Цитаты из книги «Режим гения. Распорядок дня великих людей»

«Вот что я выяснил насчет расписания, — поделился он недавно. — Главное — чтобы оно было новым. Каким угодно, произвольным. Можешь сказать себе: отныне я буду писать только на задней веранде, сидя в резиновых тапочках, и начинать буду с четырех часов вечера. Пожалуйста — если это что-то новенькое, сработает эффект плацебо и поможет работать. Даже если это не совсем так, всегда приятно бодрит — выдумать себе новый режим. Мне приходится делать это для каждой книги, всякий раз что-нибудь новенькое».

«Я придерживаюсь такого режима изо дня в день, без отклонений, — сказал он в 2004 г. в интервью Paris Review. — Повтор сам по себе важен, он гипнотизирует и вводит в транс. Я погружаю себя в транс, чтобы достичь более глубоких слоев сознания».

Нельзя вычерпывать колодец до дна, понимаете? Я считаю правильным отрываться от печатной машинки, уходить от нее, пока в голове еще что-то остается».

Я всегда пребуду в депрессии, — осознал Беккет, — но отныне я могу принять темную сторону как главное в моей личности и, признав ее, заставить работать на меня».

главная задача воспитания заключается в том, чтобы «сделать нервную систему нашим союзником, а не врагом».

Ему хватало для работы двух-трех утренних часов, но при этом он настаивал на необходимости соблюдать режим и поддерживать постоянный ритм творчества. «Чтобы сохранить эти моменты истинного озарения, требуется строгая дисциплина, нужно дисциплинировать всю свою жизнь», — говорил он.

Большинство же персонажей моей книги находятся где-то посередине между двумя крайностями — стараются работать ежедневно, однако никогда не бывают вполне довольны результатом и пуще всего боятся распуститься, позволить себе праздный денек и прервать плодотворный период.

Сформировав в себе хорошие привычки, утверждал философ, мы «освободим свой ум, чтобы заняться по-настоящему интересными делами».

Творчество — будто нить, на которую нанизан смысл всего остального, из чего состоит жизнь».

«Писатель все делает сам, и ему нужна дисциплина, — рассуждал Феллини. — Он встает в семь утра, сидит наедине с белым листом бумаги. Я же — vitellone [шалопай], мне это не по душе, и я нашел наилучшее средство самовыражения. Съемки — идеальное сочетание работы и коллективной жизни».