Я всю жизнь работал, — говорил Бергман, — а работа — словно поток, разливающийся по пейзажу твоей души. Она спасительна, ибо многое уносит с собой, очищает. Если б я не работал постоянно, я бы сошел с ума».
«То был лучший совет, какой я когда-либо в жизни получал, — рассказывал Фельдман, выступая перед аудиторией в 1984 г. — Кейдж говорил, что имеет смысл, поработав какое-то время, остановиться и просто переписать уже написанное. Потому что пока ты переписываешь, ты продолжаешь думать и в голову приходят новые идеи. Так я теперь и работаю. И это замечательно, это просто чудо — связь творчества и переписывания».
Важную роль играют и внешние обстоятельства — «правильная» ручка, удобное кресло. В статье 1965 г. Фельдман писал: «Иногда я хлопочу только о том, чтобы обеспечить себе все те жизненные условия, в которых я смогу работать. Годами я твержу: дайте мне удобное кресло, и я посрамлю Моцарта».
«Писатель все делает сам, и ему нужна дисциплина, — рассуждал Феллини. — Он встает в семь утра, сидит наедине с белым листом бумаги. Я же — vitellone [шалопай], мне это не по душе, и я нашел наилучшее средство самовыражения. Съемки — идеальное сочетание работы и коллективной жизни».
определить, что ты хочешь или должен делать в течение дня, и делать это всегда в один и тот же момент каждый день, и тогда страсти не причинят тебе вреда».
День датского философа был в основном посвящен двум видам деятельности: творчеству и прогулкам. Писал он, как правило, по утрам, в полдень отправлялся на затяжную прогулку по Копенгагену, а затем на весь остаток дня вновь усаживался за работу. Именно во время прогулок его осеняли наиболее оригинальные идеи, и порой он так спешил набросать их на бумагу, что, едва переступив порог, бежал к конторке и писал стоя, не снимая шляпы и сжимая в левой руке трость или зонтик.