрашиваю я, стараясь сдержать рвотный позыв.

– Что?

– Кому ты скажешь, что не видела меня?

Она отводит взгляд единственного работающего глаза в сторону, но быстро возвращает внимание к моему лицу.

– Элли. Я скажу ей, что не видела тебя, – повторяет она.

– Зачем я ей нужна?

Спрашиваю, чтобы понять, насколько осведомлена моя противница.

– Я не знаю. Мы получили приказ и отправились на поиски.

– Что тебе известно?

– Только то, что ты сбежала с острова и прячешься где-то в лесу. Мы и люди из Ротона должны доставить тебя в целости и сохранности.

То есть кидать в меня нож, пнуть в живот и пытаться поколотить – это, по ее мнению, в целости и сохранности? Разные люди. Разные понятия нормы.

– Куда доставить?

– К любому из вертолетов или катеру. Это не важно.

– Сколько людей меня ищут?

– Я точно не знаю.

– Примерно?

– Около сорока.

Немного, учитывая размеры леса и его проходимость.

Просматривая тесное пространство между деревьями, я не могу решить, что мне делать дальше. Сейчас я отниму еду, воду и оружие, а потом? Что делать после этого?

– Где ближайший вертолет? – спрашиваю я, начиная накладывать кирпичик на кирпичик в пирамиду, где финальная часть постройки – Салем.

– Далеко. Близко к острову вертолету не сесть.

– Тогда как так вам удалось добраться сюда за короткий промежуток времени?

– Квадроциклы, – отвечает она, и ее взгляд мутнеет.

Надеюсь, она не потеряет сознание раньше времени.

– Где они?

Женщина поджимает губы, ее единственный глаз снова мечется из стороны в сторону. Она что-то скрывает. Все слова, что были сказаны ранее, – ложь. Она не оставит в секрете нашу встречу и может отправить меня в ловушку или в тупик.

Медленно иду к ней и спрашиваю:

– Как твое имя?

– Лисса.

– Лисса, я хочу, чтобы ты передала Элли пару слов.

– Каких?

Я не произношу слов, вместо этого быстро протягиваю не обожженную ладонь и касаюсь шеи Лиссы. Быстро разрушаю преграду ее разума и попадаю туда, куда мне было нужно. Перематываю прошлый день на момент, где Лисса и два ее уже мертвых соратника слезли с квадроциклов и пошли на мои поиски. Чтобы не потерять связь с реальностью, концентрируюсь только на пути, что они проделали и стараюсь запомнить его. Электрические заряды проходят сквозь тело и пощипывают кончики пальцев.

«Ты забудешь, что говорила мне и место, где мы встретились. Пойдешь прямиком к своим и скажешь, что у тебя послание от Эшли Куин. Скажешь Элли, что если она еще раз попытается причинить вред мне или моей… семье, я больше не буду столь мягкой и покончу с ней навсегда».

Передав послание, открываю глаза и убираю руку от шеи Лиссы. Она выглядит хреново, и я даже не уверена, что женщина в силах дойти до места назначения.

Меня пошатывает из стороны в сторону.

Потратила энергию не только на бой, но и на прогулку по чужому разуму.

Это было неосмотрительно, но необходимо.

Отхожу от Лиссы и быстро перебираю рюкзаки, морщась от боли в обожженной ладони. Еды практически нет, но есть вода, бинты, болеутоляющие. Перекладываю все в один рюкзак, сгребаю оружие, проверяю карманы поверженных противников и выпрямляюсь в полный рост.

Теперь у меня есть шесть пистолетов, двенадцать обойм, три из которых не полные. Четыре ножа, две веревки, винтовка бугая, наручники и разбитая рация. Все это складываю во второй рюкзак, кроме винтовки, ее перекидываю через плечо, убираю пистолет в новоприобретенную кобуру и выдыхаю.

Падальщики уже облепили парня, который умер от ножа. Мерзкие создания. Но в этом есть и плюсы. Они не пойдут за мной.

Лисса сидит все на том же месте и, слегка постанывая от боли, смотрит перед собой. Надеюсь, я не спалила ей мозг. Но даже если и так… я не сожалею. Никогда больше не буду ставить жизни других превыше своей. Достаточно. Она напала первой, правильно? Да, все верно.

Ухожу в сторону, откуда явились преследователи и только через пару сотен метров останавливаюсь и открываю рюкзак.

– Эшли, чем ты думала? – спрашиваю я сама себя, пытаясь сквозь боль перебинтовать сожженную ладонь.

Адреналин отступил, и организм решает напомнить, как жестоко я с ним обошлась. Заматываю ладонь со слезами на глазах, выпиваю сразу несколько таблеток и съедаю треть отобранной еды. Пью немного и продолжаю путь по темноте.

С каждым пройденным шагом, чувствую себя лучше, если не брать в расчет обожженную конечность. Теперь у меня есть понимание того, как убраться из проклятого леса. Нужно сделать это как можно быстрее, пока людей Элли и Поула не оказалось в разы больше, а я не стала слабее.

Позади из темноту разносится треск сломанной ветки. Быстро оборачиваюсь и направляю дуло пистолета в пространство. Подтягиваю оба сползающих рюкзака, всматриваясь во тьму.

Там кто-то есть…

Не вижу противника, но ощущаю его присутствие.

– Я ведь сказала тебе куда идти, – недовольно причитает Миранда. – Миновать первую хижину. Что из этих слов было непонятно?

Не убираю пистолет.