Я сделал все, как показала соседка, и пусть и не с первой попытки, но замок все же поддался. В сумочке действительно лежал носовой платок. Но не женский, крошечный, а мужской, большой.

– Ой, моя бабушка тоже предпочитала мужские! – рассмеялась соседка.

– Простите, не знаю, как вас зовут. И вашего сына. Или забыл. Этот переезд, простите, сам себя не помню. – Я решил, что все же прилично знать имена соседей, особенно тех, кто тебя кормит и развешивает твое белье.

– Ничего страшного, я все понимаю. Когда мы сюда переехали, я никак не могла запомнить, кого как зовут. На бумажке записывала. А вот у моего сына, его зовут Мустафа, феноменальная память. Он на всех языках может. Меня зовут Ясмина.

– Как цветок, да? Жасмин? Очень красивое имя, – улыбнулся я. – А остальные вещи – вы не знаете, из какого они века? – я показал на разложенные на полу находки. – Я совсем не разбираюсь в вещах и предметах. Тем более женских.

Ясмина оглядела то, что лежало на полу, и взяла платок. Потрогала ткань.

– Это не натуральный шелк, – сказала она.

Я смотрел скептически.

– Вот, потрогайте сами. Сравните. – Ясмина снова открыла сумочку с индийским рисунком и попросила меня опустить руку внутрь, прикоснуться к подкладу. И после этого потрогать платок. – Чувствуете? Подкладка в сумочке из натурального шелка, а этот платок – он красивый, но, не знаю, подделка, что ли.

– Хорошо, с сумочкой и платком разобрались. А что делать с остальным, я не представляю, – признался я.

– Почему бы вам не спросить бабушку Элену? Она наверняка все вам расскажет про украшения, – улыбнулась Ясмина. – Такая женщина непременно знает в них толк.

– Вы думаете? – удивился я.

– О, мужчины… – рассмеялась Ясмина и ушла.

«Мне нужно показать кое-что бабуле, – написал я Лее. – Можно это устроить? Я могу прийти куда скажете!»

Лея не ответила. Я прождал больше часа и немного обиделся. Хотя, с другой стороны, я ведь не единственный ее клиент. Может, она была занята.

Видимо, я задремал в кресле-качалке. Очнулся оттого, что меня кто-то тряс за плечо и брызгал водой на лицо.

– Саул, мальчик, у тебя тепловой удар! Ты такой красный и горячий! – причитала надо мной бабуля.

– Я просто уснул, – я попытался встать, но Элена-младшая вернула меня на кресло и велела выпить апельсинового сока.

– Надо пить сок, если плохо, – сказала она.

– Ты обедал? – бабуля заглянула в холодильник.

– Нет, не успел.

– Мальчик не успел поесть! Конечно, ему станет плохо! Время пять часов, а ребенок с утра ходит голодный! Лея! Ты мне обещала за ним присматривать! – возмутилась бабуля.

– Да, но не кормить с ложечки! Привет, Саул, – ответила Лея, заглядывая на балкон. – Ну ты и напугал нас всех. Когда Жан увидел твое сообщение, он тут же поехал за бабулей.

– Жан? Но я писал вам, а не Жану, – удивился я. Не мог я так перепутать адресатов.

– Только мой бывший муж решил устроить мне сцену ревности и прочитать мой телефон! Вот поэтому я с ним и развелась! – возмутилась Лея.

– Я просто беспокоюсь! Разве я не должен беспокоиться? Привет, Саул. Джанна передала для тебя пирог. Я положил в холодильник твой любимый паштет, – сказал Жан.

– Простите, я не хотел вас всех беспокоить. Я бы сам пришел. Просто мне нужна помощь, – признался я. – Вот, смотрите, что нашел в коробке. Понятия не имею, что об этом писать! Соседка, Ясмина, сказала, что сумочка с индийским узором, а подкладка из натурального шелка. Еще замок необычный, я сначала думал, что он сломан. А платок не шелковый, не натуральный. С остальным я просто не знаю, что делать. Бабушка Элена, бабуля, помогите. Без вас я не напишу следующий отчет, и Лея выгонит меня из квартиры на полном основании.

Я встал и уступил бабуле кресло-качалку.

– У меня было такое же, – сказала она, устраиваясь. – Если найдешь маленькую подушечку, она от этого кресла. Под спину подкладывать.

– Я видел похожую, подождите, – я порылся в вещах, которые не были сложены в коробки, а лежали кучей, и выудил оттуда маленькую подушку.

– Точно, она самая, – обрадовалась бабуля и подложила подушку под спину. – Специально для этого кресла шили, по размеру, – кивнула она, довольная. – Кстати, ты в курсе, что кресла-качалки придумали не для пожилых людей, а для молодых матерей. Для кормления младенцев. В каждой детской обязательно ставили кресло-качалку, чтобы мать могла покормить ребенка и не трясти его на руках, укачивая, а сидеть. Это потом вдруг все решили, что кресла-качалки предназначены для бабулек, которые только в них и могут сидеть. Нет! Это кресло точно сделано под молодую женщину. Видишь, оно узкое, толстые бабули в такое с комфортом не поместятся.

– Значит, у вас фигура как у девушки, – сказал я искренне.

– Боже, Саул, ты такой молодой и уже знаешь, что нужно сказать женщине! – восхищенно рассмеялась бабуля.

Я про себя отметил, что хоть про подушку смогу написать хозяину, и выдал бабуле то, что хранилось в шкатулке. Она достаточно равнодушно перебрала ожерелья и задержала в руках птичку, на которую я вообще не обратил внимания.

– Это муранское стекло, настоящее, – пояснила бабуля, любуясь птицей. – Посмотри, как свет играет. Редкий экземпляр, тонкая работа.

– Муранское стекло? – уточнил я.

– Мальчик, разве у твоей мамы не было вазы из муранского стекла? – удивилась бабуля.

– Нет, только хрустальная. Я все время боялся, что она упадет мне на ногу и я вообще без ноги останусь, настолько она была здоровенная, тяжелая и страшная, – рассмеялся я.

– Хрусталь? – не поняла бабуля. – Это что-то ценное, да?

– У нас считалось, что да, очень ценное, – кивнул я. – Все мечтали иметь хрустальные вазы, хрустальные люстры и хрустальные бокалы. Еще сахарницы. В вазы никогда не ставили цветы, а из бокалов никто не пил. Все стояло в шкафу. Сахарница тоже. Про люстру сказать не могу – у нас такой не было. Интересно, откуда у мамы нашего хозяина птица из муранского стекла?

– Подарок поклонника, возможно? – хитро улыбнулась бабуля. – Вот, а этот медальон, он из эмали. Смотри, какая роспись.

– Он тоже ценный? – уточнил я.

– Нет, если только его не подарил поклонник, – ответила, смеясь, бабуля. – А я думаю, что именно так. Это итальянская эмаль. Вряд ли в России делали подобные медальоны. И вот еще эта цепочка с подвеской. Звезда Давида. Точно золото, причем высшей пробы.

– А почему оно не желтое, а белое? Разве золото не должно быть желтым? – удивился я.

– Золото бывает и желтым, и красным, и белым. Эта цепочка из белого золота, и точно подарок, – ответила бабуля.

– Почему вы так уверены? – спросил я.

– Мне почти такую же подарил муж, когда мы еще были женихом и невестой, – ответила бабуля и показала висевшую на шее цепочку со звездой Давида.

– Хорошо, значит, у матушки нашего хозяина был поклонник, предположительно итальянец. И именно от него она получила птичку, цепочку и подвеску, – начал рассуждать я.

– И сумочку тоже. Такие были в моде, когда я была молода, – подтвердила Элена-старшая.

– Интересно, а наш хозяин знает о поклоннике своей матери. Точнее, хотел бы он об этом узнать? Лея, что вы думаете? – спросил я.

– Вот уж не знаю, – пожала плечами Лея. – Думаю, не стоит ему сообщать о догадках нашей дорогой бабули. Пока, во всяком случае. Постарайся написать как-то корректно, что ли.

– Да, напиши, что он был не любовником, а поклонником! – посоветовала бабуля.

– Бабуля! Ну от тебя я не ожидала! – ахнула Лея.

– Что? Саул уже взрослый мальчик! Или он не знает разницу между любовником и поклонником? – удивилась, подхихикивая, бабуля.

Лея закатила глаза.

– У меня в молодости было много и тех, и других, – мечтательно заметила бабуля, что заставило Элену и Лею выпучить глаза. – До того, как я встретила вашего дедушку, конечно же! – добавила она. – Саул, что там еще интересного? – она явно попыталась перевести разговор на другую тему.

– Флакон духов.

– О, это очень дорогие духи! – воскликнула бабуля, рассматривая флакон. – Интересно, они уже выветрились? Можно я попробую?

Не дожидаясь разрешения, бабуля пшикнула на запястье. На балконе тут же повис ядреный запах.

– Кажется, не выветрились, а наоборот, – поморщилась она. – Или у этих духов всегда был такой запах? Но во времена моей молодости об этом аромате мечтали не мы, а наши мамы. Нам он был не по возрасту, как тогда считалось. Да и стоил флакон очень дорого. Что еще раз доказывает – у мамы хозяина этой квартиры был очень щедрый поклонник.

– Думаю, хозяина это порадует, – хмыкнул я. – Спасибо вам огромное за помощь. Без вас я бы точно не справился. Извините, что пришлось сюда ехать, – сказал я бабуле.

– Дорогой, мне так приятно быть нужной не только из-за лазаньи! Какая радость, что тебе пригодились мои воспоминания, – ответила бабуля. – Если что-то еще найдешь, обращайся. Они меня привезут! – бабуля показала на Элену и Жана.

Я сел писать отчет. Решил перечислить все, что нашел, а уже потом изложить свои мысли.

С перечислением вышло быстро, но с мыслями застрял. Писать ли хозяину, что у его матушки, возможно, был поклонник, или прислушаться к совету Леи и пока не огорошивать человека подобной новостью? Описывать сумочку или сообщать о том, что найденные духи пахли так, что, если он меня выселит, новые жильцы могут жаловаться на запах и будут иметь на это полное право. В конце концов я решил последовать совету Эммы Альбертовны, которую в последние дни вспоминал так часто, что она должна была мне уже привидением являться и требовать, чтобы я оставил ее дух в покое. Так вот Эмма Альбертовна говорила, что, если мы не знаем, о чем писать, например в сочинении по книге, надо писать о чувствах. «Мне это интереснее читать, чем ваши неумелые попытки пересказать содержание. Или вы думаете, что я его не помню?» – подняв одну бровь, говорила моя учительница французского.