Глава 3

– Как математика?! В смысле математика?!

Я получила список экзаменов для поступления на архитектурный факультет. Русский язык, математика, основы безопасности жизнедеятельности в городской среде, черчение, рисунок, сакральная геометрия и творческое задание. Если русский, ОБЖ и рисунок вопросов у меня не вызывали, то на черчении у меня задергался глаз, при виде математики же похолодело под солнечным сплетением. О сакральной геометрии я не слышала вообще ничего.

– Не я это придумал. – Ворон, хорошо, не развел крыльями.

– Я гуманитарий! Какая математика?! Я ее в школе прошла и забыла! Даже таблицу умножения-то не всю помню! А черчение… Это ж ад и Израиль!

Я не стала говорить пернатому, что с черчением в школе у меня произошла позорная история. Так получилось, что девица, которая вела у нас черчение (наверняка она была тогда младше меня нынешней), училась на вечернем в моей художественной школе. Дальше было как в песне: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Я увидела училку выходящей из класса вечерников, она увидела, что я ее увидела, и понеслось. До сих пор не понимаю, чем я ей не угодила, – скорее всего, тем, что знала: она не полноценный педагог, а только учится (да еще и на вечернем при художке), но оценки выше тройки она мне не поставила ни разу. По всем остальным предметам я, если что, была отличницей, ну и училась в художественной школе, то есть карандаш в руках держать умела, прямые линии строить тоже, причем даже без линейки. Когда очередную тройку мне выставили за работу, выполненную знакомым отца – профессиональным инженером, родитель все же решил сходить в школу и разобраться.

Что говорил отец, бог весть, но что сказали ему, я узнала, поскольку выволочку получила знатную – за неуважение к учителю (притом что я никому не говорила, что училка, по сути, сама ученица, и права качала только один раз, когда за идентично выполненную работу моя одноклассница получила пять, а я – три с минусом) и невнимательность на уроке (мол, я болтаю с соседкой по парте и не слушаю объяснений, за это мне и снижают баллы). Доказать обратного я не смогла (особенно то, что на уроках не болтаю, а рисую комиксы; болтали те, кто потом читал их, пущенные по рядам), в аттестате у меня все же вышла пятерка (мне пришлось переделывать все задания с начала года), но черчение с тех пор я возненавидела всей душой.

При мысли о том, что придется чертить на экзамене, меня затошнило, и хорошо, не вывернуло наизнанку. Школьные воспоминания оказались весьма живучими. Они раззявили пасть с сотней мелких острых зубов и дохнули на меня отчаянием.

– При чем тут Израиль? – удивился ворон.

– Выражение такое, – буркнула я. – Буря и натиск, ад и Израиль.

Некоторое время я смотрела на список экзаменов и старалась дышать глубоко и ровно. Получалось плохо. Милана с Жужей отправились покорять Эрмитаж, поэтому я могла без опаски разговаривать с пернатым.

– Ладно, – сообщила я ворону, – допустим, с черчением я худо-бедно разберусь. На тройку так точно. Но тогда на отлично нужно будет сдать почти все остальное… Русский сдам, ОБЖ сдам, рисунок сдам, хотя, конечно, память освежить придется, особенно мышечную. Но математика… И сакральная геометрия… Это вообще что?

– Это про места силы и прочее подобное, – небрежно отозвался мой фамильяр. – Да, чертить и считать, возможно, тоже придется, но необязательно. Возьмешь книги в библиотеке, там все довольно просто. А вот математика… С математикой сложнее…

Ворон задумался, походил взад-вперед по подоконнику, почесал лапой клюв, надулся, сдулся и наконец выдал:

– Тебе нужен репетитор.

– И где я буду его искать? – хмыкнула я. – По объявлениям в газете? Да, ты еще забыл, что репетитору, вообще-то, нужно платить, а у меня денег, по ходу, только на еду до конца месяца. Как бы мне самой репетиторствовать не пришлось.

– Ты оканчивала педагогический, я помню, – ворчливо отозвался пернатый. – Нет, репетитор у тебя будет из местных преподавателей. Бесплатно.

– Хотела бы я знать, как ты собираешься это устроить?

– Ты сама это устроишь. – Теперь ворон почесал клювом лапу, проворчал что-то вроде «Это нервное» и продолжил: – Есть здесь в педагогическом составе чудесный человек – нет, я сейчас не иронизирую, действительно чудесный человек Дмитрий Иванович. Тебе надо будет его найти – преподаватель с таким именем-отчеством тут один, так что просто выяснишь, в какой он сейчас аудитории, – и договориться с ним о репетиторстве. Он тебе и математику объяснит, и сакральную геометрию, если сама не поймешь.

– Бесплатно? – на всякий случай уточнила я.

– Бесплатно, – подтвердил пернатый и деловито зачастил: – Найдешь его, скажешь, что тебя прислали… что тебе посоветовали к нему обратиться…

– Ага, – ехидно перебила я. – «Меня прислал к вам говорящий ворон. Сказал, вы позанимаетесь со мной бесплатно, потому что вы чудесный человек».

– Нет, – отрезал ворон. – Этот чудесный человек обещал… важному человеку выполнить его просьбу. Любую. В общем, скажешь ему, что это в счет той просьбы, которую он пообещал выполнить. Сама придумаешь, как выразиться корректно. Да что же это такое…

С этими словами он принялся чесать лапой крыло.

– Надеюсь, это действительно нервное, а не блохи, – хихикнула я. – Идем-ка, друг мой пернатый, на вакцинацию.

– Запишешься в библиотеку, найдешь Дмитрия, – напутствовал ворон, пока мы шли по пустынному коридору. – Список вопросов к экзаменам у тебя есть?

– Есть, есть. Ты так говоришь, как будто умирать собрался.

– Почем я знаю, – нахохлился он. – Вдруг я действительно возьму и умру? Вдруг у меня непереносимость препаратов?

– Ты что, антипрививочник? – неловко пошутила я.

Ворон надулся еще больше и уже традиционно замолчал. Нечем крыть, подумалось мне. Буквально через пару минут он был отомщен (или, напротив, посрамлен, смотря как на это взглянуть).

– Давайте заведем на вашего фамильяра карточку, – улыбнулась мне девушка-ветеринар из сто седьмого кабинета. – Как его зовут?

– Ворон, – кисло ответила я и, предупреждая вопросы, пояснила: – Моего ворона зовут Ворон.

– Сколько ему лет? – продолжила девушка.

Мы с вороном переглянулись. Вот ты ж блин блинский, пронеслось у меня в голове, надо было пернатого обо всем расспросить, а я опять наступила на те же грабли, что и с именем. Придется теперь выкручиваться, а точнее, говорить чистую правду.

– Он у меня недавно, – призналась я, – а прошлый владелец никаких данных мне не оставил.

– Так тоже бывает. – Ветеринар вновь лучезарно улыбнулась. – Сейчас посмотрим.

Она бесцеремонно пощупала ворона за бока, затем растянула крылья, некоторое время смотрела на расстояние от крыла до крыла и, наконец, открыв пернатому клюв, заглянула туда. Когда девушка принялась что-то записывать в карточке, ворон так и остался стоять с открытым клювом. Глаза у него были обалдевшие.

– Клюв можно закрыть, – не отрываясь от записей, сказала ветеринар. Ворон нервно клацнул клювом, а она сообщила: – Довольно взрослая особь. Возрастная. Я напишу: «Десять лет». Если у вас появится какая-то информация, изменим. Не чипирован?

– Нет, – грустно ответила я и успокаивающе погладила пернатого по голове.

– Мы его потом взвесим и измерим. Все данные будут в карточке, – сказала мне ветеринар. – Сейчас я введу вакцину. Ничего страшного, но, так как может подняться температура или птица может стать вялой, ближайшие три дня мы его понаблюдаем в стационаре. Если хотите, можете к нему приходить. Вкусного ему, к сожалению, будет нельзя. Особенно жирного и мучного. Кормить мы будем сами.

Сказав это, она достала из холодильника шприц с насадкой-распылителем и поднесла к клюву ворона.

– Будет слегка пощипывать, – предупредила она, после чего распылила вакцину пернатому в ноздри.

Ворон стоически держался, потом, когда девушка утилизировала шприц, дотянулся до клюва лапой, почесал его и потряс головой.

– Да, немножечко неприятно, – не оборачиваясь, согласилась с ним ветеринар.

По звуку она, что ли, ориентировалась?

В стационаре ворон внезапно оказался в гордом одиночестве. Вероятно, все остальные владельцы фамильяров были куда более осознанными ребятами, чем я. Они своих питомцев с рук на рынке не покупали, а если и да, позаботились обо всем до того, как приехать в академию. Перед тем как ветеринар закрыла клетку, я еще раз погладила ворона по голове, а потом помахала ему рукой. Хотела сказать, что принесу картошки, но вспомнила про запрет.

Я вышла из сто седьмого кабинета и, как только дверь за мной закрылась, осознала весь ужас своего положения. Я была совершенно одна в еще чужом мне городе (хотя и чувствовала себя в нем спокойней и свободней, чем в родном, но факт оставался фактом), в недрах неизведанной пока академии. У меня, конечно, была соседка по комнате, но я совершенно не ощущала с Миланой никакого родства душ и не видела возможности делать что-то совместное. Оказалось, что ворон, оттягивая внимание на себя и разговаривая со мной, закрывал какую-то очень большую дыру, и, пока он был рядом, я не думала о массе вещей, которые теперь выскочили из этой дыры и напрыгнули на меня всей стаей.

– Библиотека, – напомнила себе я.

Что ж, затыкать дыры книгами я тоже умела. Увы, надежды мои не оправдались.

– Вы чего хотели? – недружелюбно поинтересовалась у меня массивная дама-библиотекарь.

Я смутилась и проблеяла что-то про запись.

– Вы являетесь студентом академии? – Она наклонилась ко мне, надвинувшись огромной недружелюбной громадой.

– Н-нет. – Я рефлекторно вздрогнула и подалась назад.

– Вы абитуриент?

– Д-да.

– Тогда я не имею права записывать вас в нашу библиотеку. – Дама хлопнула ладонью по лежавшему перед ней журналу, точно подводя итог и припечатывая сказанное. – Вы не являетесь студентом академии. Можете записаться в районную при наличии у вас местной регистрации. У вас ведь есть регистрация в городе?

– Спасибо, до свидания, – выдохнула я и поспешила ретироваться. В глазах у меня стояла пелена слез.

Из библиотеки я почти что бежала. Как мне теперь узнать про сакральную геометрию? В районной библиотеке вряд ли раздают такие знания направо и налево, да и, самое ужасное, как мне сделать регистрацию в Питере? Была бы я студенткой – была бы зарегистрирована в общежитии, но тогда и в библиотеку академии меня бы записали без проблем.

Что со мной будет за эти три дня без советов ворона, печально думала я. Решившись на поступление, я полагала, что мне достаточно пересечь порог академии, и все сложится будто само собой. Все будет как в красивой сказке: вот я сажусь на поезд, а вот меня уже чествуют как известного мастера слова или одного из крупнейших художников современности, способных силой кисти или карандаша менять мир и создавать новые вселенные (ну ладно, ладно, хотя бы менять жизни тех, кто купит мои картины). Я ничего не знала про особые дары. Была уверена, что учиться магии может любой, у кого есть на то желание. Я такое не раз слышала своими ушами и читала об этом. Кроме того, у меня перед глазами был пример отца, который переучивался на хранителя закона и порядка (а это ведь тоже магическая специальность) в довольно зрелом возрасте. Чем я вообще думала? Пока получалось, что с пересечением порога академии мои проблемы только росли, как несущийся вниз по склону снежный ком.

– Я могу вам чем-то помочь? – Передо мной бесшумно возникла помощник Алиса.

– Да, – согласно ответила я. – Скажите, пожалуйста, где я могу найти Дмитрия Ивановича?

– Он в двести восемнадцатой аудитории, – с радостью в голосе сообщила она, как будто ей было очень приятно сообщать мне полезную информацию. – Это по главной лестнице вверх и налево.

– Благодарю, – тоже обрадовалась я.

Впрочем, поднявшись на второй этаж, я вновь встретилась с безысходностью. Как будто, кроме меня и моих эмоций, больше ничего и никого не было. Только в одном со мной автобусе приехало около сорока человек (да, кто-то с сопровождением, да, не все из них остались в корпусах академии, но все же. У кабинета приемной комиссии собралась небольшая очередь, но как собралась, так и рассосалась. В библиотеке я видела хорошо если пару студентов, в стационаре нет животных, а сейчас я шла по огромному гулкому коридору в одиночестве. Где все? Где толпы студиозусов, где недоумевающие абитуриенты, где веселые выпускники? Или просто все уже хорошо знают свой распорядок: одни закончили учиться, другие не начинали, третьи сидят по комнатам и активно готовятся к экзаменам, и лишь я как неприкаянная мотаюсь из корпуса в корпус бесконечными длинными коридорами разной степени убранства. Как-то не так я себе представляла свое появление в академии. Совсем не так.

Перед дверью двести восемнадцатой аудитории я остановилась и занесла руку, чтобы постучать. Опустила руку, размышляя, а не ждет ли меня неудача и здесь. Что ж, Дмитрий Иванович, подумала я, даже если вы чудесный человек, имеете полное право меня послать, раз уж все идет не по плану. Додумать мысль, принять потенциальный отказ, смириться с ним и таки постучать я не успела. Дверь распахнулась, и из аудитории вышел мужчина средних лет, больше, признаться, похожий на физрука, чем на математика, – подтянутый, с жестким пытливым взглядом, возможно, бывший военный. Он, кажется, не сильно удивился, узрев меня перед собой. Более того, похоже, даже этому обрадовался.

– Юная леди, я надеюсь, что вы не заблудились, но даже если и так, то провидение свело нас не случайно, – с патетикой в голосе обратился он ко мне, стараясь при этом не рассмеяться, а я вдруг поняла, почему ворон назвал его чудесным человеком: он располагал к себе и было в нем что-то правильное, что считывалось сразу. – Мне нужен ассистент для одного дела. Хотите поучаствовать?

Потом он вдруг спохватился и представился:

– Дмитрий… Дмитрий Иванович. Преподаю здесь точные науки.

– Женя, – ответила я и спешно добавила: – Я не заблудилась, я вас искала.

– Отлично, – приветливо кивнул он, – вы меня нашли. Я обязательно вас выслушаю. Но сначала все же побудете моим ассистентом?

– Согласна, – кивнула я в ответ.

– Тогда за мной!

Дмитрий (а мне почему-то хотелось называть его только по имени, без отчества) устремился к лестнице, я рванула за ним. Мы спустились на первый этаж, пересекли холл и оказались на крыльце академии.

– Я готовлю новые задания для студентов. Мне нужно понять, что может почувствовать неподготовленный человек, а что нет. Я сейчас попрошу вас встать на определенные точки и буду задавать вопросы. Отвечайте не задумываясь.

Я опять кивнула.

– Пока мы стоим здесь, куда вам хочется идти?

– Туда. – Я указала на улицу.

– Теперь подойдите, пожалуйста, к храму, а потом возвращайтесь и расскажите мне, какие ощущения были у вас там. Куда вам хотелось двигаться дальше.

Я посмотрела на храм, почти вплотную примыкавший к зданию академии, но подходить не стала, а прикрыла глаза. Перед моим внутренним взором возникли линии, сложившиеся в треугольник.

– Подходить смысла не вижу, – сообщила я Дмитрию, открывая глаза, – сразу скажу: для меня это выглядит как треугольник, и эта церковь стоит в одной из его вершин, поэтому от нее может тянуть как на ту же улицу, так и по диагонали. В принципе, если надо, могу показать на карте.

Дмитрий посмотрел на меня с нескрываемым уважением. Я бы даже сказала, что в его глазах был восторг.

– Простите, Женя, вы ведь еще у нас не учитесь?

– Нет. Я поступать приехала.

– На архитектора? – уточнил он.

– На архитектора, – подтвердила я, удивившись, как это он так сразу понял. Через пару секунд дошло: видимо, так же, как и ворон сначала определил меня в архитекторы, – по моему взаимодействию с городом.

– Вам говорили, что у вас талант?

– Как бы вам сказать… – смутилась я, после чего собрала волю в кулак и выпалила: – Мне говорили, но вы же знаете, что на архитектора надо сдавать математику и сакральную геометрию. Математику я забыла, а сакральной геометрии никогда не знала…

– Вы же только что решили задачу по определению лей-линий, причем не имея достаточных вводных, – изумленно перебил Дмитрий. – Я более чем уверен, что вы и начертите мне их идеально.

– Я это делаю интуитивно, – объяснила я и продолжила: – Теории я, к сожалению, не знаю. Именно поэтому вас искала. Мне сказали, что вы можете позаниматься со мной и подготовить меня к экзаменам, а еще…

Я посмотрела на Дмитрия, он посмотрел на меня, и в его глазах читалось что-то такое, что я бы назвала ощущением восторга от редкой удачи, как если бы он нашел клад.

– …тот, кто подсказал мне обратиться к вам, сказал, что… В общем, он сказал, что вы обещали одному важному человеку выполнить любую его просьбу и что занятия со мной пойдут в счет этой просьбы.

Последние слова я договаривала почти шепотом и, кажется, покраснела – щеки и уши у меня точно горели. Мне вдруг показалось, что я коснулась некоей тайны, а Дмитрий Иванович если не погрустнеет, то разозлится и все-таки откажет мне в репетиторстве. Дмитрий действительно посерьезнел, но потом его лицо вновь просветлело.

– Женечка, вы не представляете, какая это замечательная просьба! – воскликнул он. – Конечно, я буду готовить вас к экзаменам. Если вы переживаете о деньгах, для вас это будет совершенно бесплатно. Даже не возражайте.

– Я и не возражаю, – окончательно смутилась я.

В моей голове тут же развернулось несколько параллельных сценариев, как я потом отблагодарю Дмитрия Ивановича, если мне удастся поступить.

– Вы уже знаете, какие книги вам надо взять? – спросил он, когда мы вернулись в холл.

– Меня в библиотеке завернули, – пробормотала я. – Я же еще не студентка.

– Не переживайте, – успокаивающе уверил Дмитрий. – У меня есть нужная подборка. Вы где остановились?

– Здесь, в жилых ячейках. – Я повела головой в сторону двери «Только для персонала».

– Отлично, я все лето в главном корпусе. Если у вас нет никаких четких планов, приходите завтра часам к одиннадцати.

– В двести восемнадцатую? Тогда до завтра.

– В двести восемнадцатую. До завтра, Женя.

Когда я шла к жилым ячейкам по длинному коридору, так резко контрастирующему своей простотой с вычурными коридорами учебного (как назвал его Дмитрий, «главного») корпуса, мне вдруг подумалось: в том, что я в который раз захожу через дверь «Только для персонала», есть некий сакральный смысл. Вот только какой?