Цитаты из книги «Рассеянная жизнь»

выключали свет и ложились в постель; Поль закрывала

Первая примета великой любви – смирение. Ты покоряешься, но не другому человеку, а сильному и ровному ветру судьбы, который задул в твоей жизни, и с этого момента выбора практически не остаётся.

«Какие глаза», – сказал этот чувак, глядя на её ноги.

Чего грустить, любишь страну – живи в ней, не живёшь – не ной. Но чтобы там жить, Поль тосковала недостаточно, ей всего лишь хотелось снега зимой и дождика летом.

ничего: такая жизнь, такой мазаль.

быть в Тель-Авиве убитым ракетой, это надо иметь особенную удачу, которой Поль не обладала. Арабские снаряды чаще всего дальностью не отличаются, это в приграничных районах они несут смерть, а сюда долетает только салют, и то редко, до того лет двадцать назад случалось. Но животному ужасу, который будит в советском ребёнке вой сирены, не объяснишь.

для искусства сбывшаяся мечта оказалась неплодотворна.

Она вспоминала притчу о стрелке компаса, всегда указывающей на Север, и только на Северном полюсе сходящей с ума, потому что ей больше некуда стремиться.

Нико знал, что Поль думает о переезде, но в глубине души был уверен, что никуда она не денется, ни от него, ни из прежней жизни. Сам он был тяжёл на подъём и не мог бы решиться на резкую смену участи, чего уж с неё взять. И потому, когда за две недели до отъезда Поль назвала ему точную дату, пришёл в бешенство, которое постарался скрыть.

Поль была их привычкой, не самой важной, но постоянной. Им всё равно, где она жила, насколько далеко от них, лишь бы на одном месте. Как если бы липа у дороги вдруг исчезла – и не злые люди срубили, а сама удалилась, шлёпая сырыми корнями. Неважно, куда пошла, факт возмутителен. Посмела нарушить установленный порядок? До свидания, чёрт с тобой, но теперь не жалуйся.