Напоролась на пытливый чуть сожалеющий взгляд.

– Кинка, ты прости ежели что… не обижал он тебя? – Пробасил дядька, отводя взгляд.

Будто я ожидала иного. Нелюдь разозлится – весь трактир спалит. Дядька на такое не пойдет, лучше уж ему одну служанку отдать на забаву ненадолго. И то – явно приглядывал. Для трактирщика Баргул хорош, да и что сказать – прав. Не хотела бы я быть виновной в смерти множества людей. А так… ну, было что-то и было – все равно никому особо и дела нет.

– Нормально все, дядька, – и все-таки рискнула пояснить в ответ на недоверчивый взгляд, – не трогал он меня. Только рядом уложил. И правда грелся, это все штучки нелюдские, – растопырила смешно пальцы.

– Ну, коль не шутишь, – покачала головой. Не поверил.

А дальше меня закружили обычные дневные дела, и были забыты и странный маг-нелюдь, и мои опасения и страхи.

– Кин, гороховую сделай, по твоему фирменному! – Попросила тетушка Мо.

Вот и пригодилась парочка маминых рецептов. Да и готовится просто, всего и нужно, что гороха, воды, соли и масла растительного. Или сливочного (кому что) – по вкусу добавить. Тут главное горох выварить – долго, муторно, следить, чтобы вода не убежала и не сгорел. Зато потом стоит посолить, маслица добавить, а если есть любители – то и лучка обжаренного или зелени – и пальчики оближешь!

Не могу сказать, что была гуру готовки, но кое-что умела, и в трактире все мои рецепты пользовались популярностью. Простые, вкусные, народу обычному понятные, не заморские деликатесы! Тушеная картошечка с луком в сметане тоже шла на отлично! Успевай только дополнительные порции греть в магической печке!

Жаль, что в трактире средней руки не было, конечно же, дорогостоящих приправ вроде черного перца, куркумы, смешанных приправ для супов и плова, которые я привыкла покупать в магазинах в маленьких пакетиках. Но ничего, перестроилась. Вместо перца использовала вижгу – алую травку, которая имела очень острый привкус, но не жглась, а скорее, если переборщить, начинала отдавать горечью. Её мне тоже наша травница присоветовала – и я до сих пор не пожалела.

Я перемешала поджаривающуюся картошку с луком, залила сметаной с водой, посолила, добавила высушенную и тертую вижгу, а минут через пять – укроп. Почти как земной, только почти фиолетового цвета, с длинными чуть вьющимися стебельками-метелочками.

Так, теперь крышкой закрыть и томить полчаса. Уф, умаялась я что-то.

– Или передохни, детка, – неслышно появилась тетушка Мо, – пока народу мало, девочки сами справятся.

Ну я и пошла… на свою голову дурную, не иначе! Привыкла я за эти годы, что местные от меня отстали – даже самые настойчивые кавалеры. Привыкли, что я за словом в карман не полезу и скажу прямо, что о них думаю… а на самом деле дядька явно с ними воспитательную беседу провёл. И потому-то сейчас мне было особенно неуютно и странно.

Всего-то вышла на улицу подышать воздухом, решила пройтись по деревне, может, дойти до околицы, ноги размять, а то совсем застоялась за работой.

И тут же столкнулась с презрением и раздражением, которое обрушилось на голову, едва по улице пошла. Вроде бы и не смотрели на меня кумушки. Вроде и глаз не поднимали. А все равно откуда-то я четко знала – есть негатив. Причем если поначалу, когда я только тут объявилась, все просто «пыхали» любопытством, потом я им стало почти неинтересна, то теперь…

Я давно поняла, что как-то по особому чувствительна к чужим эмоциям, но всегда списывала это на магическую силу, доставшуюся в подарок от Ки. Больше неприятностей, чем пользы. Одно время, признаюсь, даже думала избавиться и вовсе от неудобного магического дара, но… просто не смогла найти того, кто бы мог это проделать. Осторожные расспросы натолкнулись на стену непонимания.

– Вот потаскушка… – шипение, – сынку отказала, а сама с проезжим кувыркалась.

– Распутница, у Баргула все такие. Небось он сам первый же и распробовал, – вторил шипению голос помоложе.

– В мои времена бы камнями забили гулящую девку – и вся недолга! – Хрипел третий голос.

Голоса оглушили, зазвенели набатом в голове, в какой-то момент выводя из равновесия. Наверное, я даже покачнулась, что стало причиной очередной порцией шипения.

– Ишь ты, ещё и пьяная ходит белым днем!

– Надо старосту позвать, что за безобразие!

– Никак ещё наших девиц плохому научит! Даже Лирия и вторая девка Баргула такого себе не позволяли…

Как я их слышу, если иду по другой стороне дороги и звук почти не доносится? Глупые слова, конечно, были неприятны, но не слишком задевали. Поговорят и отстанут. Понятно, что кто-то заметил меня, выходящую от найденыша, и, разумеется, растрепал. Узнать бы, какая птичка пела, я б её по клюву щелкнула!

– Кина! – Мощное тело перегородило мне дорогу, и было оно не одно.

Что неприятно, дошла я-таки уже до околицы – и даже чуть дальше. А тут… Сирмон. Сынок старосты. Высокий, сильный, ручищи – во – подковы гнуть, не зря же помощником кузнеца работает! Один из моих самых настойчивых ухажеров, он и так-то периодически порывался мне то какой-то платок разноцветный времён бабки-модницы приволочь (у матери спер), то бусики за три медяка, то на сеновал зазвать.

Ну чего кобенишься, дура-девка, если тебе такой вечно потно-вонючий красавец предлагает… нет, не руку и сердце, а портки и солому! И сомнительное, весьма, я вам скажу, удовольствие. К счастью, по слухам только знаю.

– Кинка, краса, как тебя, заездил маг? Даром что заезжий! – Хохотнул второй, кривозубый, без парочки передних, Жагой, сын одного из подпевал старосты, знатного выпивохи Ыдражина.

Жагой был безумно доволен своим каламбуром.

Остальная компания в пять человек громко заржала. Да они никак сами днем ясным уже приняли – и неслабо! Откуда только достали паленой?!

Я передёрнула плечами. Вышла в одном платье, а времечко-то не летнее, уже ранняя весна, из леса сыростью тянет. В глубине души оглушительно визжала маленькая девчушка, в то время как большая и взрослая я жалела, что не взяла любимую чугунную сковородку для омлета!

– Жаг, больше верь чужим длинным языкам, тогда решишь, что у нас летом снег выпадет, а маги имеют три головы, – мой голос звучал ровно и холодно

– Говорят, у них бывает три… головы… – поиграл бровями третий, его я помнила смутно, смуглый и скуластый, кажется, и не из наших будет, – но в другом месте.

Эти слова вызвали очередной взрыв хохота. Я только теперь поняла, что меня незаметно взяли в кольцо и теперь теснили вглубь леса, чтобы скрыться от чужих глаз за стволами деревьев.

– А я ведь уже хотел сватов засылать, – ухмыльнулся Сирмон. Выпучив глаза, он стал похож на какого-то испанского быка перед корридой, – что ж ты меня не дождалась, девка? Много о себе возомнила?

Он надвигался на меня стремительно, резко. К горлу подступил вредный комочек паники, но я не сдавалась. Не позволяла этому страху прорваться наружу, загоняла его все глубже и глубже. Страх – это малая смерть. Так сказал мне однажды отец. И я запомнила. Прости меня, папа, что не училась быть сильной, отмахивалась от ваших советов, смеялась над попытками дать уроки по самообороне или отправить меня на курсы каратэ. Прости, что не прислушивалась и ко многим другим важным советам, избалованная домашняя девочка.

Жизнь заставила стать жестче и рано повзрослеть. Рано и весьма болезненно – как обычно и бывает с маленькими непослушными девочками.

– Думаю я о себе ровно так, как того заслуживаю. А что касается тебя и твоих дружков, Сирмон, отпусти-ка по-хорошему. Меня в трактире уже ждут…

– Парень твой новый никак? Золото тебе предложил, красава? – Хохотнул «жених». – А я тебе чем плох? Тоже хоть куда! – Заявил, показывая свои кривые зубы.

Не дав мне ни секунды на то, чтобы отреагировать, Сирмон бросился, пытаясь меня поймать, ухватил за талию, прижимая к себе под подбадривающее улюлюканье, кабанчик такой! Я, разумеется, беспорядочно махала руками в ответ, но толку-то?

Хорошо хоть под юбкой любимый фасон бабушкиных панталон «горячая ночка» – с начесом! Упаришься, пока снимешь! Не доберетесь!

– Уф! Станешь моей, Кинка, ладная ты девка, и позор твой покроем, в мой дом войдешь! – Пыхтел этот Казанова местного разлива. Гроза сердец – да только в своем воображении, вот беда!

Выворачивалась я и сыпала мелкими сглазами, как могла! Была бы ведьмой – прокляла бы! Была б магиней – ух и подпалила бы им все причинные места! Была б не такой слабой дурой – никогда бы не осталась с ними наедине!

Пока соображение со мной, пока последнее ещё не растеряла от происходящего… если не мозг – то хотя бы его несчастные остатки, надо… надо… Мысль забуксовала. Что сделать? Что? И как? Кажется, я кого-то весьма удачно лягнула – раздался нерадостный вопль, а меня на миг отпустили. То, что нужно!

Поработаем локтями?

Вывернулась уже, дернулась, решив дать деру прямо в темнеющий лес, как сознание словно пелена накрыла какая!

Кажется, я завопила, что твоя банши! Громко-громко. Только рта я не раскрывала.

Не знаю, сколько это продолжалось. Мир вокруг меня перестал существовать, я вся, всем существом будто эти криком обратилась. А потом до меня сквозь заложенные ватой уши донеслись уже чужие вопли. Громкие такие. Неприятные – как будто свина на заклание отправляют. Да так даже в ужастиках герои не орали, когда их какая-нибудь зловещая кракозябра жрала!

Я вдруг поняла, что валяюсь у ствола дуба, целостность рукавов оставляет желать лучшего, но меня никто не держит. Совсем никто. Обернулась – и застыла. Деревенские валялись на земле. Кто-то скулил, как раненый зверь, Жагой бессмысленно улыбался и пускал слюни, как идиот, а Сирмон… я не стала вглядываться. Показалось, что он чуть в мир иной не отошел.

Я же развернулась и потопала дальше в лес, предварительно деловито сдернув верхний кафтан с одного из незнакомых мне парней. Это была не я. Точно говорю. Я… я где-то там, внутри тела, замерла и спряталась с перепугу, а вот тело само знало, куда идти. Вглубь, в чащу, куда деревенские заходить опасались – там могли водиться твари, все же граница близко.

Вот что ужас с людьми делает, так недолго самому в привидение злобное при жизни обратиться!

Не помню, как долго я шла и куда зашла. Это был почти бесконечный путь. Хорошо хоть ботиночки были основательные, крепкие, без всяких там каблуков, немного разношенные – на новые денег не было!

Мыслей не было, желаний тоже. Даже осознания, что пять крепких здоровых парней, у которых есть довольно состоятельные по меркам деревеньки родственники, могут не подняться с сырой земли, и в этом виновата именно я – тоже не было.

Очнулась я резко, как-то рывком. Осознала, что лежу в густом ельнике на подстилке из мохнатых еловых сизых лап и дрожу от накатившего холода. На улице уже темно, хоть глаз выколи! А мое лицо… вылизывают!

Вздрогнула, дернулась, захлопав глазами. Ой, да что же это? Прямо перед моим лицом маячила в тусклом свете танцующих светлячков ярко-синяя, с зеленоватым отблеском немного ядовитого оттенка, шерстка. К ней прилагались большие развесистые уши торчком, довольно упитанное тельце, размером, примерно с королевского пуделя (а он человеку по пояс может быть), и забавнейшая морда, которая напомнила мне то ли кролика, то ли какого-то другого милейшего грызуна.

Но главное не это… у этого чуда были крылышки. Небольшие, пушистые, покрытые все той же синеватой шерсткой и светлым пухом.

Я протерла слипшиеся от слез ресницы. Поняла, что давно уже должна была закоченеть или получить знатное воспаление легких, но почему-то было тепло. Даже паника и ужас как-то улеглись, все казалось слишком далеким, давно прошедшим и неважным.

Картина маслом: я смотрю на усатую задорную салатовую морду. Морда смотрит на меня, лупая мерцающими глазами невероятного оттенка морской волны.

– Ну и чего, человечка, орать будешь? – Интересуются у меня как-то уныло. – Я, между прочим, тебя от холода спас, куполом магическим закрыл, а то ты совсем пропащая лежала, ни один волк позариться не захочет!

– Нет, – вот это я понимаю – полный шок! – Орать не буду, – говорю. – Ты вообще что такое?!

Таких животных, да ещё и говорящих, я точно никогда у магов не видела, а значит – обжигает мысль, значит, это…

– Ты тварька? – Шевелю губами ошарашенно.

Нет, ну сине-зеленое, говорящее, наглое, ехидное… что ещё может быть-то? Только тварь! Интересно, а что будет, если она на меня накинется и все-таки сожрет? С другой стороны – зачем ей это? Уже двадцать раз могла бы съесть, но наоборот, обогрела.

– Кому ты нужна, болезная, грязная и костлявая, жрать тебя! – Оскорбился зверек, показывая небольшие треугольные зубы в пастенке. – Мы, рурги, питаемся, чтоб ты знала, чистой магической энергией или там фруктиками какими, а не всякой мясной гадостью!

Пфф. Фрр. Он ещё и отворачивается демонстративно, светит пушистым хвостом и большой мохнатой попой. И как я должна поверить, что существо с такими вот, простите, зубками, потомственный вегетарианец?

А пришлось! Верить пришлось. Особенно, после повествования, как меня храбро оберегали и отогревали почти двенадцать часов – хорошо полежала! Да как он меня нашел такую полузамерзшую и без сознания, как магию вливал по струйке, как…

Я бы расчувствовалась, честно мажье, вот только в груди холодный ком ворочался.

– Не едим мы мясо, ну разве что изредка совсем, оно непитательное для нас, – фырчал зверь, пока я продолжала греться под куполом.

– А…

– А спас я тебя не по доброте душевной, не надейся, а все потому, что мне никак без хозяйки одному тут нельзя! Я от охотников мажьих бежал-бежал, да загнали меня на ваши земли, еле оторвался! Меня Маульши звать… – мою руку обвили хвостом.

– А я Юль… Киа, – поправилась поспешно.

– ЮльКиа? – мне достался хитрый взгляд. – Как интересно, крошка! – На меня поцокали языком и облизнулись.

– Не смей меня так называть, иначе за хвост отсюда и отправлю в лес гулять! – Меня передернуло от этого слова.

А зверь резко посерьезнел.

– Лепесток души моей, а ну-ка расскажи мне, это ж какой покойник тебя тронул, девочка? Чтоб менталиста необученного дергать, это ж надо самоубийцей быть…

Ночь. Тишина мрачного бора, наполненная далеким клекотом, шорохами, урчанием, воем. Танец маленьких светлячков, теплые и уютные еловые ветви. И совершенно невероятные обнимашки пушистой твари. Будь я в адекватном состоянии – точно бы что-то подозревать начала. А так… рург-не рург… Слезы хлынули из глаз, как плотину прорвало, и я начала рассказывать. С самого начала. С самого моего попадания в этот безумный дикий мир.

А пушистый телёнок внимательно слушал, изредка возмущенно или сочувственно притявкивал, фырчал и подставлял бока и пузико под почес. Он оказался прекрасным слушателем. А мой болтливый язык – находкой для любого шпиона.

Вернулись мы в деревню только под утро следующего дня. Маульши тайком, конечно, уменьшившись (он и такое умел) до нужных габаритов, а я огородами и перебежками.

Как ввалилась в заднюю дверь трактира под оханье и крики служанок и тетушки Мо, так и понеслась нелегкая…

Конечно, я была уверена, что никто так просто происшедшее не спустит. И все-таки в глубине души жила вера хоть в какую-то справедливость. Тем более, насколько я позднее сумела вызнать – несмотря на то, что последние мозги я им отчаянно выдавить пыталась (единственную любимую извилину), изрядно досталось только Жайру и Сирмону – да и то, живые, а вот остальные уже и вовсе только сотрясением мозга маются.

Конечно, их хватились. И даже нашли – что там идти-то тридцать шагов от деревни. Кое-кто, видимо, даже был в себе и поделился животрепещущими подробностями о том, как нехорошая служанка-маньяк ударила магией ни в чем неповинных дитяток двадцати с лишним лет от роду. А те к ней со всем уважением! Можно сказать – всей шакальей стаей предложение делали!

Тогда в первый день, меня пожалели. Дали отлежаться, даже травницу приводили, чтобы травки успокаивающие дала, осмотрела, синяки смазала. На самом деле часть селян, что победнее, была на моей стороне – сколько девок перепортила эта компания – словами не передать! У многих как кость в горле. Но в таких местах, как это деревенька – староста высшая власть, попробуй от него отделайся! А уж он-то за своего сынка мне голову оторвать готов.

Что делать-то, господа хорошие? Неужели снова с места трогаться? Ой, как не хотелось бы! А пока суд да дело – трактир ждать не будет, проживание надо отрабатывать. Даже если лапки ломит и хвост отваливается, а о некоторых посетителей хочется почесать мотыгу!

Хорошо во всем этом было только одно – я снова как-то встряхнулась, со стороны на себя и свою жизнь посмотрела, осознала, куда себя загнала и поняла, как выразился Муль «готовь булки, тикать нам скоро придется, задний клык даю!».

А чтобы тикать – получим последние медяшки законной зарплаты… Все продумано. Пути отхода прикинуты. Казалось бы, ну что снова может пойти не так?! А пора, пора понять, что с этими тварюшками и магией не так может пойти ну ровным счетом все!