И подумалось ему тоскливо: ведь чувствовал же, чувствовал, что что-то будет не так. Было у него предчувствие на этот раз, ныло как-то сердце, и внизу живота был какой-то холодок, когда выходил он на этой станции. Хотя – был это уже привычный маршрут. Раз в два месяца вез он по нему деньги. Был он наркокурьером. И работа у него, что называется, была не пыльная, – деньги привез, товар забрал. И был он обычный мужичок, неброский, невидный, каких миллионы. Один из множества в безликой массе пассажиров. И всегда удавалось ему оставаться таким незаметным, не привлекающим внимания. Но сегодня – не удалось.

И непонятно было – почему. Почему? Где он прокололся? И подумал он даже – может, его подставили? Ведь к нему, именно к нему вышел из дежурки милиционер. У него одного проверил документы. Просто невозможно было представить, что было это такое вот – точечное! – случайное попадание. Просто невозможно… И сидел он и думал, думал об этом как-то вяло, потому – что уж тут было думать…

– Ну что же, – бодрым голосом проговорил милиционер, приведший в дежурку в качестве понятых Вениамина и пожилого мужчину, из супружеской четы, которой тот оставлял под присмотр свой чемодан, когда ходил обедать. – Будем оформлять протокол!..

Сказал он это радостно, и что-то мальчишеское было в его голосе. Что-то молодое, щенячье прорвалось в нем, как будто действительно был он служебной собакой – и – вот счастье! – взял след и задержал опасного преступника.

Он замолчал на секунду, как будто соображая, с чего же начать ему этот протокол составлять, как будто бы радость эта его внутренняя даже лишила его на время способности соображать.

Он подошел к столу, на котором стояла сумка задержанного, стояла – приоткрытая, только не видно было Вениамину, что в ней.

– Подержите – скомандовал милиционер и, осторожно, как будто бы в сумке этой был драгоценный дар, передал ее Вениамину.

И тот тоже взял ее осторожно, еще не зная, что в ней. Что там такого, что надо так бережно держать. И что мог этот щуплый, невзрачный мужичок везти…

– Тут – миллион долларов, – почти шепотом сказал милиционер, сказал – сам не зная зачем, просто – сказалось это у него. И повторил уже громко и значительно, строго посмотрев при этом на задержанного, – вот, мол, сейчас мы выясним, откуда, куда и зачем такие деньги в обычной спортивной сумке везут…

Вениамин держал в руках миллион долларов.

Он держал в руках миллион долларов…

Там, в сумке, – действительно лежали пачки долларов, тугие, крепкие, толстые пачки долларов. Лежали невпопад, потеряв правильное расположение, в которое были они уложены чьей-то рукой, чтобы меньше места занимали и не выглядывали из-под обычного махрового полотенца, которое и нужно было в этой сумке, просто чтобы деньги прикрыть. Наверное, не удержался милиционер, открыв сумку и увидев там эти правильные ряды и стопки пачек долларов, порылся. Пересчитал, не дожидаясь понятых, чтобы понять – на что он напал, какую птицу поймал в свои сети…

Вениамин держал в руках миллион долларов.

Он держал в руках миллион долларов…

– Ставьте сюда, – скомандовал милиционер, нашедший на столе то, что искал – бланки протоколов задержания, и, указал Вениамину на подоконник. И, поскольку Вениамин все так же продолжал держать в руках миллион долларов, сказал уже строже: – Гражданин, вы меня слышите? Ставьте сумку сюда!..

Он поставил. Он поставил сумку на подоконник, и в эту секунду с ясностью, с какой-то ужасающей и жуткой ясностью понял, что мечта его осуществилась.

Мечта его осуществилась.

И именно сейчас он понял – какая идиотская это была мечта! Какая кретинская мечта. Он мечтал «подержать в руках» миллион долларов. И вот – подержал…

И глобальная в своей невозможности ее осознать картинка предстала перед ним.

Мечты сбываются.

Они сбываются именно так, как заказываются.

Именно так.

И в эту секунду понеслось в нем осознание того, почему у них все так со Светкой.

– Не люблю я, когда баба – ни рыба ни мясо… Нет, это не про меня. Мне нравятся стервы! – не раз говорил он своим друзьям, говорил серьезно или в шутку. – Чтобы с ней жизнь бурлила, чтобы не соскучиться!..

«Кретин!» – подумал он сам о себе, вспомнив свои разговоры и впервые в жизни подумал, с опаской глядя вверх, туда, в небеса за низким потолком дежурной части, что там – его слышат. Просто слышат и дают желаемое.

– Хочешь стерву? Пожалуйста, детка, получай стерву! Бери на здоровье! Только, чур, потом не обижаться!..

И опять вспомнил тоскливо свое недавнее «подержать в руках миллион долларов…».

И вспомнил вдруг, как в свои денежные времена, когда процветала их торговля видеокассетами и палатка приносила отличный доход, – вдруг стали дела идти плохо. Открылся рядом видеосалон. Потом на палатку наехала братва. В общем, поток денег резко уменьшился, и опять, к стыду своему и изумлению, вспомнил свое, не раз сказанное компаньону Ваньке Козлову:

– Слушай, всех денег не заработаешь!..

И понятно, ослепительно понятно и ясно стало ему теперь, почему так и остались они со Светкой в своей двухкомнатной квартире: потому что – а чего, и так нормально, у других и этого нет. И почему так и не появился у них ребенок, потому что вроде его и хочется, но такая это обуза, такая это несвобода, такая – ответственность, что нет его – и ладно. И понял он в эту секунду, что все его желания или нежелания – и есть заявка, заказ Богу – и все это – сбывается.

Просто все сбывается.

И трудно ему было сейчас признать факт этот – такой простой и такой глобальный, что сам он создает свою жизнь своими мыслями и желаниями, своими заявками и ожиданиями.

Трудно признать…

Так трудно признать…

Но смотрел он на сумку, стоящую на подоконнике, и звучало в его голове:

– Хочу подержать в руках миллион долларов…

– Хочу подержать в руках миллион долларов…

…Желание было исполнено, но Он, Вездесущий и Всемогущий, не испытывал от этого никакой радости и никакого удовлетворения.

Еще одно желание – странное и глупое, пустое и ненужное – исполнилось.

И в который раз за множество веков думалось Ему, Вездесущему и Всемогущему Богу, Творцу – почему, ну почему так бездарно используют люди возможности творить свои жизни?

Почему хотят они «подержать» миллион долларов, а не быть такими – чтобы его получать?

Почему мечтают они о джинсах или новых сапогах, о поездке за границу или о повышении по службе, но не мечтают о силе и возможностях творить свою жизнь?

Почему, созданные по образу и подобию Божьему – творцами, так бездумно и бестолково творят они свои жизни?..

Почему так пусты их желания?

Почему так глупы их потребности?

Почему так неосознанны запросы?

Но – новые вибрации побуждали Его к действиям – и начиналась новая игра.

Точная.

Филигранная.

Качественная.

И ненужная…

…Он веселился с первой же минуты, как сел за руль, и Алена то и дело начинала хохотать – выслушивая очередной его анекдот или байку, которыми Пашка был так богат.

Был он сегодня в ударе, анекдоты просто сыпались из него, и подумала Алена – прикольный он, Пашка, веселый, вообще, нормальный парень, если бы иногда не умничал, не ерничал и не становились его анекдоты и истории ехидными и подкалывающими. Любил он, находясь в центре внимания компании – задеть кого-то, просто не мог над кем-то не посмеяться. И Алена – всегда чувствовала себя рядом с ним неуверенно, как будто бы ожидая какого-то подкола или наезда.

Вот и сегодня рассказывал Пашка анекдоты, а сам на нее весело поглядывал, как будто бы выбирая, когда ее можно будет задеть. И – задел-таки.

– Жила-была девочка-дебилочка, – увлеченно рассказывал Пашка очередной анекдот, сосредоточенно поворачивая руль на перекрестке, – и была она страшненькая, хиленькая. И вот пришла к ней волшебница с волшебной палочкой и говорит: «Девочка, я исполню три твоих самых больших желания…»

И девочка-дебилочка сказала: «Хочу, хочу, чтобы у меня был во-о-от такой огромный нос с бородавкой на конце!»

Удивилась волшебница, но исполнила желание девочки.

«Еще, – сказала девочка, – хочу, чтобы у меня были во-о-от такие вот большие-пребольшие уши!»

Исполнила удивленная волшебница и эту просьбу девочки.

«И еще я хочу, чтобы у меня были во-о-от такие длинные-длинные и тоненькие-тоненькие косички».

И сделала волшебница девочке длинные и тоненькие косички.

И спросила изумленно: «Девочка, но почему ты заказала исполнение таких желаний? Почему ты не попросила, чтобы ты была здоровой, красивой, счастливой?»

«А что, можно было?» – удивилась девочка-дебилочка…

Пашка заржал, захохотал громко и, поглядывая на Алену искоса, добавил:

– Вот все вы бабы, как эта девочка-дебилочка, никогда не знаете, чего хотите!

И опять захохотал.

И Алена разозлилась. Вспыхнула, как будто серьезно задел ее Пашка. А он и правда задел ее серьезно, потому что нечего было сравнивать ее с дебилочкой этой, уж она, Алена, прекрасно знает, чего хочет.

Прекрасно знает.

И она сказала, горячась, категоричным, строгим голосом, ставя Пашку на место:

– Я знаю, чего я хочу. Я хочу встретить мужчину, который будет меня ценить и уважать!

И посмотрела на Пашку, всем взглядом своим выражая – не такого, как ты, который только и может над всеми смеяться.

И она добавила:

– Я хочу встретить заботливого, ответственного, обеспеченного мужчину, рядом с которым я почувствую себя настоящей женщиной.

Но Пашка уже хохотал, поглядывая на нее с издевкой, и, отсмеявшись, только и сказал:

– Все вы, бабы, такие вот – дебилочки, как в анекдоте… Мозгов у вас не хватает, даже чтобы желания свои сформулировать… Ну и толку-то тебе будет от твоего обеспеченного и уважающего, будет тебе деньги на карманные расходы выдавать и дома тебя держать, как куклу – для красоты… Эх, ты…

Пашка замолчал, потом авторитетно и громко, как опытный старший товарищ сказал:

– Мелко мыслишь, молодежь! Мелко мыслишь!.. – И сказал авторитетно, как некую истину произнес: – Хотеть надо много! Хотеть надо – все. Вот я хочу мешок денег. Потому что деньги – главное! – И сказал опять Алене назидательно: – Деньги – главное, деточка. Деньги, а не всякие там любви, романы. Деньги дают все. Деньги дают власть. Деньги дают возможности. Деньги – главное… И произнес весело и громко, как заказ наверх отправил: – Я хочу, чтобы у меня был мешок денег. Чтобы на меня свалился мешок денег!..

И замолчал, как будто бы погрузившись в осознание глобального своего и мудрого желания.

И Алена замолчала. Просто сидела рядом с Пашкой в его машине, смотрела на проезжающие мимо машины, людей на тротуарах, – и думала, и – представляла. Потому что – что бы Пашка ни говорил – она-то точно знала – чего она хочет.

Она хочет богатого и щедрого, доброго и великодушного, уважающего и любящего мужчину, за которым будет она, как за каменной стеной.

И она даже могла себе представить, как она с ним познакомится.

Как будет она стоять с поднятой рукой, голосуя, и остановится шикарная машина, и волнующий мужской голос скажет:

– Такие девушки, как вы, не должны ходить пешком…

И это будет – он…

…Машина шла мягко и бесшумно – машины такого класса, стоящие таких денег и должны ходить мягко и бесшумно.

Каждый раз, когда водитель трогался с места и начиналось движение – он думал об этом.

И нравилась ему эта мягкость движения, ощущение комфорта. Нравилось ему быть в этом. И нравилось ему быть тем, кто он есть.

Он был умен, интеллигентен и обладал потрясающим чувством юмора – еще в молодости он всегда становился центром компании, всегда был неутомимым фонтаном анекдотов и шуток, он искрометно шутил и иронизировал.

Он был откровенно, бесстыдно богат, так богат, что мог не только не считать, сколько денег у него в кошельке, но и не считать – сколько денег в банках, потому что поток этот не прерывался, а шел и тек, и деньги – были чем-то таким, что просто было в его жизни.

Он был щедр, как может быть щедрым откровенно богатый человек – которому нечего терять от своей щедрости.

Он был интеллигентен, хоть и прошел и огонь и воду и общался за годы становления своего бизнеса и с бандитами, и с молодыми борзыми мальчиками, рвущимися в бизнес и деньги, забыв о всяких принципах и нормах морали.

Он был умен.

Он был стройный, почти как мальчик, но совсем другой, старческой стройностью. И старческая худоба проступала даже на висках, на которых уже появились еще почти незаметные склеротичные бляшки.

Ему было 74 года.

Он был откровенный и безнадежный импотент.

Он ехал в свой центральный офис на роскошной иномарке, за рулем которой сидел его постоянный водитель.

И, заметив стоящую у обочины с поднятой рукой миловидную девушку с каким-то торжественно строгим, как будто бы ожидающим чего-то важного лицом, он скомандовал голосом, которым привык отдавать приказы:

– Останови.

И, когда она села рядом с ним на заднее сиденье, войдя в заботливо открытую им дверь, она услышала долгожданное и такое желанное:

– Такие девушки, как вы, не должны ходить пешком…

…Заказ был выполнен.

Встреча произошла.

Но Он не стал наблюдать за выражением ее лица – за многие и многие века привык Он к этому изумленно-разочарованному, непонимающе отчаянному выражению лиц, когда человек понимал, что желаемое свершилось, но свершилось совсем не так, как он хотел! Вернее, свершилось именно так, как он хотел, но разве этого он хотел!..

Но Он не отвечал за качество заказа.

Он, Всевышний и Всемогущий, отвечал только за качество его выполнения.

И выполнив очередной заказ, приступал к воплощению нового. И – начиналась новая точная игра по созданию нужной ситуации…

…Пашка спал, разметав во сне руки, и улыбаясь чему-то, как будто бы чувствовал, что заказ его уже выполняется. Что скоро – совсем скоро деньги, куча денег, мешок денег свалится на него. И заказ его, как и все заказы Ему, Всевышнему и Всемогущему – уже выполнялся.

Мешок, пока еще пустой, уже лежал на переднем сиденье машины, на которой они – трое грабителей должны подъехать к банку через полтора часа.

Туда, к назначенному сроку подъедет и Пашка – просто вынужден будет подъехать, объезжая пробку на проспекте Мира.

И Станислав Сергеевич, пожилой кассир, который, что называется, «зубы съел» в банковском деле, и клиентов на расстоянии чуял, выйдет сегодня на работу с больничного, он и тревожную кнопку нажмет, почуяв в двух клиентах, входящих в зал, угрозу.

И тому, кто понесет мешок с тугими банковскими пачками – ничего не останется, как, услышав крик и предупредительный выстрел, – не побежать к ожидающей его машине, а просто вломиться, впрыгнуть в проезжающую мимо машину, чуть не огрев водителя мешком денег, и заорать заполошно: «Жми, давай!»

И на первом же повороте он выскочит, вывалится из машины, на четвереньках, по-собачьи пробегая между запаркованными машинами, в надежде уйти от преследования.

И оставит Пашку с мешком этим, туго набитым деньгами, и чувством ужаса от самой этой дикой ситуации, и звуками сирен, и холодом где-то внутри живота, оттого – что вот это вляпался…

Мешок денег будет лежать на переднем сиденье.

К остановившейся машине будут подходить люди в камуфляже и с оружием.

А в голове будет звучать только одно:

– Деньги – главное.

– Деньги – главное.

– Деньги – главное…

…Он был Вездесущим и Всемогущим.

Он существовал везде и мог все.

Он был – Бог.

Он был любовью – безусловной и всеобъемлющей.

Он просто любил и поэтому давал желаемое…