Глава 7. Добро пожаловать в батальон

Мое новое подразделение – рота B Триста шестьдесят пятого автономного пехотного батальона Третьей пехотной дивизии. Батальон размещается в форте Шугхарт, огромной базе на окраине Дейтонского метроплекса. ТА действует без промедления – я ожидаю той же административной волокиты, из которой состоял первый день моей военной карьеры, но меня направляют в казарму, приписывают к отряду и обеспечивают койкой и шкафчиком меньше чем через полчаса после прибытия на армейском автобусе из Дейтонского аэропорта.

В учебке весь взвод спал в одном помещении. В роте B солдаты распределены по комнатам. Офицеры и сержанты ночуют в личных спальнях, а рядовым приходится делить одну комнату на четверых. В каждой есть две двухэтажные койки, четыре шкафчика и стол с четырьмя стульями. Здание старое, но в хорошем состоянии – краска выцвела и линолеум на полу истерт, зато вокруг чистота. На каждом этаже есть общая ванная комната, где вокруг душей и унитазов сооружены нормальные кабинки.

Когда я вхожу в назначенную комнату, мои сослуживцы сидят за столом и играют в карты. Все они оборачиваются ко мне, и я приветственно машу рукой. Среди моих соседей двое парней и одна очень милая девушка.

– Грейсон, – говорю я. – Только что с Начальной подготовки. Видимо, я ваш новый товарищ по отряду.

– Заходи, – говорит один из них.

Они с любопытством изучают меня, явно составляя впечатление.

– Твой шкафчик там, – один из парней показывает налево, где у стены выстроился ряд шкафчиков. – Тот, что у окна.

– Спасибо.

Я подхожу к шкафчику и открываю дверцу. На вешалке уже висит униформа, внутри порядок, как в учебке, на нижней полке аккуратно выстроены пары новеньких ботинок.

– Он уже занят, – говорю я, и мои новые сослуживцы дружно хохочут.

– Это все твое. Данные поступили на склад, как только тебя приписали к батальону. Шкафчик забивают заранее.

– Надо же, как удобно.

Шкафчик устроен так же, как на тренировочной базе. Я умещаю скромную стопку своего личного барахла в единственный пустой ящик. Внутри есть запирающаяся ячейка для ценных вещей, и в ней лежит персональный планшет, поменьше и поудобнее, чем выданный мне в учебке. Я беру его, включаю и обнаруживаю, что на главном экране уже введен мой логин. В меню имеются опции, которых я раньше не видел, – ПП стандартного образца поддерживает работу в сети, не то что кастрированные модели на Начальной подготовке, через которые можно было общаться только с инструкторами и товарищами по взводу.

– У нас уже внеслужебное время, – говорит один из моих новых соседей. – Можешь не торопиться с разбором вещей. Столовая будет открыта еще сорок пять минут, если хочешь перекусить.

– Спасибо.

Мои сослуживцы одеты в пехотную разновидность индивидуальной полевой униформы. Цвет камуфляжа свой для каждого вида войск: у десантуры – полихроматический узор, меняющийся в зависимости от окружения, а флот предпочитает сине-серые узоры, которые выглядят как абстрактное полотно. В Территориальной армии выдают цифровой камуфляж, пятна на нем черные, серые и блекло-зеленые – безжизненных цветов охваченного войной города. Из всех униформ стандартного образца эта – самого зловещего и рабочего вида. Я переодеваюсь в ИПУ, чтобы слиться с остальным отрядом. Ботинки мне подходят, жаль только, противно скрипят, как любая новая обувь. В учебке я чуть ли не все двенадцать недель разнашивал выданные мне ботинки, а теперь придется все начинать заново.

– Ты где проходил подготовку? – спрашивает кто-то, показывая мне на свободный стул. Я подхожу к столу и присоединяюсь к компании своих соседей.

– Знаете что? Я понятия не имею. Нам никогда не говорили, а я не спрашивал.

– Болота, пустыня с кустами или сплошные кукурузные поля?

– Пустыня с кустами, – отвечаю я.

– Тренировочная база САС «Орем», – говорит другой солдат. – Я тоже оттуда. Не так плохо. Не приходится страдать от жары и москитов, как беднягам на базе в Чарльстоне.

У всех моих соседей на воротничках знаки отличия. Девушка – рядовой, у нее один шеврон. Первый парень – рядовой первого класса, с шевроном и дугой. Звание рядового обычно не присваивается сразу после учебки, только если человек был на голову впереди всего батальона, как Халли, а рядовым первого класса вообще нельзя стать, не отслужив хотя бы год. Третий солдат в комнате – капрал.

– Других новичков в отряде, кроме меня, нет? – спрашиваю я.

– Угу, – подтверждает один из них. – За этот период в наш взвод попало, кажется, четверо вместе с тобой. Новичков вводят постепенно, чтобы они учились по ходу дела. Грейсон, да?

– Ага.

Солдат, сидящий напротив меня, протягивает руку, и я пожимаю ее.

– Я – Бейкер. Вот этот шулер, пытающийся заглянуть в мои карты, – Прист, а Хансен – это которая с хвостиком.

Я по очереди киваю каждому.

– Тебе повезло, Грейсон. Ты попал в отряд с лучшим командиром во всем батальоне.

– Во всей бригаде, – поправляет Хансен. У нее миндалевидные глаза и очень ровные белые зубы – показатель стоматологического обслуживания, какого в окрестностях Коммунального Кластера не получишь.

– Да? Как его зовут?

– Ее, – Прист оставляет попытки заглянуть в карты Бейкера и откидывается на спинку стула. – Штаб-сержант Фэллон. Раньше была первым сержантом, но ее понизили за то, что она набила рожу офицеру.

– Я думал, за нападение на старшего по званию должны вышвыривать из армии, – говорю я, подозревая, что мне рассказывают байку.

– Ну да, – говорит Хансен. – Но это если у тебя нет Медали Почета. Дипломированных героев не сливают в утиль. Это был бы фиговый пиар.

– Медаль Почета? – переспрашиваю я, и удивление на моем лице заставляет соседей расплыться в довольных улыбках. – Вы ведь гоните, да?

Медаль Почета – это высшая военная награда за отвагу, всегда присуждаемая лично главой Содружества. Если верить сержанту Берку, в девяноста процентах случаев президент кладет ее на завернутый во флаг гроб.

– Ни слова лжи. Она ее получила, когда войска САС провели ту высадку в сердце материкового Китая несколько лет назад, в битве за Далянь. Когда дают медаль, можно попроситься на любое место службы, вообще любое, а она вернулась в свою старую часть, как только выбралась из госпиталя.

– Вот это да. Полнейший тиран, наверное?

– Не-а, наоборот. Она не любит лентяев, но, если ты справляешься с делом и не выглядишь так, будто вчера родился, все будет нормально.

– Звучит неплохо, – говорю я. – Я ожидал… черт, да я не знаю, чего я ожидал, на самом деле.

– Ты ожидал что-то вроде тюряги, – дружелюбно говорит Бейкер. – Ты думал, что вытянул худшую карту в колоде, когда узнал, что пойдешь в ТА, так?

Смысла отпираться нет, и я киваю.

– Сначала все так думают. И мы тоже. Но это хорошее место. Сержанты свое дело знают, офицеры нас обычно не трогают. Мы делаем свою работу и приглядываем друг за другом. Я уже почти два года в ТА и не пошел бы в колониальный гарнизон, даже если бы мне двойную оплату пообещали.

Остальные согласно кивают.

Я все еще разочарован, что не попал в космос, и не уверен, что буду так же относиться к ТА через два года. Но к добру или к худу, а это место будет моим домом до конца службы, так что я решаю смириться с неизбежным.

– В карты играешь, Грейсон? – спрашивает Хансен.

– Конечно, – говорю я и придвигаюсь к столу.

* * *

Утренний подъем оказывается очень спокойным. Сигнал к побудке доносится из динамиков на потолке и персональных планшетов в пять сорок пять, почти на час позже, чем на Начальной подготовке. При первом же звуке я вылетаю из койки и хватаю умывальные принадлежности, чтобы нестись к раковине, но мои соседи явно не торопятся.

– Не спеши, – говорит Бейкер, выбираясь из постели. – Никакой проверки не будет. Столовая открывается в шесть, построение в семь. Никто не стоит у тебя над душой и не торопит, как в учебке.

– ТА предполагает, что ты сам можешь привести себя в порядок поутру, – говорит Прист с койки над моей. – Только не опоздай к семи часам на построение перед зданием, иначе влипнешь.

– Понял, – говорю я.

Так непривычно, когда тебя не трогают с утра. Дома я никогда не выползал из кровати до девяти-десяти утра, но двенадцать недель тренировочного лагеря сделали из меня раннюю пташку. На тренировочной базе свободы не было – когда рекрутов в два раза больше, чем раковин, унитазов и душевых леек, ни у кого нет времени на ленивое утро, – но зато было ощущение предопределенности. Можно было просто отключить мозг и следовать за остальными, и предсказуемость рутины приносила покой. Теперь мне придется следить за временем и снова самому соблюдать расписание, и как бы мне ни нравилось проводить перед раковиной или в туалете столько времени, сколько хочется, я обнаруживаю, что немного скучаю по жесткому распорядку учебки.

Поэтому я делаю то, что делал с самого прибытия на базу САС «Орем», – иду за толпой.

Мои сослуживцы, кажется, не возражают, когда я увязываюсь за ними в столовую. На входе я нарочно чуть отстаю, чтобы оказаться позади остальных в очереди, – так мне не придется самому выбирать столик, а потом торчать за ним в одиночестве. Одним глазом я слежу за соседями, а нагрузив поднос, присоединяюсь к ним.

За столиком сидят и другие солдаты, еще мне незнакомые, и на секунду мне хочется все-таки отойти и занять другой столик. Потом Хансен замечает меня и жестом приглашает присоединиться:

– Давай, не робей. Садись, я представлю тебя остальному отряду.

Она выдвигает стул, я ставлю поднос на стол и присаживаюсь.

– Мальчики и девочки, это рекрут Грейсон. Он наш новенький в этом квартале. Грейсон, перед тобой весь отряд. Эти четыре клоуна живут в соседней комнате.

Остальные члены отряда так же оценивают меня взглядом, как соседи по комнате – вчера, и я киваю им.

– Слава тебе, господи, – говорит один из них. – Наконец-то я официально больше не Чертов Салага. Спасибо, Грейсон.

– Не стоит благодарности, – отвечаю я. – Только инструкцию мне передай, хорошо?

– Да все просто. Нужно всегда держать холодильник полным и чистить остальным ботинки каждое утро.

– Не слушай Филипса, – говорит Хансен. – Если бы ему поручили хоть что-то, требующее навыков, он вылетел бы на второй день.

Хансен одного за другим представляет мне оставшихся членов отряда. Филипс – высокий веснушчатый парень с волосами, как медный провод, и маленькими круглыми очками. Джексон – тоже высокая темнокожая девушка. У нее под глазами любопытные татуировки, какой-то племенной узор. Стрэттон – готовый образец для агитплаката, с волевой челюстью, он выглядел бы ужасно внушительно в своей идеальности, если б не был на голову ниже остальных. Наконец, Патерсон, чья уставная стрижка не может скрыть уже начавшегося облысения. Джексон – капрал, Стрэттон и Патерсон – рядовые первого класса, а Филипс – рядовой с одним шевроном. Я единственный во всем отряде без знака различия на воротнике.

– Это не тренировочный отряд, – говорю я. – Я, честно говоря, ожидал продолжения подготовки. Остальные рекруты из моего взвода отправились по всяким училищам.

– Нет, это полевой батальон, – отвечает Джексон. – Пехоте ТА не требуется дополнительное обучение. Ты получил навык в учебке, а в пехоте все то же самое, только с боевыми патронами. Доучишься вместе с нами, в поле.

– Мы довольно активный батальон, – говорит Стрэттон. – Один-два вызова в месяц. Ты, скорее всего, увидишь войну прежде, чем твои новые ботинки жать перестанут.

Я усмехаюсь в ответ, но никто из сидящих за столиком не думает, что Стрэттон шутит, и смешок умирает у меня в горле, когда я понимаю, что это он серьезно.

* * *

^– Значит, это ты новичок, – говорит штаб-сержант Фэллон, входя в нашу комнату. Она невысокая, забирает свои темные волосы в хвост и выглядит вполне способной в одиночку раскидать половину отряда. Она закатывает рукава формы, как инструкторы в учебке, и мышцы на ее руках похожи на стальные кабели.

– Да, мэм, – говорю я и встаю по стойке смирно, но она тут же жестом приказывает мне расслабиться.

– Вольно, – говорит сержант Фэллон. – Боже, эти инструктора, что, не выдергивают у вас из задниц кукурузные початки перед отправкой на нормальную службу?

– Не припомню, чтобы мне выдавали какие-то овощи, штаб-сержант, – отвечаю я, и она усмехается:

– Остряк. Как будто у нас таких и без тебя не хватало. Думаю, ты отлично впишешься.

* * *

Расписание дня у полевого подразделения легкой пехоты очень простое, по крайней мере, у тех бойцов, чье дело – жать на курок. Когда твоя работа – убивать людей и взрывать все подряд, ты либо учишься делать ее лучше, либо практикуешь уже изученные навыки. Мы тратим на тренировку в поле столько же времени, сколько на учебники и инструктаж. В Форте Шугхарт, разумеется, есть свой тренировочный городок, и каждый взвод еженедельно проводит там время, отрабатывая атаку и защиту, прямо как в учебке. Есть здесь и стрельбище, и в первую же неделю сержант Фэллон проверяет мое умение обращаться с М-66.

По ощущениям боевая винтовка почему-то не похожа на тренировочную, хотя весит столько же и работает так же. Может быть, дело в осознании, что эта пушка стреляет настоящими боевыми иглами, флешеттами, способными пробить броню и плоть, а не безобидными лучами, запускающими компьютерный протокол, но к этому оружию я отношусь с бо́льшим уважением. Мы не практикуемся с боевой амуницией в тренировочном городке – используем холостые патроны, а тренировочные адаптеры на дуле обеспечивают симуляцию попаданий, – но на стрельбище ствол моей М-66 покидают самые настоящие флешетты.

Тренировочный курс по стрельбе для пехотинца состоит из сотни мишеней, появляющихся на случайном расстоянии со случайной периодичностью. Я поочередно отстреливаю их, наводя прицел М-66 и позволяя компьютеру определить скорость огня. Винтовка выплевывает короткие потоки флешетт в каждую мишень, и чаще всего они попадают. Поначалу движущиеся цели доставляют мне неудобства, особенно те, что перемещаются вбок, но после нескольких промахов я вычисляю нужное упреждение, и мой результат улучшается.

– Неплохо для парня прямиком с подготовки, – говорит сержант Фэллон, когда я заканчиваю стрельбу и разряжаю винтовку для безопасности. – Семьдесят девять. Это результат класса «Стрелок». Еще одно попадание – и был бы «Меткий стрелок». Можешь остановиться или попробовать заработать «Меткого стрелка» или «Эксперта».

– Я попробую еще, – говорю я, и она одобрительно кивает.

– «Стрелок» – хороший результат для повара или бумажной крысы, а на пехотинце класса А лучше смотрится значок «Эксперта», – говорит она. – Только помни, что это не самое важное. Главное – как ты будешь целиться, когда мишени начнут стрелять в ответ.