Цитаты из книги «Отдаться ректору или умереть»

Только самое главное сказать забыл. – Прости… верни мне его, пожалуйста. Я отпустил её. Она застыла, в глазах появились изумление и неверие. Стянула кольцо, стиснула губы. Её пальцы на миг сжались, словно она хотела зашвырнуть кольцо куда-нибудь вдаль. Но Виктория пересилила себя и спокойно положила мне его на ладонь. Личико её стало совсем холодным. Новый виток недопонимания? Вот уж нет! Не в этот раз. Я взял её ладошку, пока она не успела снова что-нибудь придумать, убежать или ударить меня молнией, и быстро опустился на колени. – Виктория, ты станешь моей невестой? Не ради того, чтобы заткнуть рты сплетникам, а потому, что… – я замялся, не сумев найти подходящих слов. Потому что она свела меня с ума. Потому что она вклинилась в налаженную жизнь и поставила всё с ног на голову. Потому что я никогда не знал раньше, что буду так сильно переживать и ощущать всё, что с ней связано, лезть из шкуры вон, чтобы защитить её, чувствовать себя на седьмом небе, видя, как она краснеет. – Потому что я, кажется, люблю тебя, – договорил я упавшим голосом. Это открытие изрядно меня огорошило. Но это было правдой. Небеса, я по уши влюблён в эту наивную, взбалмошную, эмоциональную… самую прекрасную девушку на свете. Не могу поверить, что едва не разрушил всё собственными руками, отправив ее одни могилы знают куда! Виктория порозовела и кивнула. Кольцо легко скользнуло на ее палец, где ему было самое место. А Виктория тут же оказалась в моих объятиях. Где ей тоже было самое место.

Вот уже и взгляд посерьёзнел, явно намерен докопаться до самого нежного, запрятанного глубже всего. И тогда я приподнялась и сама потянулась к губам магистра. Он ответил на поцелуй, а я чуть не рассмеялась, увидев изумление в его глазах. А потом я ощутила на бёдрах сильные руки и в следующий миг уже сидела на магистре верхом, целуя его… и чувствуя, как подо мной кое-что начинает оживать. Ой не-ет… Я ещё успела легонько испугаться, но моё собственное тело уже прострелило ответным желанием. Я выгнулась, плотнее прижимаясь разгорячённой промежностью, а магистр поймал губами торчащий сосок. В глазах потемнело от удовольствия. Я издала протяжное: «М-м-м», двинула тазом сначала вперёд, потом назад, наслаждаясь прикосновением к тугой твёрдой плоти. – О небеса, что ты творишь, – выдохнул магистр, не подозревая, что этим разбудил во мне дьявола. Я коварно улыбнулась, положила ладони на сильную грудь, с удовлетворением ощутив бешеный стук сердца, – и одним движением, разом, оседлала магистра теперь полностью. Теперь я чувствовала его внутри, чувствовала, как мышцы сжимаются тугим кольцом, когда член магистра проникает глубже. Видела, с каким беззащитным, незнакомым выражением лица магистр смотрит на меня, и от этого ощущала себя всесильной. Хотя на самом деле мне стоило большого труда не показать, что всё это сводит меня с ума так же, как и его. А то и сильнее. Я вся горела и дрожала, кусала губы, не сдерживая стонов. А когда магистр взял меня за бёдра и стал насаживать на себя, то я вообще почувствовала себя расплывающимся желе. Повалилась на грудь магистра и только постанывала в такт ускоряющемуся ритму. О боже… почему я раньше не знала, что это так приятно? Хотя это было не только приятно – это сводило с ума. Всё моё тело простреливали маленькие разряды, внизу разрастался настоящий пожар. Я ловила воздух ртом, целовала магистра в грудь, в шею – куда придётся. Но, когда внутри зародилось преддверие вспышки, собрала все силы, подалась вперёд и накрыла его губы своими. И почувствовала внутри обжигающий взрыв. Магистр длинно выдохнул мне в рот – и поцеловал. Жадно, страстно, сминая губы, толкаясь внутрь языком. – Определённо… – сказал он, когда мы оба отдышались. Сказал и не продолжил. Вместо этого перевернул меня и лёг сверху, придавливая своим большим разгорячённым телом. Я протестующе пискнула, но он не обратил на это никакого внимания. Тогда я пробурчала: – Определённо – что? На губах магистра появилась настораживающая ухмылка. – Определённо, – повторил он, дёрнув бровями, – вы заслуживаете наказания, маленькая демоница.

И если начистоту – я был занят практически тем же. Притворяясь совершенно равнодушным, скользил взглядом по толпе студентов, высматривая Викторию. Без каких-либо особых целей, просто хотел её увидеть. Странно, столько дней прошло – а в моей голове по-прежнему, как живые, всплывают воспоминания о той ночи. Её разметавшиеся по подушке волосы, искусанные губы, фарфоровая кожа, казалось, светившаяся в полумраке спальни. Мерлинова борода! Вот и сейчас, стоило подумать о Виктории, как возникло неудобное положение. Я осторожно поменял позу: не нужно, чтобы Лисандра заметила и приняла на свой счёт. И тут меня словно пронзила молния: я наконец увидел её. Викторию. Небеса, какая же она красавица! Я совершенно забыл, что в оперу нашим дамам было разрешено прийти одетыми не по форме, и невольно ожидал увидеть Викторию всё в том же тусклом сером платье – хоть и в нём она была очаровательна. Но от зрелища, которое предстало перед моими глазами, у меня перехватило дыхание. Она пришла в нежно-голубом платье с открытыми плечами. Корсет плотно обнимал ее талию, и каштановые локоны были зафиксированы в замысловатую прическу. Нежная шейка, тонкие линии ключиц, жемчужные бусы, устремляющиеся в ложбинку, – о-о, да это самый настоящий грех, вернее, грешный соблазн, запрещённый приём! И, разумеется, рядом с ней вился Алекс, гордый и довольный. Могилы его побери! Я чувствовал себя несчастным, которого одновременно поджаривают на сковороде и погружают в лёд. Виктория порождала во мне огонь – присутствие Алекса заставляло сходить с ума от ревности. А сверху всё это густо приправляло чувство вины. Но что это такое? Я подался вперед, напряженно всматриваясь в полумрак зала.

Я снова сел за стол, пододвинул к себе фолиант и снова попытался читать, и даже почти преуспел. В дверь постучали, и это было последней каплей. Я раздраженно крикнул: «Да!» – и уставился на дверь, готовый послать Алекса ко всем могилам. Но входить не спешили, и мне пришлось встать и открыть дверь самому. То был не Алекс. На пороге стояла Виктория. Она смотрела на меня насмерть перепуганными глазищами. Сделала шаг вперед. Мне пришлось подвинуться, чтобы пропустить ее. И, глядя куда-то в сторону, Виктория прошептала: – Наверное, нет никакого смысла тянуть… Ничего ведь не изменится… Раз вы говорите, что проклятие уже нас убивает… Думаю, стоит сделать все прямо сейчас… чтобы как можно быстрее покончить с этим. У меня внутри все скрутилось в тугой узел, я не сразу нашел нужные слова, а она, не дожидаясь ответа, сказала: – Только должна вас предупредить, – казалось, каждое слово дается ей с трудом. – Это будет мой первый опыт… такого рода. Я девственница. Она залилась краской, а я был готов проклясть день, когда родился.

– Ничего не случилось, просто ты слепой и… глупый! О, мы снова на «ты»! Ради этого я готов быть слепым, глупым, да каким угодно. – Тогда дай мне прозреть и поумнеть…

Я точно знала: как только это бормотание закончится, нож, который сейчас поблескивает в его руке, вопьется в мою грудь по самую рукоятку. После, конечно, эта пародия на некроманта убедится в том, что я не демоница и он ошибся, но, боюсь, для меня это будет слабым утешением.

совершеннейшее безумие – пить какую-то неизвестную и подозрительную гадость, которую предлагает незнакомый и подозрительный мужчина.

Болезненно, опасно и при этом бесполезно? Отличное сочетание, надо брать!

Сейчас я попытаюсь вернуть вас домой, предупреждаю, это будет трудно, болезненно, опасно и, наконец, вполне вероятно, что совершенно бесполезно. Для того чтобы мы приступили, мне требуется ваше добровольное согласие. Болезненно, опасно и при этом бесполезно? Отличное сочетание, надо брать!

– Ты что творишь, демоница? – злобно пробормотал он, переведя взгляд на меня. – Прекрати сейчас же!