Ольге Ивановне за шестьдесят. Она сидит на детской площадке и рассказывает журналисту о том, как ей пришлось изменять мужу для того, чтобы сохранить семью.
– Вчера собирались в школе на встречу с одноклассниками. Чего только не услышала от стариков и старух. И дети у них плохие, и внуки сутками сидят в Интернете, с одноклассниками болтают. А уж какие жены сыновьям достались. Представляете, они при живом муже на сайтах знакомств зависают. Кавалеров ищут. И в свои шестьдесят все мои одноклассницы такие правильные, такие порядочные. А то, что у каждой были на стороне любовники, молчат.
– Но вы ж и сами изменяли мужу? – попыталась вернуть на землю свою собеседницу журналист отдела морали одной из московских газет Татьяна Тонкая.
– У меня выхода не было: или мужу изменяй, или разводись. А я любила своего мужа до безумия. Спортсмен, красавец-брюнет из хорошей семьи. И зарабатывал он хорошо: у нас машина была, дача под Москвой, свой фруктовый сад. Рядом озеро.
– Так зачем изменять, если все в шоколаде? – удивленно посмотрела на старуху журналист.
– А у нас детей не было. Три года я по санаториям ездила: грязевые процедуры принимала, жемчужные ванны, уколы, а ребенок не получался. И тут муж заговорил о разводе, потому что он детей хочет и во всем меня обвинил. Иди, говорит, лечись последний раз.
Я в профком пошла, еле путевку выпросила в Евпаторию. Приезжаю в санаторий и прошу направить меня к самому опытному врачу-гинекологу. Осмотрела меня заведующая отделением Валентина Семеновна Короткова и ничего назначать не стала. Оказалось, что проблема не во мне была, а в муже. И посоветовала врач, чтобы семью сохранить, завести любовника.
– И что, нашли любовника на курорте?
– В тот же день пошла на танцы и выбрала для этого дела похожего на моего мужа восемнадцатилетнего парня. Так двадцать дней и прожила с ним. Это была сумасшедшая любовь! Мы «умирали» с Костей по нескольку раз за ночь, потому что он делал все, о чем я мечтала в самых бесстыдных снах. А мужу на такое за всю жизнь я и намекнуть не рискнула. Он мужчиной был строгих правил. Убил бы за разврат и измену. А через девять месяцев родился у меня сын Артем. Иван Иванович на седьмом небе был.
– И супруг так и не узнал, что воспитывает чужого ребенка?
– А зачем ему знать об этом. Я же не по любви супругу изменила – хотела семью сохранить. И с мальчиком тем больше не виделась. Я бы и вам ничего не сказала, только муж умер год назад. Вот и решила рассказать свою историю журналисту. Может, кому из женщин пригодится мой опыт. Только по телевизору меня не показывайте, сын заругает. Он же не знает, что у него был другой отец.
Журналист внимательно посмотрела на жертву обстоятельств, и ей показалось, что она что-то недоговаривает, скрывает.
– Скажите, если бы все повторилось, но уже с вашим, скажем так, семейным опытом, вы стали бы что-то менять в жизни?
– Я бы не отпустила Костю, – неожиданно перешла на шепот женщина. – Потому что в Крыму у нас любовь была настоящая, а здесь «пятиминутка» по субботам и разговоры о политике. Да и сына мы бы воспитывали без вранья и обмана, и «умирали» бы с Костей каждую ночь от любви. А машины, квартиры и дачи – ничего не стоят, когда всю жизнь боишься, что о твоей тайне станет известно мужу.
А сколько страху я натерпелась, когда по телевизору стали передачи показывать о ДНК незаконнорожденных детей и рассказывать об изменах актеров и актрис. Иван Иванович ни одну не пропустил. Садится у телевизора и смотрит на меня с подозрением. Я же беременной из Крыма приехала.
Казимир Петрович Краснов умирал тяжело. Он прерывисто дышал и громко кашлял. Рядом с кроватью сидела опрятно одетая старушка в завязанном на голове белом платочке.
– Так ты позвала тех, кого я просил? – спросил врач.
– Из списка только Пронина нашла. Он сказал, что остальных уже похоронили.
– Ну, и где он?
– Прибежит сейчас. Я сказала, что вы наследство ему передать хотите. Может, попа позвать? – спросила женщина.
– Поп к моей кандидатской диссертации никакого отношения не имел.
В этот момент широко распахнулась дверь и в палату влетел лысый, помятый жизнью старик.
– Казимир, ты это брось, только жить начали, а баба Нюра кричит, что умираешь, наследство делить собрался. А мне чужого не надо. Бабе Нюре отпиши. У нее пенсия малозаметная, как «МИГ-35».
– Это твое наследство – не мое и не Анастасии Владимировны. Я должен был перед смертью всем четверым тайну открыть, но не успел. Те трое раньше меня в иной мир ушли. У тебя сколько детей было?
– Ни одного. Я же всю жизнь в холостяках прожил. Женой так и не обзавелся. Откуда дети?
– У тебя тринадцать детей: мужчины как на подбор – армию отслужили, у всех высшее образование. Вот это я хотел тебе сказать перед смертью.
– Казимир, может сюда психиатра вызвать. Такое бывает от температуры и кашля или священника?
– Психиатр тебе не поможет, – продолжил врач. – Фамилии, имена и местожительство твоих детей назвать не могу. Это был секретный эксперимент.
– Какой эксперимент, ты что несешь, какие дети?!
– Не ори, а то с ума сойдешь! Ты же знаешь, что я бесплодие лечил в санатории «Дюльбер».
– Знаю, ты еще мне пропуск на танцплощадку выдал постоянный. За что отдельное спасибо. Только связи не усматриваю между бесплодием и мной. У меня с этим делом все ажур! Никаких проблем и сейчас.
– Теперь слушай и не перебивай. У нас в санатории на пятьсот коек было три палаты совершенно здоровых женщин, которые родить не могли из-за бесплодных мужей. А лечиться эти олени не хотели, чем портили нам статистику и лишали премии. И вот вызывает меня главврач и говорит, что надо спасать статистику иначе мою «кандидатскую» никто не утвердит. Короче выбрали мы с главврачом четырех подходящих доноров, проверили их по учетам в диспансерах и поликлинике, после чего выдали вам постоянные пропуска на танцплощадку. А дама уже сама выбирала из вас того, кто был больше похож на ее супруга. Для рыжего мужа – у нас был рыжеволосый Леша. Для блондинов – Петр Петрович. Жен брюнетов окучивал Ахмат, а ты как самый неприметный и не запоминающийся всех остальных. В результате у Алексея трое детей, у Петра – четверо, у Ахмата – пятеро, а у тебя – тринадцать.
– А нельзя было предупредить, что вы эксперимент проводите на живых людях? Я думал, женщины ко мне в гости по любви напрашивались.
– Какая любовь, Пронин? Это в кино женщина-красавица с чудовищем в одну постель ложится. А в реальной жизни ни одна из них на такого замухрышку как ты и не посмотрела бы. Тебе просто повезло, что в СССР в то время не было аппаратов для искусственного оплодотворения.
– Так меня что, вместо бездушного железа использовали? Да если б я знал об эксперименте, ни за что не согласился. Я же знакомым мужикам о своих победах на женском фронте рассказывал, а они не верили. Но я-то с этими дамами реально «дзин-дзин» делал и не по одному разу.
– Вот поэтому мы и держали все в глубокой тайне. С одной стороны, чтобы советскую семью образцовую не разрушить аморалкой, а с другой – премию хотелось получить без скандалов и в полном объеме. И еще одно – длительность акта и периодичность посещения твоей квартиры регулировал лично я в зависимости от состояния здоровья испытуемой.
– Какая же ты сволочь, Казимир! – неожиданно вскочил со стула Пронин. – Ты меня как мужчину уничтожил. Я из-за тебя жениться не смог. После этой танцплощадки я рассчитывал на красавицу жену с ногами от ушей. У меня дома таких красавиц десятка три побывало: стюардессы, гимнастки и даже одна мастер спорта по фигурному катанию была. И ни с одной не было проблем. Телки эти любили меня от души как последний раз в жизни.
– Не тебя они любили, Пронин, а своего будущего ребенка. Зачать наследника женщины должны были в любви и для этого на своих кавалерах отрывались по полной программе. Им было разрешено делать с донором то, что они никогда бы не сделали со своим мужем.
– А я въехать не мог, откуда такие продвинутые телки в Саратове? А из Иваново сорокалетняя дама такое вытворяла, что я на ней чуть инфаркт не заработал.
– Моя школа, смотри, как сработало, – неожиданно расплылся в улыбке гинеколог. – У бездетных женщин главная проблема была не в животе, а в голове. Никто из них уже не верил, что сможет детей родить. И когда до меня дошло, что им нужно голову лечить, а не живот, все как по маслу пошло.
– У них по маслу. К мужьям вернулись, детей нарожали, а я так и не женился.
Старик неожиданно всхлипнул и протер рукой сухие глаза.
– Не надо из себя корчить жертву аборта, – резко оборвал Пронина Казимир. – Я тебе после окончания эксперимента, предлагал в жены свою медсестру Луизу Андреевну. Женщина она положительная, работящая. И в любви толк знала, ивановских и пензенских лично инструктировала. Если б ты послушал меня, то жил бы с ней как у Христа за пазухой.
– Так она же маленькая и кривоногая, а у меня красотки были одна лучше другой. Ты мою самооценку этими телками поднял до самых небес. И все, что было хуже, я для семейной жизни даже не рассматривал.
– Я ему самооценку испортил. Да благодаря моему эксперименту, тебя дурака целовали лучшие женщины СССР. Среди твоих любовниц были не только стюардессы, но и школьные учительницы, и директор швейной фабрики из Иванова. Сейчас этих дам назвали бы элитой России, – повысил голос врач. – И попа Нюра сюда не зови, потому что это не грех был, а благо. Два десятка бойцов советской армии дополнительно я отправил на срочную службу благодаря эксперименту.
Сказав эти слова, Казимир умер. А Пронин, выйдя из больницы, подумал: «Как же несправедливо мир устроен. У меня выходит тринадцать сыновей есть, а перед смертью некому будет стакан воды подать. И мамаши у них – те еще птички. Один раз дала и бежит в санаторий доктору доложить, что и как».
Были среди них и те, кто лечился от бесплодия в санатории «Дюльбер».
После того, как обитый красной материей гроб Краснова, под аплодисменты женщин, опустили в могилу, к бывшей медсестре «Дюльбера» подошли три высокие стройные дамы в траурных платьях. Несмотря на возраст, они были весьма привлекательны.
– А почему Пронин не пришел? – спросила бывшая гимнастка из Москвы. – Я увидеть его хотела. Такой старательный мужичок был. Я двойню родила после «Дюльбера».
– Он в реанимации с инсультом. Правды жизни не выдержал. Ему Казимир Петрович перед смертью рассказал об эксперименте, и о том, что вы его не любили.
– Почему не любили? – возмутилась гимнастка. – Да я впервые в жизни с ним на облака слетала. А два сына красавца? Такие только от большой любви получаются. Где ваша реанимация?
– На Некрасова, но туда не пускают посторонних.
– А мы не посторонние. Мы его жены! – сообщили медсестре бывшие пациентки «Дюльбера». – А он наш любимый мужчина! Мы спасем его как тридцать лет назад он с Казимиром спас нас от позора, развода и клейма «бесплодные».
Эта история началась еще в то время, когда в советских судах определяли отцовство по «кухонному принципу». Если женщине удавалось доказать, что она вместе с ответчиком вела «общее хозяйство», то его автоматом признавали «отцом» и «приговаривали» к выплате алиментов.
В евпаторийский санаторий «Ударник» Светлана приехала по профсоюзной путевке. В медицинской книжке, с которой она ходила на процедуры, стоял диагноз «бесплодие». На четырнадцатый день пребывания в санатории ее вызвала на прием заведующая гинекологическим отделением Елена Петровна Смирнова.
– Я посмотрела анализы и результаты обследований – тебя направили сюда по ошибке.
– Как по ошибке? Я третий год замужем, а у меня нет детей. Гинеколог в Москве сказала, что мне надо лечиться Сакской грязью.
– Я бы тебе сказала, чем тебе надо лечиться, – перебила пациентку врач. – Кто у тебя муж?
– Преподаватель Виктор Петрович Зимин. Доктор наук.
– Ты была у него студенткой, когда выходила замуж, – полистав историю болезни, продолжила врач.
– Да, я влюбилась в него на первом курсе.
– Знаю я таких доцентов с кандидатами, – усмехнулась врач. – Они девочек любят никем не тронутых. Наобещают с три короба, а потом на аборт посылают. А мы тут расхлебывай «ошибки молодости».
– У меня не было ни аборта, ни выкидышей.
– Не было, так не было. И это хорошо. А теперь вернемся к нашим баранам, то бишь к анамнезу. «Муж старше на четырнадцать лет, а любовью вы занимаетесь раз в неделю, по субботам». Почему так редко? Я после двадцати лет семейной жизни с мужем общаюсь чаще, чем ты.
– Он до позднего вечера на работе, – попыталась оправдать супруга Светлана. – А по выходным еще и в футбол играет.
– А теперь, слушай меня внимательно, жена футболиста. Ты совершенно здорова. Проблемы в твоем муже и в вашем любовном графике. Вот тебе табличка с числами, когда ты с гарантией можешь забеременеть. В ближайшие три месяца в твоем графике нет ни одной субботы. Я бы «лечение» начала с завтрашнего дня. Это самый лучший день для зачатия ребенка.
– Вы мне предлагаете изменить мужу? – удивленно посмотрела на врача Светлана.
– Я тебе ничего не предлагаю. Хочешь иметь детей – найди себе нормального мужика. И ложись под него по этому графику. Стопроцентная гарантия. Все остальное – пустая трата времени. И еще одно: если кандидат на роль любовника, выставит на стол бутылку водки или вина, беги от него, не разбирая дороги. У нас и так полстраны алкоголиков и дебилов. Это я к тому говорю, что зачатие ребенка надо проводить на трезвую голову.
– А если муж узнает, что я ему изменила? – испугалась женщина.
– Так он же сам виноват в своих проблемах. Не надо было студенток с гонореей таскать к себе в гости. Глядишь, и здоровье не подорвал бы до такой степени, что жене постороннего мужика пришлось назначать вместо лечения Сакской грязью. А в доноры я бы тебе посоветовала выбрать того, кто только что вернулся из армии.
– Почему?
– Потому что тебе нельзя предохраняться, а тех, кого отправляют на дембель, врачи осматривают, чтобы венерические и инфекционные болезни домой не привезли. И еще одну мудрую мысль запомни, если уж решила изменить мужу, то делай это с молодым и физически крепким. И люби его так, чтобы мужик ни минуты не спал, выжми из него все соки до последней капли, потому что тебе важен результат, а не процесс.
– И где ж я найду в чужом городе молодого парня, да еще после армии?
– На танцплощадке у Дома офицеров. Там дембеля собираются вечерами. Прояви активность, потанцуй – тебя снимут. Солдатики замужних предпочитают, чтобы долго не возиться. Им надо все и сразу. Тебе тоже!
О проекте
О подписке