Озаряемое огненным ореолом солнце скрылось за горными вершинами. Весенний день сменила пахучая сырая ночь. После заката быстро темнело, и Венда боялась возвращаться в такое время. К счастью, дорога была недолгой, хотя с приемным отцом они жили в отдалении от густо застроенной деревни.
Их изба стояла на невысоком холме, фасадом выходила на деревню, а тылом упиралась в лес. Венда знала, что живет в сумраке. С детства она перевязывала раны хранителю, который возвращался непонятно откуда, порванный когтями и клыками, уставший сверх меры и молчаливый, словно камень. Поначалу ее переполнял страх. Вечерами за деревьями ей мерещились лешие и мамуны. А потом она выросла и привыкла. Чудовищ бояться не перестала, но, как и все дети, охотно слушала рассказы стариков про стригоев, полудниц и вампиров, и, хоть потом тряслась от страха, такие истории притягивали, как краюха хлеба с медом. Хранитель каждую свободную минуту учил ее изготавливать зелья, мази и эликсиры. Со временем начал показывать, как распознать опасное создание и справиться с ним, но эти знания ей еще ни разу не пригодились.
Она бежала по тропинке к деревне, ловя последние лучи солнца.
Она хорошо знала, откуда следует начинать поиски. Такое случалось и раньше.
Деревня была окружена горящими факелами, которые зажигались каждый вечер для защиты жителей. Раньше здесь был частокол, но последние владельцы замка приказали разобрать его. Крестьяне взбунтовались, но тех, кто кричал больше всего, быстро успокоили волчьи клыки и когти. Остальные со временем научились защищаться огнем от таившейся в темноте опасности.
Венда миновала круг факелов и быстро добралась до улочки, вдоль которой скалился разделяющий огороды плетень. Она замедлила шаг, восстанавливая дыхание. Старое здание корчмы являлось сердцем деревни. И хотя времена, когда здесь ночевали приезжие, давно прошли, вечерами шум все еще наполнял корчму, а мед и пиво лились рекой.
Девушка зашла в корчму как к себе домой. Хранитель и корчмарь были хорошими друзьями и часто общались, как и их дети.
– Венда? – Имир поставил перед клиентом кружку и, вытирая руки о фартук, поспешил к девушке. – Что ты тут делаешь так поздно?
– Ищу хранителя, – она нахмурилась, задирая голову, чтобы заглянуть парню в лицо. – Он был тут вчера? У вас ночевал?
Имир был очень высоким парнем с нежными зелеными глазами, в которых охотно утонула не одна жительница долины.
– Нет, не было его, – сказал он, пожимая плечами. – Сегодня тоже еще не появлялся. Только что закончилось собрание по поводу Винне…
– Да? И что решили?
– Пока ничего, – Имир понизил голос до шепота. – Но после сегодняшнего полнолуния, наконец, похоронят. Стоян и кузнец сопротивлялись. Люди хотели посоветоваться с хранителем, но он не пришел.
Она покачала головой.
– Он пропустил собрание? В такое время? Это совсем на него не похоже. Он не вернулся домой. Я думала, он вчера напился и ночевал тут, чтобы не возвращаться по темноте.
– У нас он точно не ночевал, – ответил Имир. – Спросим у отца.
Ярт получил корчму от родителей и намеревался оставить ее своему сыну. Они управляли корчмой несколько поколений и были единственной семьей, в которой у мужчин были гладкие, белые и мягкие руки. Имиру от отца достался высокий рост, но люди говорили, что тонкие черты лица у него от матери. Венда не могла точно сказать, потому что не помнила его мать. Она исчезла очень давно…
– Не было его, – подтвердил Ярт, поговорив с девушкой. – Может, он в лесу? Ищет того, кто расколол череп Винне?
– Не знаю, мне он никогда не говорит о своих делах, – погрустнела знахарка. – А в последнее время мы не часто виделись.
– Подождем еще или пора созывать людей? – спросил корчмарь.
– Ночью никто никуда не пойдет, – ответила девушка. – Подождем до утра, расскажем остальным и отправимся в лес на поиски.
Они замолчали, но взгляды вышли очень красноречивыми. Если в долине кто-то исчезал, его следовало начинать искать раньше, чем он превратится в кого-то, кто найдет дорогу домой и выпустит кишки спящим родственникам.
– Имир! Ярт! – закричали со стороны зала. – Пива!
Корчмарь машинально кивнул.
– Я пойду, а ты займись Вендой, сынок. Удачи, – буркнул он молодым людям и перед уходом внимательно посмотрел на девушку. – Абы до утра нашелся. Живой или мертвый.
После чего удалился со жбаном пива, и Венда с Имиром проводили его мрачным взглядом.
– Ладно, я домой пойду, – сказала девушка. – Тут ничего не высидишь. Хранитель может вернуться, станет меня искать и наделает еще больше проблем.
Имир неуверенно, но с рыцарским блеском в глазах посмотрел на нее.
– Тогда я пойду с тобой, – заявил он. – Не хочу тебя пугать, но мы не знаем, что там охотится в ночи, и если хранитель…
Он не закончил, но того, что сказал, оказалось достаточно. Девушка только кивнула, и через минуту они вышли в ночь. Над лесом поднималась круглая луна.
Выйдя из корчмы, Венда поежилась от холода.
– Приветствую тебя, Месяц, небесный наследник… – машинально прошептала она заклинание, заворачиваясь в шерстяной плащ.
Имир вслед за ней поклонился яркой луне, и девушка услышала, как он шепчет традиционное приветствие. Не успели они сделать несколько шагов, как открылись двери корчмы.
– Имир, где ты? – воскликнул Ярт с осуждением в голосе. – Ты ничего не забыл?
– Спасибо, отец! – крикнул парень, поймав брошенный мужчиной топор. – Ох! – выдохнул он.
Ярт, что-то бормоча, вместе с ярким светом корчмы скрылся за дверями. Венда остановилась и удивленно посмотрела на лицо друга, а потом проследила за его взглядом на крышу. Кроме блеска луны она рассмотрела немного.
– Ты видела? – прошептал парень, показывая наверх. – Там что-то двигалось!
Девушка почувствовала, как замирает ее сердце.
– Не видела, – тихо призналась она, но машинально стала искать заткнутый за пояс нож.
Они стояли молча несколько минут, вглядываясь в конек крыши, и секунды тянулись, словно часы.
Через минуту Венда опомнилась и потянула Имира за рукав.
– Тебе, наверное, привиделось. Идем отсюда, пора двигаться.
Имир медлил. Несколько шагов он шел спиной, все еще глядя на крышу корчмы, выдающуюся на фоне синего неба.
– Может и так… – признал, наконец, неуверенным тоном и пошел за Вендой. – Наверное, привиделось. Это все из-за исчезновения хранителя. Если в лесу бегает что-то, что могло его убить, тогда мы…
Венда фыркнула.
– Знаешь, ты бы мог меня успокоить, а не пугать.
– Я только говорю то, что думаю.
Почти бегом они пересекли деревушку и большую часть дороги к избе знахаря. Все это время оба нервно вглядывались в деревья и кусты.
Они свернули с главной дороги на тропинку под гору, в сторону леса.
– Тебе одной не будет страшно? Может, лучше с тобой остаться? – предложил Имир. Он надеялся, что это прозвучало по-дружески, а не навязчиво.
– Ну, конечно, – буркнула Венда. – А утром мы должны будем пожениться, потому что люди не дадут нам жизни.
– А для тебя это такая страшная перспектива?
– Имир, что там? – Венда остановилась как вкопанная. – Там, на краю леса, видишь огонек?
– Сдурела?! – он решительно толкнул ее, а когда она стала сопротивляться, схватил за руку и потянул в сторону виднеющегося в темноте двора.
– А если это хранитель? – дернулась она.
– Лазит со светом, чтобы чудовища его лучше видели? Двигай ногами. Это огонек или еще какое-то дерьмо. Бежим!
Они отвернулись от света, чтобы не поддаться его магии и не свернуть на лесную тропинку.
За минуту они, запыхавшиеся, добрались до плетня и дверей избы.
Но дом встретил их глухой пустотой.
Что именно произошло с Винне, никто не знал. Одно было бесспорным: он не верил в существование Рода или вампиров, призраков или оборотней. Он убеждал друзей, что чудовищ на свете уже нет, что так старейшинам удобно пугать и контролировать молодых. Потому без колебаний он поспорил с парнями, что ночью дойдет до Кладбища Проклятых, заберет оставленный там днем ножик и вернется, пока не пропоет петух.
Сейчас нож лежал возле мертвого тела, хотя с кладбища его принес кто-то другой. Растерзанный труп Винне нашли на середине пути, и в глазах парня застыло удивление. Точнее, только в одном глазу, второй вытек вместе с частью мозга, после того как что-то мощным ударом размозжило ему голову.
– Лишь богам известно, который раз твержу тебе, что медведь бы головой не ограничился, – решительно заявил Стоян.
Изба Тинне была наполнена запахом трав, которые окружали лежащий на лаве труп. Дым рассеивал свет лучин, установленных вокруг изуродованной головы, покрытой белым полотном. Две маленькие сестры умершего спали за плетеной перегородкой. Родители пили пиво вместе с кузнецом Здамиром, его братом Стояном и рыжим Костьяном. Дальше от тела, у очага, грея старые кости, сидел дед, который то молчал, то бубнил что-то под нос, глядя на белый саван.
Шла четвертая ночь после смерти Винне. Плакальщицы настолько устали, что отупение подавляло горе, и единственное, чего они хотели, это дождаться утра и уже традиционно похоронить умершего. С нетерпением они ждали рассвета.
Тинне отодвинул деревянные ставни и выглянул через узкое окошко на улицу.
– Луна уже высоко и светит ярко, – сказал он. – Если сынок должен был встать, он бы уже встал.
Мать парня с облегчением вздохнула и вытерла слезы.
– Хорошо, – бородатый кузнец покивал головой. – Но для спокойствия посидим до утра.
Тинне скривился.
– Ну, я вас из избы не выгоняю. Налей еще пива, женщина. Выпьем за душу Винне в Навии.
Она налила, они выпили. Вытерли усы и бороды рукавами застиранных рубах.
– Вы вчера вой слышали? – спросил Костьян, а когда присутствующие кивнули в ответ, продолжил: – Это тот с волчьими глазами мог напасть на Винне. Я тут себе подумал, что какое-нибудь лесное чудище парня сожрало бы, а тот с волчьими глазами, как известно, злой, но людей не ест. Пока что. Он мог встретить Винне в лесу и убить его за то, что он человек. Все знают, какую злость на людей волкоглазые имеют.
Крестьяне скривились, переглянулись, обдумывая его слова.
– С этим можно согласиться, потому что хранитель не смог даже следов распознать, – сказал Стоян. – Волкоглазый недавно с гор вернулся.
– А, собственно, где он? – спросил Здамир с нескрываемым удовольствием. – Этот ваш хранитель? Разве он не должен сидеть тут с нами, чтобы защитить нас, если парень встанет?
– Должен, – признал Тинне. – Только его на совещании не было. Его девочка тоже искала…
Ему не нужно было заканчивать мысль, чтобы все подумали то же самое.
– Ну, ладно, – Здамир пожал плечами, не слишком беспокоясь. – Как потерялся, так и найдется. Налей еще пива, Тинне. Что? Чего уставились? Наверное, он пошел за тем, что вашего сына убило. Так что сейчас или он, или его. Что-то к нам обязательно припрется. Я уверен. Припрется, как всегда.
Он проснулся немного не в себе.
Страх куда-то исчез, он не многое мог вспомнить из того, что было. Из темноты его вырвал чудовищный голод. Тело сжигала горячка. С трудом он выбрался на поверхность, раскапывая рыхлую землю руками и сдирая ногти до крови.
Он лежал тут один час или несколько дней?
Это не имело значения. Только бы погасить эту странную жажду. Невыносимое ощущение, желание, которое не позволяло забыть о себе.
Лес тонул в темноте и в тишине, созданной десятками безмолвно движущихся существ.
Он чувствовал, как кто-то или что-то следит за ним из укрытия. Ощущал на себе то изучающий, то выжидающий взгляд. Слышал вой волка, притаившегося поблизости. Если бы только он мог сосредоточиться…
Ах, это искушение было непреодолимым! Как от этого избавиться? Как?!
Тропинка перед ним осветилась золотисто-синим, нереальным блеском. Это луна вышла из-за туч и пробивалась между верхушками деревьев.
Круглая.
Голод стал невыносимым. Он чувствовал, что, если его не утолит, сойдет с ума.
Он неуклюже потащился в сторону, куда его тянул инстинкт. Туда, где он, наконец, утолит назойливую жажду, что скручивала внутренности и наполняла голову нескончаемой болью.
К людям.
– Может, это и волкоглазый, – рассуждал дальше Костьян. – Но разве он мог лапой аж так размозжить череп?
– Леший… – неожиданно отозвался дед, оживая и широко открывая глаза. – У лешего есть дубина, и о-о-о, да! Он одним махом может размозжить голову!
Собравшиеся почувствовали себя неловко, но Тинне только закатил глаза.
– А отец снова за свое! Кто бы не усрался, всегда леший виноват!
– Да, смейся над стариком! – дед зловеще погрозил ему кривым пальцем. – Я помню, когда принесли батюшку, некоторые тоже смеялись. А у него рожа была такая же, как у этого умника под тряпкой.
Тинне пренебрежительно фыркнул.
– Подожди, – вмешался Костьян. – Дед уже видел такое?
– Видел ли? – взорвался крестьянин и, пока сын не успел что-либо ответить, начал рассказывать: – Всю жизнь эта картина у меня перед глазами! Я был маленьким ребенком, когда принесли моего любимого батюшку, вот как этого сопляка. Отец деревья в лесу рубил и что-то ужасное его укокошило. Старики сразу сказали, что он замахнулся на святое дерево, которое леший любит, но молодежь, как и сейчас, не хотела верить в чудовищ и лесных духов. Нужно, видать, пожить в этих горах и на трагедии насмотреться, чтобы разума набраться.
– Кстати, отец, – удрученно произнес Тинне. – Через несколько часов рассвет, я хотел бы, чтобы ты закончил рассказ к тому времени.
– Да, да, – дед понуро закивал головой. – Некоторые никогда уже глаз не откроют, даже когда боги у них дитя отнимут.
Тинне замолчал, будто кто-то его ударил, а дед заерзал на пеньке, который служил ему стулом. Он наклонился в сторону собравшихся и продолжил:
– Похоронили мы отца под маленьким могильным холмиком, а через несколько дней крестьяне вернулись на участок, где отец деревья рубил. И снова начали рубить и вдруг слышат… – Дед повысил голос, но все и так слушали его. – …слышат вроде шепот в кронах деревьев, то тут, то снова там, и каждый раз с другой стороны. Громче и громче зловеще шептало, аж пока двое самых умных крестьян не пустились наутек и до деревни добежали. А когда вернулись, из тех, кто не убежал, только один дышал. Он истекал кровью, потому что что-то сломало ему ногу. Но прежде чем дух испустил, успел еще сказать, что на них огромный медведь напал, а на медведе бородатый старик ехал и дубиной размахивал.
– Леший… – Костьян с почтением закивал головой.
Кузнец и Стоян уже были под впечатлением, и только Тинне исподлобья смотрел на отца.
– Леший, – подтвердил дед с ужасом. – Но это еще не конец. Похоронили убитых на кладбище и решили не ходить больше на тот участок леса. Но леший был разгневан и каждую ночь раскапывал могильные курганы убитых. Отца пощадил, может быть, потому, что из-за невежества он деревья рубил и понес заслуженную кару. А те другие виновны были, потому что знали. Они должны были понимать, что мой отец был предупреждением. И потому леший не дал им познать покой после смерти. Каждое утро могилы были раскопаны, словно мертвые хотели выбраться из них, но времени всегда не хватало. Даже Братмил, что тогда хранителем был, понял все и вместе с крестьянами пошел в то место в лесу, в святое место лешего, и посадил новые дубы. Извинился, покаялся и внезапно, – старик значительно повысил голос, – все закончилось, словно не было.
Венда не спала.
Она была не в состоянии лечь, зная, что с приемным отцом могло что-то случиться. Поставила дополнительную лучину снаружи в дверях, чтобы в случае чего отчим смог увидеть избу издалека. Сама она сидела возле очага и размышляла. Кот спал на ее коленях, а она лениво гладила его.
В долине никто не исчезал просто так. Если же жена иногда искала мужа, всегда находился кто-то, кто, случайно выглянув в окно, видел его в кустах с соседкой. Тут ничего нельзя было скрыть. Потому, собственно, хранитель, когда прибыл издалека, построил свою избу подальше от других. Для спокойствия. Никто, даже корчмарь, не знал, почему он оставил мир за горами. Высказывался мудрено, разбирался во многих вещах – в травах и битвах, и никогда не нарушал барьер между собой и жителями деревеньки.
Никто не знал, от чего он сбежал. И никто не спрашивал, зачем он привез маленькую девочку, которая, как он утверждал, не была его дочерью.
Венда тоже этого не знала. А сейчас не могла смириться с мыслью, что может уже никогда и не узнать.
Она не на шутку расстроилась. Лучина, что освещала избу, сгорела до половины. Ее пламя трепетало, потревоженное ветром, задувающим через неплотно закрытое окошко. Девушка встала, наклонилась и выглянула наружу, заслоняя ладонью глаза от света. Ветер разогнал тучи, и окрестности залил свет луны. На фоне леса отчетливо вырисовывались очертания плетня и вытоптанной тропинки, что вела от калитки к дому. На полпути вдоль тропинки притаился маленький сарай для дров. Свет преломлялся на неровных грядках, занимающих почти весь двор. После зимы торчало несколько вечнозеленых трав и кустарников.
Было пусто и спокойно.
– Куда ты ушел? – тихо буркнула она под нос. – Кто, как не ты, должен был знать, что в полнолуние нельзя выходить из избы…
Из мыслей ее вырвал стук, доносящийся из сеней.
О проекте
О подписке