Мария Залесская
Людвиг II. Калейдоскоп отраженного света

© Залесская М. К., 2018

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2018

* * *

 
Призрак какой-то неведомой силы,
Ты ль, указавший законы судьбе,
Ты ль, император, во мраке могилы
Хочешь, чтоб я говорил о тебе?
…………………………………………………
Старый хитон мой изодран и черен,
Очи не зорки, и голос мой слаб,
Но ты сказал, и я буду покорен,
О император, я верный твой раб.
 

Н. Гумилев. Императору. 1918 г.

Предисловие

Луна восходит на небо, когда мир вокруг погружается во тьму. И чем ярче ее свет, тем непрогляднее мгла внизу. Но бывает, что и само ночное светило скрывают тучи, и тогда землю покрывает совершенный мрак…

Его называли «королем-луной», словно в противовес его кумиру Людовику XIV, «королю-солнце». И это закономерно: эпоха Людовика XIV – расцвет абсолютизма, время Людвига II Баварского – даже не закат, не «сумерки богов», а уже «ночь европейской монархии». Французский король был тем недостижимым идеалом, к которому Людвиг стремился всю жизнь, – Луна, отчаянно нуждающаяся в Солнце. И чем с большей настойчивостью и страстью он старался приблизиться к цели, тем сильнее отдалялся от нее.

Известно, что Луна светит не собственным, а отраженным светом. Так же и король – последний отблеск ушедших эпох, средневековой рыцарской романтики, экзотической роскоши Востока, чистых идеалов, которым уже давным-давно нет места на Земле.

Сколько таких чужих «световых спектров» пропустил через себя и заставил засиять заново, постарался воскресить Людвиг II! Вот только холодный эгоистичный свет спутника Земли не способен дарить жизнь. Попытки так и остались бесплодными.

И когда он понял это, он отринул День с его условностями, необходимостью притворяться, носить маску, играть какую-то определенную роль. Как и положено Луне, он полюбил Ночь – правдивую и всепримиряющую, лишенную мелочного мельтешения интриганов и карьеристов, желающих втереться в доверие к монарху. Словно герои обожаемого им Вагнера – Тристан и Изольда – Людвиг II мог сказать про самого себя:

 
Кто познал, любя,
смертную Ночь,
кто посвящен был
в тайну ее,
тот Дня соблазны, —
славу, честь,
силу и власть, —
весь мир сует
отвергнет не жалея,
как прах земли ничтожный!
Тот среди земных стремлений
грезой одной жить будет:
он будет звать святую Ночь,
где чистый огонь Любви
правдой вечной горит^[1]…
 

Тристан и Изольда жаждут вечного единения друг с другом. Людвиг II искал единения с самим собой, обретения душевной гармонии, которой ему, так же как и конечной цели в погоне за идеалами, не удалось достичь.

Он потерпел поражение на трех основных фронтах своей жизни: в Вере, Милосердии и Искусстве. В свой безбожный век, когда религия окончательно стала лишь инструментом политической борьбы, а для большинства населения, балансирующего между слепым фанатизмом и циничным нигилизмом, – пустым исполнением не затрагивающих сердце обрядов, он всем сердцем искренне верил в Бога. В то время как милитаризм набирал обороты, он ненавидел войну, не приемля вообще никакое кровопролитие, в том числе и охоту, считая ее делом, недостойным человека. Искусство – причем именно с большой буквы (будучи идеалистом, Людвиг воспринимал его только в союзе с религией, в качестве такого же воспитателя и спасителя человеческих душ) – было для него воплощением правды в противовес лживому «театру жизни» и лживому «искусству», призванному лишь развлекать пресыщенную публику.

В итоге он был объявлен и остался в памяти потомков как жестокий самодур – «баварская Салтычиха», выкалывающая глаза своим слугам (да, о нем писали и такое!), – извращенец и моральный урод, лишенный принципов, а также бездарный нувориш без художественного вкуса и чувства прекрасного. А проще – безумец! (Видимо, в те времена тьма всё-таки еще не окончательно сгустилась над человечеством. Ирония истории: ныне моральный урод с огромными деньгами – «идеал для молодежи», подлинный «герой» нашего времени…)

Людвиг II Баварский… В большинстве исторических трудов его прямо называют «безумным королем», даже не пытаясь вникнуть в причины его душевного недуга, если таковой и был на самом деле. Если король был безумен, тогда что толкнуло его в эту бездну: наследственная предрасположенность, тяжелый душевный надлом, который ему не удалось пережить? А может быть, злая чужая воля, клевета, оказавшаяся настолько живучей, что даже спустя более 130 лет со дня трагической смерти Людвига в его «деле» так и не поставлена точка?

«Я хочу оставаться вечной загадкой для себя и для других», – как-то сказал Людвиг II своей гувернантке, перефразируя любимого им Шиллера^[2]. И ему это в полной мере удалось. Он – человек-тайна, человек-загадка. Доступные исследователям материалы – кстати, весьма противоречивые и неоднозначные – могут лишь немного приоткрыть тщательно задрапированную занавесом сцену, на которой разыгрывалась драма его жизни, но всей правды мы по-прежнему так и не узнаем, а можем лишь почувствовать ее и сделать собственные выводы.

Но ведь это так захватывающе! Тайна притягательна всегда. Интерес к личности Людвига II наглядно демонстрирует количество литературных произведений, появившихся спустя всего лишь четверть века со дня его трагической кончины. Их обзор дает наша соотечественница В. Александрова: «Катюль Мендес изобразил его в романе “Король-девственник”, Густав Кан осмеял в “Короле-бе-зумце”. Бодлер окружил его мученическим ореолом. Италь-янский поэт д’Аннунцио говорит о нем в “Девах скал”, Бьёрнсона долго искушала мысль использовать жизнь Людвига как сюжет для драмы. На книжном рынке Европы появляются всё новые и новые книги, авторы которых пытаются осветить его личность – каждый по-своему. В начале нынешнего (1911–го. – М. З.) года во Франции напечатано сочинение под названием “Романтическое путешествие к Людвигу II”, в Норвегии Клара Тшуди (Чуди. – М. З.) выпустила обстоятельную биографию баварского короля^[3]. Затем в Германии Штильгебаур написал роман “Пурпур”, в центре которого стоит фигура Людвига II. И тем не менее жизнь этого красивого, временами просто обаятельного человека представляется до сих пор загадочной во многих отношениях»^{1}. Этот, далеко не полный список произведений, посвященных баварскому королю, приведен здесь не случайно. Действительно, количество художественных трудов, от поэм до романов, впечатляет. Искусство и литература создавали портрет Людвига II гораздо активнее, чем обстоятельные научные биографии.

Еще одна весьма своеобразная попытка «разобраться» с загадкой таинственного баварца была предпринята в 1972 году опять же не историком, а деятелем искусства – великим итальянским режиссером Лукино Висконти. Его фильм «Людвиг» – это если не оправдание короля, то по крайней мере наглядная картина трагедии его личности, желание силой кинематографа заставить сопереживать ему, а не просто огульно осуждать поступки человека, якобы ввергнутого в бездну безумия. (Справедливости ради отметим, что образ Людвига II, созданный на экране великолепным актером Хельмутом Бергером, не всегда правдив с исторической точки зрения; впрочем, искусству это простительно.) О герое своего фильма сам Висконти писал: «Людвиг – это величайшее поражение. Я люблю рассказывать истории поражений, описывать одинокие души, судьбы, разрушенные реальностью»^{2}.

«Судьба, разрушенная реальностью» – это, пожалуй, самый точный диагноз, который можно поставить несчастному «лунному монарху». Недаром Луна – символ одиночества, последний призрачный свет надежды для тех, кого предали, не поняли, отвергли, которым больно жить при свете Солнца.

Луна таинственна. И мы действительно вынуждены признать, что при общем обилии документов той эпохи явно недостаточно достоверных сведений о многих моментах жизни и особенно смерти баварского короля, чему способствовало еще и то обстоятельство, что сразу после его трагической кончины материалы «дела Людвига II» были тщательно засекречены. «Только лица из мира официального, так или иначе близкие ко двору или к самому Людвигу, могли дать публике интересные материалы из жизни несчастного короля. Но лица эти не позволили себе полной откровенности и неизбежно лавировали между необходимостью считаться, с одной стороны, с саном Людвига, а с другой – с косвенными виновниками его смерти, новым баварским правительством. Архивы, хранящие дневники Людвига, разные бумаги и приказы его закрыты для посторонних, а письма Вагнеру были правительством баварским после смерти последнего под вежливым предлогом отобраны у родственников, и лишь небольшая часть их попала в печать»^{3}, – пишет цитированная выше В. Н. Александрова. Это свидетельство практически современницы короля.

Но последнее утверждение нуждается в серьезном уточнении. Конечно, большинство исторических документов, относящихся к царствованию Людвига II, хранится в закрытом частном архиве Дома Виттельсбахов в Мюнхене (III отдел Баварского Главного государственного архива)^{4}. Доступ в него может быть получен – причем далеко не ко всем материалам! – лишь с личного разрешения главы Дома.

Но к счастью исследователей, довольно значительная часть материалов всё же доступна и в свое время даже попала в печать. В первую очередь хочется особо отметить труд доктора философии и архивариуса Отто Штробеля^[4] (1895–1953), многие годы работавшего в вагнеровском архиве в вилле «Ванфрид» в Байройте, а затем собравшего и выпустившего в свет четырехтомник «Король Людвиг II и Рихард Вагнер»^{5}, на основе их переписки представляющий исчерпывающую картину взаимоотношений короля и композитора: с самого первого официального письма Вагнера Людвигу II от 3 мая 1864 года и до его последнего послания королю, написанного 10 января 1883 года. Это издание можно смело назвать «библией людвиговедения» (да и «вагнероведения»), значение которой в понимании обеих выдающихся личностей трудно переоценить.

Необходимо упомянуть также очень важное для создания объективного портрета Людвига II издание избранных писем короля и Козимы Вагнер^[5], ^{6}.

Нельзя обойти вниманием и примеры прямо противоположные, когда за достоверные исторические документы, связанные с Людвигом II, выдавались грубые и недостойные подделки. Мы вынуждены остановиться на этом лишь для того, чтобы заинтересованный читатель не попадал в силки лжи, которых и так предостаточно вокруг личности баварского монарха.

Одной из первых фальшивок стала книга Оскара Дёринга «Дневник короля Людвига II», вышедшая в Мюнхене в 1918 году и переизданная в Лейпциге в 1921-м^{7}. И всё же этот псевдодневник не наделал столько шума, как опубликованное в 1925 году в Лихтенштейне «сенсационное» издание Эдира Грайна, долгое время считающееся подлинным: «Дневники Людвига II, короля Баварии»^{8}. Под псевдонимом Эдир Грайн скрывался Эрвин Ридингер (Riedinger; 1870–1936), пасынок Иоганна фон Лутца^[6], одного из главных вдохновителей заговора против Людвига II. Одного данного обстоятельства уже достаточно, чтобы заподозрить «публикатора» в явной заинтересованности и необъективности.

С этим изданием вышла, пожалуй, наиболее темная и запутанная история. Людвиг II действительно вел дневниковые записи с различной степенью интенсивности с 13 июня 1858 года по 7 июня 1886-го. В то время во всей Европе вообще было традицией – если не сказать обязанностью – лиц, обладающих монаршей властью, вести дневник. В целом дневниковые записи Людвига составили девять томов, семь из которых (с июня 1858-го до ноября 1869 года) хранятся в упомянутом выше архиве Виттельсбахов. А вот два последних тома – за период с ноября 1869 года по июнь 1886-го – сначала находились в руках комиссии, созданной для признания короля недееспособным, а затем попали в частное владение как раз Иоганна фон Лутца, а после его смерти стали собственностью кронпринца Рупрехта Баварского (1869–1955), внука принца-регента Луитпольда. После революции 1918 года последний, девятый том дневников был уничтожен по распоряжению кронпринца. (Кстати, сразу возникает вопрос, зачем. Если учесть, что как раз последний том содержал описание событий, непосредственно предшествовавших объявлению регентства, а также родство Рупрехта с Луитпольдом, то вывод напрашивается сам собой.) В июле 1936 года уцелевшие документы были вновь собраны вместе в архиве Виттельсбахов в Мюнхене. Однако в 1944 году в результате бомбардировки часть дневников Людвига II погибла при пожаре^{9}.

Издание Эдира Грайна представляет собой отрывки из двух последних томов. С одной стороны, это логично, если учесть, что именно эти тома находились в частном владении Лутца. Вот только к 1925 году, к моменту публикации Грайна, девятый том был уже уничтожен, а восьмой находился в архиве кронпринца Рупрехта. Эдир Грайн (вернее было бы называть его всё-таки Эрвин Ридингер) в 1924 году, разбирая бумаги после смерти своей матери, обнаружил оставшиеся от приемного отца дневниковые записи короля. Вполне возможно, что Лутц некоторые фрагменты дневника действительно изъял для каких-то своих нужд, и они, не попав к кронпринцу Рупрехту, так и продолжали храниться в поместье Лутца. Якобы именно их и опубликовал Эрвин Ридингер.

Не подлежит сомнению факт, что своей публикацией Ридингер стремился даже через четыре десятилетия после смерти Людвига II морально оправдать лишение короля власти и обелить имя своего приемного отца. Именно поэтому это издание – главная улика, «доказывающая» и гомосексуальные наклонности Людвига II, и его опасное бе-зумие. Если эти «Дневники» подлинные, то и сомневаться более не в чем. Однако…

В связи с рассматриваемой проблемой нельзя не указать на выдающееся исследование историка Франца Мерты «Дневники короля Людвига II Баварского: Традиция, индивидуальная особенность и фальсификация»^{10}. Мерта провел скрупулезную научную работу на основе документов, подлинность которых неоспорима, в первую очередь сохранившихся писем Людвига II различным адресатам. Его труд – это точная текстологическая экспертиза с учетом особенности эпистолярного стиля короля, ставящая окончательную точку в вопросе «исторической подлинности» «исповедальных дневниковых откровений» несчастного монарха. Авторитетный историк и архивист Бернхард фон Цех-Клебер (Zech-Kleber) назвал исследование Мерты наиболее фундаментальным и основополагающим в области изучения приписываемых Людвигу II «Дневников»^{11}.

Во-первых, согласно выводам Мерты, опубликованный материал составляет лишь восемь процентов содержания предпоследнего восьмого тома и многим меньше одного процента общего объема дневниковых записей короля^{12}. Делать какие-либо далекоидущие выводы, основываясь на таком ничтожно малом материале, мягко говоря, рискованно. Во-вторых, Мерта на многочисленных примерах сравнительного текстологического анализа убедительно доказал, что «публикатор» во многих местах сильно исказил смысл текста. С одной стороны, это могло произойти из-за того, что Ридингер просто не смог адекватно прочесть рукопись (затейливый почерк Людвига II весьма труден для расшифровки). С другой стороны, образный, богатый метафорами язык короля с его бесконечными аллюзиями на вагнеровских и шиллеровских героев, обильными цитатами из средневековой поэзии миннезингеров^[7] и нарочито зашифрованными фразами, понятными лишь посвященным, никак не мог трактоваться однозначно и в привычных обычным людям смыслах. Отсюда полное непонимание и ложные, порой абсурдные комментарии «публикатора». (К вопросу об эпистолярном стиле короля мы еще будем возвращаться.) Но если непонимание еще можно было бы простить, то намеренное тенденциозное манипулирование текстом в своих интересах – сознательное искажение, подтасовку, педалирование «безумия в пурпуре» – простить уже никак нельзя.

Окончательный вывод один: «Дневники» Эдира Грайна – злобная карикатура на оригинал, не имеющая другой цели, кроме как максимально очернить Людвига II.

Этим подделкам может составить достойную конкуренцию, пожалуй, только наш отечественный продукт – «Дневник А. А. Вырубовой», напечатанный в 1927–1928 годах в журнале «Минувшие дни». В своей книге «Обманутая, но торжествующая Клио: Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке», вышедшей в 2001 году, тогдашний руководитель Федеральной архивной службы России член-корреспондент Российской академии наук В. П. Козлов пишет: «Не так легко найти на протяжении всего XX столетия подделку русского письменного исторического источника, столь значительную по объему и со столь масштабным использованием подлинных исторических источников