Слушай, помнишь же её? Она ко мне подкатывала как могла. Да и я был не против, но я был идеалист и не мог никак найти с ней точек соприкосновения, кроме её рта и всему остальному, что к нему прилагается. Вот она классная была, часами меня мучала в подъезде. Ластилась ко мне, жевала губы, царапала шею. Я тогда так её налапался, псина я беспонтовая, что не мог на неё смотреть дня два, а потом снова приезжал к ней. В какой–то момент я надумал уезжать из города и как истинная мразь поискать в нем новые лица, которые можно бы было ласково погрызть. А тогда еще социальная сеть была эта дурацкая, где вопросы можно задавать анонимно. Я думал, её у неё нету, ну и прилетает мне там вопрос, мол: «Девушка то у тебя есть?». Я уши развесил, думаю, нихуя я популярный, ну и отвечаю «Нет». В голове это звучало таким мерзотным писклявым голосом, хотя я и вправду был еще той гадостью.

А оказалось, само собой ебать, это она меня проверяла. Да, Лёх, ты прикинь, я ещё и умудрился из–за этого на неё наехать! Я говорю, мол, ты чё, Полька, ебанулась? Мне и не доверяешь? Да я чист, как весенний листик! А ты меня, такого белого да пушистого – и проверять? Ну не быть тебе невестой, звезда сумасшедшая.

Ох, какая же я мразь, я тебе кричу Лёх. У меня пол жизни было главным увлечением madam–ам в ушки их розовенькие ссать. Так я и в этот раз поступил, выкрутиться попытался. Она меня изводила в этом грёбанном подъезде каждый раз, но до конца дойти не давала. Мышь рыжая. Ну мне и обидно было до боли, что так и не трахнул её там же. Но сейчас, оборачиваясь назад, я понимаю, что правильно я все сделал. Мой первый раз был бы безнадёжно испорчен, будь это с ней в вонючем подъезде. Да и в её голове я остался мразью, что несомненно верно.

А чё, реально! Какого хуя девушки думают, что первый раз это что–то особенное только для них? А я что же? Им, чтобы его получить, нужно просто выбрать любого и пару раз кивнуть головой. Хочешь похожего на любимого актёра? Пожалуйста! А по-любви? Вообще легко! Не факт, что это будет взаимная любовь, но исключительно из уважения молодой человек недалёкого ума с радостью подарит тебе вечер эмоций.

А нам, парням, нужно русалку на шпагат посадить, чтобы просто разговорить! Про сексом потрахаться я вообще молчу! Для нас первый секс почти всегда это как бутылка вина, которую ты пол дня открывал без штопора всеми подручными средствами. Ты уже и вычитал, как двумя ножами по–цыгански её открывать – не вышло. Пальцем давил, отвёрткой вскрывал – никак. Зато, когда ты пьёшь это вино, ты чувствуешь, что ты его реально заслужил. Ты боролся за него, ты выдумывал для него. И если для нас первый секс – это заслуженное, то signorinа воспримет это как позволенное. Короче бросила меня она после этого.

4

Да сиди ты ровно, твою мать! Вот – смотри какой ты теперь красавец! Того и гляди будешь у меня madams отбивать. Лысенький какой – держи за подстрижку шишку!

– А, вот еще что вспомнил. Помнишь Арину? Аринка, ну-ну, фоточки любила, я, когда школяром был пошёл на анимку однажды. Это у нас в городе сходки так назывались. Люди с определенными интересами и отречённые от социальной жизни встречались вместе и пытались создавать вид общения. Была там одна такая Арина. Фигура офигенная, брюнетка с огромными голубыми глазами. Знаешь, мне всю жизнь рвёт башню с голубоглазых девушек. Ну вот поплёлся я за ней. Повстречались немного. У нас была арка одна, около её дома, где мы болтали часы напролёт. Встречались обычно после школы. Я очень сильно там уставал и часто по пути к ней для бодрости духа я накатывал ложки четыре кофейку с водой и ледяной душ. Мечтал показаться ей интересным, разговорчивым и активным. Вспоминаю – аж смешно. Целовались с ней даже – она еще сказала, что ей не понравилось. Мол не умею. Ну откуда мне уметь, к своему восьмому классу школы у меня и девушки то толком не было, а тут прям языками драться предлагают. По итогу мы повстречались с Котовой две недели, в конце которой она сказала мне, что я позер и педовка. В ответ на её необоснованные измывательства я надел батину косуху, перчатки без пальцев с какардами для усиления, сказал ей, что я панк. Ушел плакать. Пизда она тупая, ничего не понимает за стиль. Убедился в этом буквально через пару лет, когда она вышла за военного.

Да, Лёх, военный. Прям как твой батя.

Я провел наждачной бумагой по свежей лысине Лёхи. Слегка надавил – чувствую череп. Такой неровный он, весь в буграх. не раню – только трогаю. Через наждачную бумагу он кажется немного правильнее.

– Ой, потом что началось – я повзрослел. Школа дала мне рок–н–ролл, аниме и выпивку. И часы прикольные, в отражение которых я видел своих одноклассниц. Покупал по три валентинки каждое 14 февраля, из которых дарил одну от силы. Потому–что я ссыкло был. Не умел я, а точнее боялся. Это через годы я думаю о том, что подари я эти чёртовы валентинки тогда, может, поговорил бы с кем. А то все пацаны в классе лютые, у кого мотик, у кого тачка, у кого стиль, у кого бедность, у кого мышцы. Каждую перемену подкаты к одноклассницам. Один даже довел одноклассницу до того, что её родители ходили к его, и вместе к директору. А я тих был, скромен и в меру задушен обстоятельствами. В голове эхом отзывались слова «ты не сможешь, педовка, не умеешь, маленький еще». А к кому еще прислушиваться, кроме как к своей голове?

Я недавно, прикинь, в группу класса своего зашел, и знаешь че? Там тысячи фоток, и я есть лишь на двадцати от силы, ну либо на общих. Весь школьный движ я в стороне провел, а весь мой рок–н–ролл был только, как оказалось, у меня в голове и в комнате. Потом я только узнал, что меня даже взаимно любили те, в кого влюблялся я. Восторг был огромный, но время всё равно всё разрушило, а своего я взять так и не смог. Эх, если бы я тогда хотя–бы попытался… Ну да ладно.

Всё равно, как практика показала, от этих «женских тёлок» проблемы одни. Сквозь время понимаешь, что наша жизнь – это просто чья–то злая ёбаная шутка. Все эти попки, аккуратно обёрнутые джинсиками да сарафанчиками только и делают, что отвлекают тебя от реально важных вещей, таких как покорение космоса и мировая революция. А с другой стороны в пубертате страшнее всего оставаться в стороне от активной половой и не очень жизни. Очень забавно смотреть на сельских ребят сейчас, которые в социалки кидают фотки с презервативами и алкоголем, типа: «Оооо, подрочу, попью и лягу спать».

5

Ну и romantic story тоже были, правда короткие все до безумия. Любовь в детском лагере, ну куда же без неё. Её звали Даша. Хорошая девочка Даша, старше меня на три года. Как только она мне сказала, что я ей нравлюсь – тут же она показалась мне очень интересной и красивой. Благо это был тот редкий случай, когда оно так и оказалось. Слушай, настолько все классно было, что я и по сей день думаю, что она где–то там, далеко сейчас. Одинока и ждёт меня, настолько я её в голове душной своей идеализировал. Её образ навсегда отпечатался прям, ведь это был первый человек, который ответил мне, пусть и притянутой за уши, но взаимностью. Мы гуляли с ней, пытались проводить время вместе, находя тихие лавочки. Не целовались даже. Над нами взрослые подшучивали и говорили: «Ну вы хоть за руки возьмитесь». Потом брались, иногда. Сидели на лавочке – я брал её руку и гладил. Это всё, как я мог проявить свои чувства. В моей голове тогда было то, что для больших проявлений чувств нужно быть ближе и провести вместе больше времени. Но времени то было всего пару недель. И это был первый жизненный урок, связанный с противоположным полом для меня, а именно: «Не трать время на кого попало, иначе не останется времени на кого–то действительно важного». Она была интересной, мы подозрительно сильно были с ней похожи. Тогда не было мессенджеров, а СМС стоили неприлично дорого, особенно за пределами города. Поэтому весь лагерь тогда обменивался информацией в виде картинок.

В смысле, ты не знаешь такого? Ты ведь младше меня всего на год–два, ты чего?

Да короче, раньше не было ни хрена, и мы выживали как могли. В детском лагере или в школе мы переписывались при помощи картинок. Смысл в чём: мы брали картинку, переименовывали её в то, что хотим человечку написать и отправляли тому, у кого сейчас открыт Bluetooth. Интересное время было. Тогда у нас было только «ничего», и из этого «ничего» мы пытались создать «нечто». И самое интересное было как раз в процессе создания. Это было непревзойдённо круто! Я до сих пор помню этот момент, когда в мою комнату вошел грустный брат и сказал, что я ей нравлюсь. А ведь он так много сил приложил к тому, чтобы сблизиться с ней. С собой нам немного денег в лагерь давали, и я помню, как он стоял в очереди, чтобы купить ей самые дорогие пирожные. Купил – не взяла. Села на диван в холле. Я, как услышал это аж задрожал немного. Сел напротив неё.

Улыбается и смотрит на меня. И я на неё, как придурок влюблённый.

Открываю телефон – переименовываю картинки. Получаю от неё. Такая вот переписка была:

«Даш, как твои дела? Мне тут кое–что сказали.jpg»

«Привет, кажется я знаю, что тебе сказали.png»

«Ты мне нравишься, если честно.jpg»

На этом моменте я настолько сильно вжался от страха в кресло, что, казалось, начал чувствовать доски, из которых оно сделано и будто весь был окутан обивкой.

«О боже, каж я тоже влюбилась с первого.png»

«взгляда. Это такое прекрасное. чувство.png»

«Я тоже тебя люблю.jpg»

И вот так мы еще долго обменивались картинками, значащими для нас гораздо больше, чем набор пикселей. Тогда картинки несли гораздо большее значение, чем сейчас. Мой брат даже стихи ей писал таким способом, кстати. Всё равно ничего не вышло. Но в оправдание хочу сказать, что он, в отличие от меня, сейчас женат и счастлив. А я как был безумным кретином, так им и остался. Мои тараканы в голове отрицают сейчас любую науку, стараясь как можно дольше остаться в детстве. Вот, Лёх, ты ведь смотрел раньше мультики? Ты помнишь тот день, когда перестал над ними плакать? Вот – запомни этот день! Этот день и был первым шагом в сторону твоего становления чудовищем.

А что с Дашей в итоге…в последний день мы разъехались по своим городам. Я помню эти два автобуса, уезжающие в разные города. Поставили еще, пидоры, как назло, параллельно друг другу их. Чтобы мы, когда уезжали, видели лица друг друга и разъезжались, как в Форсаже. И вот наши автобусы стоят, все прощаются друг с другом. Она подошла ко мне одной из последних, как помню. Оттягивала момент до последнего. Подошла ко мне, обняла меня и легонько чмокнула в губы. Я шепнул ей: «Мы обязательно встретимся». Так и не встретились.

Я помню конец этой истории, к сожалению, не такой приятный, как хотелось бы. В книжках нет таких историй, потому–что они не интересные.

Но мне кажется она интересна тем, что у каждого есть подобная. И каждый, услышав или прочтя это, вспомнит что–то своё.

Я на это очень надеюсь.

Ну не плакай, Лёха! А, это кровь? Сильно наждачку надавил? Да не ссы! Так голова ровнее будет, отшлифованная! Красивый будешь! Ты, главное, это – со стула не вставай. Хотя, как ты встанешь – верёвки вон какие, крепкие. Я их сам плёл. Ты, главное, слушай! Дальше то самое интересное!

Время шло, и я вернулся домой, к моему большому сожалению. К слову сказать, я ездил в этот лагерь с моим лучшим другом, и он, как истинный скот, решил взять на себя роль воспитателя и рассказать мне, что все это – просто фарс. В мою первую бочку с дерьмом окунул меня именно он. Сидя у него дома я рассказывал ему, попытавшись в очередной раз ему открыться, что я до сих пор переписываюсь с этой девочкой, и мне очень нравится. И он как начал затирать, что мол, вот, у тебя ничего не выйдет. Она на расстоянии находится, а ты ей нахуй не нужен. Ей нужен другой, и он у неё будет. Ей нужен кто–то рядом, но не ты. Она просто играет с тобой, чтобы ей скучно не было. Да блядь, ты видел её? Она стрёмная, ты чё, ебанутый?

Я очень сильно разозлился на него. Наверное, это была первая наша ссора. Ненавижу, когда меня учат, понимаешь? Дайте мне самому разъебаться о проблемы, которые я построю своими решениями! Ведь иначе я просто ничему не научусь. Как папаша завещал – пизды получай да учись. Да тут даже и не в этом дело было. Ведь она не стрёмная была. Совсем не стрёмная. Он просто не туда смотрел. Он её ебать хотел, а я за руку держать, понимаешь, Лёх? За руку. Всего–то. С тех пор руки сравниваю. Какую девушку за руку не беру – тотчас глажу, сравниваю с той, атласной прохладной 16–летней ручонкой. Первая взаимность в моей жизни, невероятно тёплое и доброе чувство, которое послужило началу огромной ненависти в жизни. Всю жизнь, думаю, искал подобное.

А тем самым, время все также продолжало неутомимо бежать и давать мне подзатыльники за каждый мой проступок. Я влюблялся и ненавидел без продыху. Мечтал ухаживать за кем–то красивым и мной любимым, романтик был и придурок.

6

Но не переживай, Лёх, продолжилось это недолго, лет двадцать всего. Поначалу я каждый день ждал чуда. Каждый день нихрена не получалось ни с девушками, ни с учебой, ни с друзьями. Каждый очередной день превращался просто в борьбу с малолетними предрассудками выйти в окно и больше никогда никому не докучать, но искры моей надежды на светлое завтра помогали мне идти дальше. И знаешь, что я решил? Я начал писать записки сам себе, чтобы потом сшить это в книги!

Однажды я решил, что уйду, как только стопка написанных мной книг поможет мне наконец достать до виселицы. А пока – я буду бороться, как и боролся до этого. Изо дня в день буду душить и убивать себя вчерашнего, чтобы сегодня вновь родиться настоящим.

А ведь и правда. Сколько я себя помню – всё это была одна большая борьба.

А ведь с чего все началось то? Наверное, всё-таки с Дня ебучего Валентина. В школе. Было это примерно так, за неделю до «праздника» на дверь нашей пионер–комнаты вешали монструозного вида коробку. Она была огромная, рассчитанная где–то на тысячу или две разбитых сердец. И вот, каждый год я заходил в цветочный магазин и покупал одну–две валентинки. Подписывал кому, но никогда от кого. В моих мечтах явно виднелась картина, где девушка сильнее меня, и она всё–таки подпишет эту долбанную валентинку, и мы будем вместе. Но так никогда не было. Более того, я никогда и не решался положить валентинку в эту сраную коробку. Ходил вокруг неё, топтался на месте, всё пытался сам себя сломать и подойти к ней. Казалось, будто у этой проклятой коробки десятиметровый ров, полный крокодилов. Хотя переплыть такой ров и то было бы легче, чем просто взять и положить туда эту дурацкую картонку с моими странными надеждами. А еще вдруг пацаны спалят и всё – конец моей прекрасной lone wolf life. Сразу же вопросами затопчут, жизни не дадут. В голове эхом проносился случай с тем одноклассником, который разболтал всем о том, что я Катьку любил. Пусть это и было невероятно давно – забыть я это всё равно не мог.

Даже смешно за себя тех времён, ух как подзатыльник бы дал сам себе, чтоб искры из глаз. Так ведь и не подарил никому. Одно скрашивало мою бытность – томительное ожидание того, что кто–то заметит меня и подарит мне эту дурацкую картонку. Но никто так этого и не сделал, до самого конца школы. Обмазанные гелем для волос и плотно промаринованные спортивным питанием пацаны имели эти картонки в избытке. Симпатичные девочки моего класса раскладывали их перед собой на столе, хвастаясь у кого больше. А я сидел и рисовал. Рисовал ад и ужас в стиле dark guro! Месиво, чтоб они все сдохли, все эти лизоблюды вокруг меня, но обязательно, прошу, Боже, обязательно, пусть перед своей гибелью они заметят меня.

7

Лёх, не только я страшный, но и мир вокруг нас. Все страшны, не смотри на меня так. На кого не посмотри – этот страшен глупостью, этот страшен внешне, а этот – внутри. Сгнил давно и воняет словами, что вырываются из его уст. Все страшные, а я всего лишь хочу избавить их от уродства. Мы с тобой – всего лишь наблюдатели этого мира. А если наблюдатели умрут, то и мир падёт. Он ведь существует только для тебя и меня. Мы – последние настоящие люди. Нещадным и странным кажется то, что мы сидим и вот так вот глупо убиваем друг друга, но у нас просто нет выбора. Мы должны спасти этот ёбаный мир. Это как поцелуи в метро, странная вещь, весьма.

Знаешь Лёх, почему кстати я никогда больше не целуюсь в метро? Это ведь почти, если подумать, как перепихон в ржавом лифте. Приятно, но ждёшь какой-то пиздец. Так и тогдаслучилось. Я сидел со своей lady и ехал на некое свидание. Я был мал и очень любил её пухленькие губы. Кусать их, жевать, пробовать на вкус и искать в них новые оттенки мягкости. И, о да, я снова это делал, как вдруг подлетела какая-то старинная вагина и дернула меня за воротник так сильно, что подняла ненадолго надсиденьем. Я охуел, вот это наглость! Так она еще смотрела так, хитро и недобро, прям в глаза. Я думал, что она сейчас меня тоже засосёт и всё это превратится в ебаный артхаус, но нет, она всеголишь прокляла меня на словах и вышла из вагона, размахивая во все стороны раскрашенными в фиолетовый щеками и важным ебальником. А я сижу, смотрю и думаю, хуле ебальник то важный такой, оба ведь в метро едем.

Стрёмные моменты в жизни случаются, бывает. Страшные, но азартные. Такая была Леська, исчадие ада блядь. Вот она реально олицетворение всего самого странного, что есть в женщинах. Если, конечно, слово «странная» применимо. Я бы сказал, что она скорее ёбнутая, нежели странная, но не буду.

Во, вот её фотка. Ну не смотри ты на меня так, Лёха! Ты же сам знаешь, что всё может быть вагиной, если ты достаточно смелый.