Ореховый Брют

Со стороны её мурлыканье, пожалуй, никто бы не понял. Слова бардовской песенки из

…Приходит время – с юга птицы прилетают,

Снеговые горы тают и не до сна,

Приходит время – люди головы теряют,

И это время называется весна.

…превращались в:

Приходит время – ммммммммммы-эх!

Снеговые лё-ли тают и тим-ту-даб!

Приходит время – люди что-то там теряют,

А это значит, что приходит страшный краб!

Для того, чтобы отвлечься, годились все приёмы. Она долго себе не признавалась, что скучает. Без него. Без страшного, без жестокого, без безжа… без безжало… без безжалостного… здесь её руки прекратили декоративную раскладку ореха пекан и сыра, она полюбовалась своей работой, сравнив полученный результат с образцом и, проходя мимо зеркала и мельком взглянув в него, чуть не вскрикнула – мрачное выражение её лица ничуть не напоминало милую улыбочную ведущую. Да, сегодня она ела дома с Юлей Высоцкой, готовила дома с Юлей Высоцкой, бегала и суетилась на кухне с Юлей Высоцкой, а страдала совсем-совсем одна, в полном и неустранимом одиночестве. И скучала без безжалостного Брюта.

Бесконечные влюблённости, которые её преследовали с постоянством ближайшего к дому сорок третьего трамвайного маршрута, случались в любое время года. Она влюбилась до обмороков в одну из суровых зим, когда пар изо рта мешал рассмотреть число нулей на ценнике шубки из длинного белого меха и витринное выражение лица голоногой женщины-манекена. Одной тихой и безветренной осенью, когда жухлые листья устилали ковром все дорожки парка, и две недоукомплектованные футбольные команды пацанов подолгу искали мяч в импровизированной сетке ворот, она влюбилась до температуры тридцать девять и пять, державшейся три дня. Каждое лето, приезжая в деревню к бабушке, она влюблялась до нарёванных красных глаз и отпаивания себя козьим молоком…

И только однажды она влюбилась весной. С тех пор болезненное состояние не проходило, какие бы средства и способы она ни применяла, чтобы шарик влюблённости лопнул. Выход из пата ей виделся в одном простом действии. «Бух!» – именно с таким громким стуком следовало расколоть крепкий орешек по прозвищу Брют.

С орехами она обычно справлялась влёгкую. Получая посылки из Сибири с маленькими тёмно-коричневыми пульками, вся семья превращалась в белок и дружно грызла кедровые орешки. Даже соревнования устраивали, кто быстрее сгрызёт стакан орехов. Побеждала всегда она.

Фундук они с братом кололи в чесночнице, а грецкие орехи зажимали дверью со стороны петель. Если надавить с нужной силой, а потом аккуратненько убрать осколки скорлупы и перегородки, то в руке оказывался неповреждённый ореховый «мозг» с извилинами.

Они обычно делили «мозг» поровну: брат забирал левое полушарие, а она – правое. Иногда одна половинка оказывалась высушенной, и она скармливала «мелкому» сладковатую бесформенную корочку.

Вид настоящих лесных орехов, однажды появившихся в доме благодаря приезду маминой сестры с огромными баулами, набитыми всяческой снедью, её разочаровал. Она ожидала горы орешков с золотыми скорлупками и ядрами из чистого изумруда, как на картинке из книжки, зачитанной до разорванных страниц.

Ещё большее разочарование её ожидало позднее, когда во всемирной паутине кто-то с высоты полной осведомлённости и всеобщей информированности заметил: существует только один вид орехов с изумрудными ядрами, и это фисташки!

То, что белочка пела в лесу под елью, на которой растут шишки, умный «кто-то» не обратил внимания. И правильно сделал! Еловые орехи… Почему-то она никогда не видела и не пробовала еловых орехов. Даже не знала, есть ли такие на свете. Зато была убеждена: белочке такие орешки нравиться не могли!

Арахис в сахаре, насыпанный в маленькую хрустальную вазочку, по вечерам перекочёвывал на столик перед диваном… Любимый сериал про доктора Хауса уходил по одной арахисенке в минуту и оттого становился ещё любимее.

Однажды в маленьком городке, под Питером, она вышла по пешеходной улочке к рынку. Было около четырёх часов пополудни, продавцы убирали нераскупленный товар, двери лавочек и ларьков закрывались одна за другой, её никто не воспринимал как покупателя… да она и не собиралась ничего покупать, радуясь прогулке как неожиданному продолжению экскурсии. Внезапно она остановилась, привлечённая стеклянной витриной. Разделённая на квадраты-коробочки, витрина демонстрировала всякого рода приправы, зёрна, семена, орехи…

Глаза разбежались, она не могла определиться, чего же ей хочется больше: невиданных раньше орешков пеко, сладковатых кешью, горьковатого миндаля, крупного бразильского или… «ма-ка-да-мия» – прочла она по слогам и купила, чтобы не было обидно, «всякой твари» по сто грамм.

– Госпожа, Вечновфартуке, здравствуйте вам! – неожиданное появление Брюта уменьшило её до размеров гнома. Из-за своего укрытия гном неожиданно для самого себя пропищал многовопросительное «Как ты долетел?.. Почему не позвонил заранее?.. Сколько я могу ждать?.. Ты не голодный?.. Вас там чем кормили?.. Ты вовсю флиртовал со стюардессами?.. А сейчас разрешают провозить жидкости?.. А спиртное?.. А мой салатик с орехом пекан будешь?..»

– …орех – буду! – Брют приволок на кухню объёмный пакет, разрисованный невообразимо яркими волнообразными рыбами и уплывающими за ними вслед водорослями. – Но сначала ты оценишь коко-де-мер!

– Ко-ко – чего? – она в нетерпении смотрела на его манипуляции с пакетом.

– Смотри, какая красота! – Брют, точно фокусник, освободил из упаковочного плена огромный, состоящий как будто из двух кокосов, орех, похожий…

– О! – больше ей на ум почему-то ничего не пришло.

– Ты не хочешь его расколоть? Прямо сейчас…

Для справки:

«Мякоть ореха представляет собой желеобразную массу без цвета и без определённого вкуса, лишь иногда имеющую слегка ореховый привкус. Несмотря на это мякоть морского кокоса на Сейшельских островах считают вкусным лакомством. Через некоторое время мягкая желеобразная масса начинает затвердевать, и превращается в ткань, которая напоминает слоновую кость. Чтобы полностью созреть, сейшельскому ореху необходимо от 7 до 10 лет. Созревший орех тяжелее воды, поэтому тонет. Но если в воде его оболочка спадёт, а ядро сгниёт, то он всплывёт на поверхность.

Одна пальма приносит около 30 плодов в год. При сборе урожая плоды нумеруются. Вывезти такой орех с Сейшельских островов дозволено только при предъявлении сертификата, являющегося доказательством того, что орех был приобретен у официального продавца. Стоимость сейшельского ореха варьируется от 250 до 300$. Крупные экземпляры могут быть дороже в несколько раз».

Solitaire

С ней ничего не происходило. Она жила так, как жила. Ничего нового или необычного. Каждый день, похожий на предыдущий, каждая ночь, зачёркнутая днём.

И вдруг…

Тоненько-тоненько откуда-то сверху прозвенело: динь-динь-динь. Потом ещё раз, настойчивее: динь-динь-дииииинь. Потянувшись, она нажала на кнопочку телефончика – «ну, уж хватит тебе! слышу, что звонишь, знаю, что нужно вставать, молчи, дурачок!» И заулыбалась, вспомнив сон… Самое главное, что сон был вещий!

В их семье существовало поверье: по материнской линии младшей девочке в семье передаётся дар разгадывать сны, предсказывать погоду и – об этом сообщалось зловещим шёпотом, непременно в ванной комнате, под звук льющейся из крана воды – читать мысли людей.

Маша редко вспоминала о дарованной ей свыше или сниже малости – обходилась сонником, прогнозом погоды от профессора Белякова и чтением обычных, в переплёте с бумажными страничками или электронных, с отсвечивающим экраном, книг.

Утро пятницы, тринадцатое. Она даже мысленно руками всплеснула. Получилось не так, как у баб Маши – та обычно звонче удивлялась, когда что-то сваливалось на семью «как снег на голову» – или новость какая, или известие, или слух, а то и сплетня.

Воспоминание о сне не давало покоя. Она видела каждую деталь отдельно и всю картинку целиком: длинные полочки вдоль стены, себя, придирчиво осматривающую выставленную обувь, секундное колебание при виде – наконец-то! – нужной пары, примерку, притопывание, ощущение удовольствия от приятного облегания мягкой кожи…

– Ну, как вам? Пройдитесь!

– Очень удобно! Моя бабушка в таких случаях всегда говорила: «Нога – спит!»

Она и без сонника знала: примерять обувь – к замужеству. И сон был вещий. Как наследница необыкновенного дара, Маша определилась на раз! Значит, в ближайшее время она будет невестой. От внезапности прозрения ей сделалось плохо: она резво вскочила с кровати и побежала в ванную. И там, уединившись от посторонних шумов, вдруг представила себя рядом с ним… Брют… Брют – её жених?!? Разве такое возможно? Воображение нарисовало горницу с половицами, отчищенными песком и проступавшими белёсыми островками из пёстрых весёленьких тканых дорожек, стол, заставленный яствами, и купленную к оговоренному дню чудную мягкую лавку – софу. За столом восседали важно дядька с окладистой седой бородой и наряженная во всё новое и богатое тётка. Расчерченная на клетки яркая понёва цвела на её бёдрах подобно герани на подоконнике. Наряженная тетка – его мать, – сразу поняла Маша, едва выглянув из-за занавески, отделявшей горницу от кухоньки.

– Ваш товар – наш купец! – солидно произнёс дядька.

– Нееет! Не бывааать этому! – вдруг заголосила тётка.

И голос профессора Белякова ласково, но строго досказал: «…среда и пятница издревле считались неблагоприятными днями для брака, поэтому на эти дни нельзя было намечать никаких мероприятий, связанных со свадьбой. Число 13 также относили к неблагоприятным, поэтому строго следили за тем, чтобы традиция сватовства и сама свадьба не выпадали на тринадцатое число».

«Динь-динь-дииииинь», – пропел колокольчик. Маша, не открывая глаз, протянула руку к телефону. Звонил Брют. Они договорились встретиться напротив торгового центра, в витринах которого зимняя коллекция одежды ещё не полностью вытеснила осеннюю.

– Куда мы идём? – Маша немного нервничала – то ли из-за, то ли благодаря. Его и ему, Брюту.

– На примерку!

– На примерку чего?

– На примерку тобой.

– На примерку мной чего? – тут она остановилась на секунду, чтобы поправить сползшую с плеча сумку и сообразила:

– Кремовые сапоги от Valentino, украшенные кристаллами Swarovski?

Брют взглянул на неё удивлённо, хмыкнул.

Даже с завязанными глазами Маша нашла бы эту пару и могла сказать без примерки: это её размер, но Брют настоял, и она, присев на банкетку и сняв свои осенние ботиночки, ловко натянула высоченные сапоги, незаметно погладив рубиново-красные кристаллы на замшевой отделке.

– Нравится? – Брют опустился перед ней на одно колено и, взяв за руку, надел на палец перстень, блеснувший крупным камнем. – Будь моей женой!

– Ну, как вам? Пройдитесь! – молоденькая продавщица не могла скрыть заинтересованности.

– Мы уходим!

– …но ты не расплатился!

– Расплатился.

– Заранее?

– Заранее.

– Откуда ты знал?

– Видел сон.

– Не может быть!

– Может быть!

– Что это за камень?

– Солитер.

Маша начала нервно хихикать. Он истолковал её смех по-своему:

– «Solitaire» по-французски означает отдельный от других, одинокий, уединённый… Соответственно, и бриллиант, вставленный в оправу без других камней и других украшений, также называется «solitaire». Это перстень моей матушки. Она получила его в подарок от отца, когда он сделал ей предложение и, соответственно, моя матушка стала его невестой…

Маша заметила, что Брют дважды повторил слово «соответственно». Волнуется? Она ни в чём не была уверена, поэтому спросила:

– А отказ от предложения… ээээ… соответственно, возможен?

– На каком основании?

– На таком… на том основании… что… что он очень велик, – и в доказательство она покрутила перстень, быстренько сняв его с пальца.

Жизненные истории

История Верки (зачёркнуто) Ники

Изменяться (изменять себе?) свойственно любому реагирующему на внешние раздражители существу. Однако почему-то удобнее, понятнее или привычнее думать, что человек не меняется. Как же так?!? Пройдите по своей линии времени от детских впечатлений и реакций до моментов серьёзного осознания себя в мире и мира в себе… Чувствуете разницу? Нет? Что ж, значит, пришло время поехать в Сочи на ПМЖ, как это сделала моя подруга.

Говорят, что люди не меняются…

Моя коллега по имени Верка (Вера Игоревна в миру, точнее, в школе, для учеников) была смешливой, немного дурашливой, любила накраситься до неузнаваемости, одеться покрасивее и вечером, после работы, зависнуть часа на три-четыре в каком-нибудь ресторане. Верка постоянно знакомилась с мужчинами, но замуж не спешила. Кстати, среди таких её знакомств однажды случился «чешский соловей» Карел Готт, которого гастрольная судьба занесла в далёкий сибирский город и поселила в сиявший на всю округу пятью иностранными буквами Hotel.