Она игриво захихикала, глядя на упрямого клиента, как на подростка, который со стопроцентной уверенностью заявляет взрослым о том, чего он в жизни никогда не собирается делать. Атмосфера «Дома Любви» должна была помочь гостю расслабиться и забыться, хотя непредвиденная аналитическим алгоритмом реакция Джона на всё происходящее шла вразрез с планом пребывания.

– Сын показал нам совершенство, которым мы всегда обладали, но забыли про это. И главное, Он хочет, чтобы мы этим наслаждались и благодарили Его за этот дар, – как по методичке произносила слова Сьюзен.

На методические пособия у Джона была аллергия, от которой он мгновенно начинал задыхаться, как от поллиноза тяжёлой степени.

– Но этот статный ветеран даже после вашего преображения оставил боевые шрамы, за которыми скрывается чуть ли не вся его прежняя жизнь, – неожиданно для себя без сарказма произнёс Джон.

– Мы же не забываем прошлое, оно просто перестаёт нас определять и волновать, – попыталась парировать девушка.

Джон еле сдерживался, чтобы его мимика не выдавала реакцию на очередную, с его точки зрения, высокопарную чушь. Он считал, что просто не нашлась ещё женщина, которая сказала бы ветерану убрать шрам, а скорее всего, есть женщина, которую эти следы былого величия заводят больше остального. В любом случае, свет Сына здесь ни при чём, хотя, чем больше Джон здесь находился, тем больше он начинал сомневаться в своих изначальных предположениях. Он продолжал незаметно следить за ветераном. Его полностью устраивала тема разговора, хотя он и не надеялся понять нудистских замашек местных жителей.

– Тогда я перестану быть собой, – продолжил беседу Джон.

– Это так кажется с вашей стороны, но как только вы погрузитесь в свет Сына, то поймёте, насколько все ваши страхи были надуманными, – сказала она и кивнула в сторону надписи «Красота, Любовь, Жизнь!», на фоне которой Сын с распростёртыми руками встречал всех потерянных и обременённых.

– Как я оказался в церковно-приходской школе, хотя собирался в бордель? – он не смог сдержаться и хитро прищурился. – Хотя уж лучше так, чем наоборот.

Он очень надеялся, что такое граничащее с кощунством замечание сойдёт ему с рук. Ему действительно повезло, потому что Сьюзен отвлеклась на то, чтобы достать из кармана жакета бело-золотистый буклет с процитированными ею ранее словами, который она вложила в руку Джону. Буклет был потрясающе мягким на ощупь, хотя отлично держал форму. Джон тщетно мял его пальцами, пытаясь понять природу этой потрясающей шелковистости. Тактильность была для него так же важна, как и остальные органы чувств, благодаря чему он лучше чувствовал атмосферу охоты. Кристиан смеялся над ним, когда он мог потратить неделю на подбор нужного материала для накладок для рукояти револьвера. Это особенно возмущало Кристиана после того, как они уже поднялись в рейтинге и могли позволить себе лучшее оружие и снаряжение. «У нас и так самые крутые пушки, пули практически сами летят в цель!» – ворчал Кристиан. «Да, они-то крутые, только вот я нет!» – отвечал на это Джон. Такое отношение к делу позволяло ему не промахиваться уже восемь лет. Когда Сьюзен попыталась забрать буклет, он не сразу отдал его.

– Сейчас это будет вам только мешать, – напряжение в её голосе показывало, насколько тяжело ей было вырвать буклет, но при этом, стоит отдать ей должное, она продолжала широко улыбаться.

Он не верил её словам о том, что все всё забыли про себя, про секс, про смерть и прочее. Он посмотрел на себя: обычный жилистый наёмник со шрамами – не было ни капли желания открыться «красоте, любви и всему остальному» и забыть про времяпровождение с представительницами прекрасного пола. Но он согласился с одним: что-то здесь его постепенно меняло: Сын ли это или атмосфера заведения – уже другой вопрос. Если бы не контракт на ликвидацию идущего впереди ветерана, которого Джон заметил ещё издалека по характерному шраму, то он допустил бы, что сегодня можно дать шанс Среднему городу. К тому же он представил, как Кристиан замучает его своими незатейливыми шутками: «О, а Джон Айрон уже не тот. Не смог совладать с девушками сверху!» Его передернуло от мысли, что ему придется выслушивать это до конца своих дней. Придётся парировать эти шуточки словосочетанием: «Я был на задании!»

Они подошли к первой же массажной комнате, что означало, что Джон первый зарезервировал эту процедуру. Он незаметно задержал дыхание. Ветеран зашёл в следующую, что означало достоверность информации в брифинге о привычках цели. Теперь осталось подгадать время, чтобы выйти вместе с ним. Тут уже нужно было полагаться на чутьё, что нравилось Джону больше всего в его деле – охота как она есть. Поблагодарив Сьюзен за сопровождение, он зашёл в просторную комнату, где было более слабое освещение, что уже обрадовало его. Второе – не было матового стекла и никакой возможности для посторонних глаз явно наблюдать за ним. Только после сорокасекундного изучения комнаты Джон наконец-то обратил внимание на обнажённую девушку лет двадцати двух-двадцати трёх.

– Гвендолин, – представилась она и поправила длинные каштановые волосы.

Он кивнул в ответ, внутренне усмехнувшись алгоритму заведения. Они решили, что ему понравится девушка, похожая на его мать. В этом была толика истины, если бы женщина, которая в системе значилась как мать Джона Айрона являлась настоящей. С другой стороны, друг отца Айзек Гинсбург не утратил профессиональных навыков контрразведчика, благодаря чему безукоризненно исполнил последнюю волю отца Джона – спрятать сына от всевидящей системы. В любом случае, обстановка была уже привычнее и без всяких нравоучительных лозунгов. Он сразу лёг на массажный стол, а девушка без промедления начала сеанс. Она работала здесь уже давно, так как техника массажа у неё была просто безупречна: без лишних усилий она быстро разминала нужные точки. В это время Джон думал о ветеране, который сто процентов будет разговаривать с массажисткой. Он сконцентрировался и представил себя солдатом, побывавшим в горячих точках, что было не сложно, так как его отец рассказывал об этом. Он доверился интуиции, которая подскажет, сколько будет болтать его цель в соседней комнате.

– Почему так давно работаешь здесь? – спросил Джон. – С нами бывает нелегко.

– Мне нравится, – ответила она.

– Давай попробуем честно, – Джон развернулся и лёг на спину.

– Здесь хорошо платят, а у меня есть мечта…но тебе не скажу, иначе не сбудется, – хихикнула Гвендолин.

– Давай вопрос на вопрос, – предложил он.

Девушка кивнула, так как решила, что игриво-позитивное настроение со стороны клиента это хорошо. Это было справедливо, если бы речь шла не о Джоне Айроне.

– Как ты давно занимаешься нейтрализацией? – она взглядом указала на катетер для боевых стимуляторов на левом предплечье.

– Охотой за головами? После смерти отца, – спокойно ответил Джон. – И это ответ сразу на три вопроса: «Как давно?», «из-за чего?» и «зачем?»

– Ты действительно охотник, – немного завелась Гвендолин. – «Стреляй» теперь ты.

– Что ж, перейдём к основному действию, – Джон провёл внешней стороной ладони по щеке Гвендолин. – Я всё-таки прилично заплатил за это.

– Здесь не продается секс, только любовь и красота, – ответила она, мягко обхватив его кисть, но не убирая её от своего лица.

– Потому я и здесь, – Джон, не моргая. смотрел в её карие глаза. – Только любви здесь не больше, чем в борделе мадам Питерсон.

Он вновь лёг на живот.

– Ты просто не позволяешь ей охватить тебя, – девушка продолжала гладить плечи Джона.

– За такие деньги это не моя проблема, – Джон, как лев, довольно заурчал.

– Не всё измеряется деньгами, – попыталась уколоть его Гвендолин.

– А твоя мечта?

По её дыханию Джон понял, что она нисколько не обиделась. И не таких угрюмых, видимо, обслуживала, но и он мог довести кого угодно. В какой-то момент ему стало нравиться здесь гораздо больше, потому что в заведении мадам Питерсон все его притязания на психологическое доминирование могли бы закончиться жалобой. Это привело бы к немедленной «моральной» кастрации, что, в свою очередь, вызвало бы несказанную радость у Кристиана, а такого исхода Джон не мог допустить ни при каких раскладах. Здесь и сейчас ему пока ещё позволяли вести себя как непоседливому ребёнку, который своими вопросами ставит взрослых в неудобное положение.

– Ты здесь близко общаешься с другими девочками? – спросил Джон.

– Хочешь, чтобы я посоветовала другую? – Гвендолин пальцами сыграла по точкам релаксации.

– Возможно.

– Только хочу тебя предупредить, что мы все оказываем одинаково превосходные услуги, так что… – девушка на секунду замялась.

– Так что проблема во мне, а не в тебе, верно? – Джон почувствовал, как Гвендолин улыбнулась. – А время услуг фиксировано?

– Рассчитано. Здесь всё рассчитано, чтобы вы…

– Ты.

– … чтобы ты расслабился и открылся свету нашего Владыки и Спасителя.

Он в ответ лишь легонько ухмыльнулся.

– Знаешь, что я понял: его свет не меняет, а заменяет тебя, – неожиданно серьёзно произнёс Джон и развернулся. – Но, смотрю, тебя это ещё не коснулось.

Гвендолин немного отодвинулась от него, как будто его еретические рассуждения могли быть заразными.

– Прости. Я просто невежда из Нижнего города. Не более того.

Джон рассчитывал, что искренние извинения вернут Гвендолин хорошее расположение духа. Несмотря на это Гвендолин стало неуютно. Такой сложный клиент не попадался ей с тех времен, о которых она предпочитала не вспоминать. Даже если он сам не оставит отрицательный отзыв, его неудовлетворённость могут заметить менеджеры, и ей понизят класс принимаемых клиентов. А уже там придётся работать по старинке, пока те не дорастут до высших проявлений любви, потому что главное в политике заведений такого толка – клиент должен возвращаться снова и снова, пока не изменится. Она не хотела вновь возвращаться на прежний уровень и посчитала, что лесть, как универсальное оружие против мужчин, должна всё исправить.

– Ты очень остроумный, – нащупывала слабые места Гвендолин. – И… идеальнее фигуры у мужчин из Нижнего города я не встречала.

Джон оставил это без внимания, хотя последнее было правдой, и он знал это, так как не раз уже слышал подобное. Не худой, прекрасно сложенный, плечи не слишком широкие, из-за чего общий силуэт не потерял некой неуловимой грации. Изящные, но сильные руки. Что ещё нужно, чтобы покорить женское сердце. И это всё было «натуральным», доставшимся ему от родителей. Отсутствие эмоционального участия ввело Гвендолин в замешательство. Ничего не помогало. Отточенные движения стали путаться, как и мысли в голове. Всё же она взяла себя в руки и решила просто насладиться общением в надежде, что и гостю эта непосредственность понравится, хоть это было и не по регламенту заведения.

– У тебя много шрамов, – она провела по одному из них пальцем. – Усердный наёмник на службе нашего Бога.

– Угу. Умеешь читать мужские шрамы?

– Видела… обслуживала ваших, – ответила она, поправив волосы и вспомнив уже что-то приятное из прошлого. – Ты много раз видел, как умирают? Когда тускнеют глаза?

Ей явно не хватало острых ощущений из прошлой жизни, как и многим, кто перебрался наверх из Нижнего города.

– Я не остаюсь с ними до конца, умирают уже без меня, – Джон не хотел говорить о работе, потому что не гордился тем, чем занимался.

– А если выстрелят в спину? – удивилась она.

– У них нет шанса, – улыбнулся Джон, видя, как в Гвендолин проснулось то, что местные старательно прячут.

– Как ты это определяешь? – искорки в её глазах загорелись ещё ярче.

– У меня было так же много клиентов, как и у тебя, – Джон и не собирался переубеждать её. – Как по мне, убийцы и шлюхи – лучшие эксперты в человеческой анатомии.

От этих слов Гвендолин еле заметно вздрогнула, но, вздохнув, улыбнулась, а потом звонко и одновременно тихо засмеялась, уткнувшись в его плечо. Несмотря на его простоту и грубость, с ним она вновь почувствовала себя настоящей.

– Ты очень милая, но помни, в борделе, как бы он ни назывался, погоня за мечтой легко превращается в жизнь.

Гвендолин хотела было что-то сказать, но гость быстро поднялся с массажного стола и, проверив наличие набедренной повязки, направился к выходу.

– Неужели тебе так сильно не понравилось?

– Ты тут не при чём. Просто мои шрамы не столь интересны.

Гвендолин молча смотрела, как клиент вышел за дверь. Жаль, что этого гостя ей не с кем будет обсудить. Она медленно направилась к коммуникатору, чтобы сообщить об окончании сеанса. В этот момент дверь снова открылась, и Джон громким шёпотом произнёс:

– Подожди пять минут. Этого никто не заметит.

– У меня могут возникнуть проблемы.

В ответ Джон подмигнул и снова скрылся, а Гвендолин решилась повременить с отправлением сообщения.

Он спокойно смотрел на широкие окна на другой стороне зала, через которые хорошо был виден садовый комплекс «Дома Любви». Дверь из соседней комнаты бесшумно открылась, и из неё вышел седовласый ветеран. Он удовлетворенно улыбался. Повернув голову, он увидел Джона с разочарованным выражением лица, что для «Дома Любви» считалось преступлением. Любопытство тут же овладело старым солдатом.

– Что-то случилось? – участливо поинтересовался он.

– Да так, не для меня это место.

Даже в набедренной повязке ветеран сразу узнал в Джоне наёмника: шрамы, катетер и пристальный взгляд стальных глаз. Он доброжелательно улыбнулся, хотя пробудившиеся древние рефлексы хотели украсить лицо армейской ухмылкой. На этот раз он сдержался. Прошлому нет места в Среднем городе. Он и так защищал свой шрам ценой бесконечной бумажной волокиты, результатом которой был запрет на косметическую операцию по медицинским показателям. Никто из близких в это не верил и не понимал его желания сохранить увечье.

– Да, мальчик, ты выглядишь потерянным, – покровительственно произнёс он.

– Ещё бы. Внизу меня засмеют, если я им не расскажу, что значит пройти по «Пути любви». Блин, такие деньги. Думал, что здесь всё сами сделают, а оказывается, проблема во мне: мол, я должен открыться, – сетовал наёмник. – Эх… и гид. От неё я ещё больше нервничаю!

– Тихо-тихо, сынок. Давай отойдём к окну, пока тебя не заметили. С таким настроением, тебя лишат посещения Среднего города как минимум на год.

Облокотившись на перила, они смотрели на садовый комплекс, своей яркой зеленью предающий забвению тот факт, что вся остальная планета превратилась в безжизненную пустыню.

– Прошу прощения, сэр, что не преставился. Меня зовут Джон Айрон.

– Хорошее имя. Обычное, – улыбаясь ответил ветеран. – Кем работаешь?

– «Да, ладно. Ты прекрасно знаешь, кто я», – не подавая вида, подумал Джон, но в ответ произнёс. – Прикреплён для взаимодействия с тридцать третьим участком.

– Ликвидация?

– Не без этого, но такой работы сейчас не так много. Некоторые из наших отправились на поиски изгоев на север.

– Ха! И они думают, что вернуться?

– Кто-нибудь уж точно вернётся, и мы будем месяц слушать об их похождениях, – весело ответил Джон.

– У Большого Бо?

– Естественно.

– Хороший бар. Давно в нём не был.

– «Ты был там на прошлой неделе», – мысленно укорил его Джон и продолжил разговор. – Так что поеду я отсюда заливать своё поражение. Заодно и к мадам Питерсон заеду. Может, её девочки вернут мне уверенность в себе.

При этих словах в глазах ветерана промелькнула грусть, наличие которой он так хорошо скрывал. Грустить в Среднем городе также кощунственно, как и не завидовать в Нижнем городе всем здешним обитателям.

– Только вот что рассказать парням… – Джон посмотрел на ветерана. – Может быть, вы мне поможете сочинить что-нибудь правдоподобное?

– Интересное предложение, – ветеран провёл рукой по несуществующей щетине на своём лице. – Но что ты мне можешь предложить взамен?

– Благодарность наёмника.

Старый солдат оглянулся.

– Ну же… ну же… Сьюзен вот-вот появится, – внутренне подгонял его Джон.

– Кхм-кхм…Как у тебя с квотой на пассажиров? Прокатишь дедушку?

– Без проблем, если расскажете секрет, как оставаться в такой форме и нравиться женщинам, – весело ответил Джон и протянул руку.

В ответ ветеран дал знак, что здесь это лишнее.

– Вы уже освободились? Снова? – раздался знакомый голос Сьюзен за спиной.

– Виноват. Видимо, рано я задумал покорить вершину любви, света и благодати.

После этой реплики Джона Сьюзен опустила глаза, а затем медленно подошла к нему и на ухо прошептала:

– Тогда позвольте проводить вас обратно в город.

Ветеран заметил, что Джону всё-таки удалось довести Сьюзен, хотя она пыталась скрыть это от лишних глаз и камер наблюдения. Моментально вернув себе профессиональное самообладание, она деликатно взяла Джона под руку и повела к раздевалкам. Наёмник мельком взглянул через плечо на своего седовласого знакомого, а тот еле заметно кивнул в ответ. Через полчаса Джон сидел на парковке в своём мощном и дерзком тёмно-синем Charger 2030 GT. Ему нравилось трогать руль, потому что его старая кожа, благородно поскрипывая, сохранила прикосновения самого дорогого в его жизни человека – его отца. Закрыв глаза, он снова вспомнил, как они ездили по улицам города. Эти воспоминания наполнили горько-сладким чувством его сердце.

Раздался стук по капоту. Джон не ошибся в навыках старого вояки, который быстро нашёл его машину на парковке. Его попутчик был в светло-сером пиджаке и зауженных брюках, которые отлично сочетались с белой футболкой и белыми кроссовками. Джон на его фоне выглядел деревенским простаком в своих (как он считал праздничных) тёмных потёртых джинсах и светло-голубой рубашке с закатанными рукавами. Наёмник жестом пригласил его в машину.

– Крутая и старая… эх… даже сейчас я о такой могу только мечтать, – восхитился ветеран, садясь рядом с Джоном.

– Что-то не верится. Вы здесь можете позволить себе всё.

– Да, всё, но твоя машина слишком вызывающая. Зачем такой огромный двигатель на наших тихих улицах?

– Переезжай в Нижний город, – предложил Джон.

– Ха-ха, я сразу понял, что ты шутник. Обратной дороги нет – только в могилу!

Они вместе засмеялись, после чего Джон выехал с парковки в направлении внешнего кольца города Утренней Зари.

– Так куда тебя подбросить? – спросил он.

– Пока не знаю. Просто хочется посмотреть, как там у вас. Вспомнить прошлое, чтобы лучше ценить свет Сына.

– Хм.

– Что?

– Тогда нам к мадам Питерсон. После полумрака номеров в её заведении точно научишься ценить свет, – многозначительно произнёс Джон.

– Я не про то.

– Как знаешь. Высажу тебя, где скажешь. Можешь пообедать в ресторанчике братьев Грассо.

Ветеран кивнул и посмотрел в окно на залитые солнечным светом улицы Среднего города. К полудню они проехали через пропускной пункт и въехали в Нижний город, сумрак которого тут же окутал их со всех сторон. Виной тому была паршивая циркуляция воздушных потоков через защитный барьер первого поколения, в связи с чем в небе над Нижним городом конденсировались плотные облака, представляющие собой смесь всего, что производилось здесь: от выбросов заводов и выхлопов машин до естественного испарения влаги.

– Ты так и не спросил, как меня зовут. Тебе неинтересно? – поинтересовался ветеран.