Глава 3

Если бы не ароматный богатый запах мясного бульона, я бы ни за что не поверил, что проснулся. Раб просто не может лежать в постели господина, когда господин стоит у зашторенного окна и пощёлкивает коготками, а не готовит для раба что-нибудь… с чем можно играть.

– Знаешь, Ллир, я тут подумала… Лежать! – хрипло прикрикнула она сорванным голосом, когда я попытался встать. – Знаешь, мир не перевернётся, если ты не будешь стоять передо мной на коленях. В конце концов, это я тебя… – она вздохнула и отвела взгляд. – В общем, я подумала и поняла, что без меня ты умрёшь. Отец не любит рей-на, и во дворце таких, как ты, нет. Значит, ты точно станешь изгоем, а изгои-рабы умирают, я в курсе. Продать тебя я тоже не могу – подарки императора не продают. К тому же, на тебе моё клеймо. В общем, я понятия не имею, что делать, но отказаться от тебя нельзя… Я тебе очень противна, да?

Если бы у меня были силы, я бы рассмеялся.

– Госпожа, я люблю вас и только вас…

– Значит, очень, – вздохнула она. – Ллир, я не знаю, что со мной происходит, но я могу вот так проснуться в крови, а передо мной труп. Несколько раз это были рабы… рабыни. Отцу всё равно, он только смеётся, когда я прошу отправить меня туда, где я бы никому не могла причинить боль. К тому же…

– Госпожа, – перед глазами снова плыло и колыхалось, точно водная гладь. Запах бульона сводил с ума. – Прошу прощения, но что мне сделать, чтобы вы дали мне поесть?

Госпожа с тихим писком вскочила, чуть не перевернув чашу с бульоном у неё в ногах.

– Чёрт! Я не подумала… Надо было сразу тебя накормить. Держи.

Бульон исчез в мгновение ока. Ничего вкуснее я, казалось, никогда не ел. К тому же, великая Праматерь, мясо! Я уже забыл его вкус.

– У меня ещё конфеты есть, хочешь? – сказала госпожа, забирая пустую чашку. – Под подушкой. Вон той. Пошарь рукой, там точно ещё что-то оставалось.

Под подушкой оказался подтаявший шоколад в промасленной бумаге и пара засохших пирожных.

– Ешь, – щедро разрешила госпожа. – Завтра напрошусь к кому-нибудь в гости, мне ещё подарят.

– Вам дарят сладости в гостях, госпожа? – спросил я, просто чтобы поддержать разговор. Ей этого явно хотелось.

– Скорее откупаются, – усмехнулась госпожа. – Весь дворец знает, что если дать мне конфеты, я долго не продержусь и побегу их прятать. Это, наверное, от демонов. Не знаю. Как думаешь?

– Наверное, госпожа.

Девочка нахмурилась и, похоже машинально, стянула у меня шоколадку.

– Ллир… скажи… А правду говорят, что рей-на – могущественные волшебники?

Я аккуратно вытер пальцами губы, не спуская с неё взгляда. Она следила за мной и потом смотрела на губы, когда я опустил руку.

– Госпожа, рей-на – рабы.

– Да, да, я знаю, – она отвернулась. – Вас заклеймили… Но если вы были волшебниками, у вас остались… ну, знания? Магия – ей ведь учатся. Она не приходит по наитию. Да?

Я понимал, к чему она клонит.

– Да, госпожа.

– Тогда, – она с надеждой повернулась ко мне. – Тогда ты может быть… может быть знаешь, что со мной происходит? Меня прокляли? Это ведь не может быть наследственным – меня проверяли, когда я родилась, и не нашли ни капли магии. Значит, проклятье? Королева могла проклясть меня…

Прикрыв глаза, я слушал её, а сам вспоминал вчерашний сон. Интересно, кто осматривал принцессу при рождении – человеческие колдуны? Тогда неудивительно, что они не обнаружили в ней магии. Волшебство никогда не было сильной стороной людей. Если бы они не гнушались запретными, кровавыми видами магии и если бы людей было меньше, им бы никогда не справиться с нами. А среди демонов сильны предрассудки. Полукровка не несёт в себе силы – один из таких предрассудков. Ни в Туманном королевстве, ни среди людей по слухам не рождались полукровки-маги уже тысячу лет. Не такой уж большой срок для демонов, но они всегда презирали людей, и уж человеческие-то полукровки точно не могут колдовать – так они наверняка и думают.

Несмотря на это человеческая полукровка сидела передо мной и лучилась магией.

– Ллир, ты можешь сказать, что со мной? Что мне делать?

Да, я знал, что с ней. И я знал, как ей помочь. Когда-то я учил таких, как она – давно, очень давно. Я мог бы помочь её дару – а это действительно был дар, что бы она ни думала – раскрыться. Прошло уже много лет, но она права: знания остались. И некоторые вещи просто не стираются из памяти – как способность дышать, например.

– Моя госпожа, пожалуйста, скажите, вы догадываетесь, когда вам лгут или читаете мысли? – спросил я, не поднимая взгляда.

– Не догадываюсь. В смысле, я чувствую. Это как чувствовать тепло… Только не так. Я… Я не знаю, как объяснить. Я сама до конца не понимаю. Просто… просто чувствую.

Я понимал. Прекрасно понимал. "Чувствовать тепло" – хорошее сравнение. Она была бы талантливой ученицей. Была бы.

– Простите, госпожа. Я действительно не понимаю. Я раб, всего лишь раб. Не волшебник. Простите, госпожа.

– Ты лжёшь, – машинально отозвалась она и поймала мой подбородок, заставляя смотреть на неё. – Раб? – она усмехнулся, так горько, что на мгновение я заколебался. – Да, конечно. Только раб… И даже если я буду пить твою кровь? Я ведь действительно могу убить тебя однажды. Странно, что ты сейчас выжил… Всё равно не поможешь?

– Я не знаю, о чём просит моя госпожа. Если бы я знал или понимал, я бы всё сделал так, как приказывает госпожа.

– Лжёшь, – вздохнула она. – Как все. С чего я решила, что ты хоть немного отличаешься? С того что ты поцеловал мне пальцы, и мне было приятно? Прекрати! Не смей меня трогать! – она вскочила, забрала у меня руку – я пытался поцеловать её снова, она же сказала, что ей нравится. – Ллир… я могла бы освободить тебя. Я могла бы снять твоё клеймо. Если бы я знала, как, клянусь, я бы сделала. Помоги мне. Я прошу тебя. Пожалуйста.

Человеческая девчонка… Глупая. Наивная. Да, я мог бы заставить её поклясться – как будто я верил клятвам людей. И может быть, она бы сняла клеймо. Только мне некуда идти. Вечного леса больше нет. Есть лесные владения людей. Рей-на рабы. И мы будем рабами – всегда. Я видел достаточно, чтобы понимать, что это правда.

– Госпожа, – я смотрел ей в глаза. Один-единственный раз с того момента, как стал рабом, я дал понять человеку, как сильно ненавижу. – Я не знаю, я не умею, я не понимаю. Не просите меня больше. Я не могу вам помочь.

Она не отвела взгляд. И тихим, слабым голосом всхлипнула:

– За что ты меня ненавидишь?

За то, что ты человек и моя госпожа. Этого достаточно.

Она действительно не умела читать мысли, иначе бы обязательно ответила. А так – отвернулась, помолчала немного. И уже другим тоном начала:

– Как я уже сказала, я не могу от тебя избавиться. Значит, ты будешь жить со мной. Я хочу, чтобы ты спал со мной в одной в постели. Под "спал" я имею в виду именно сон. Не смей трогать меня без разрешения. Не забывай готовить мне сонное или любое другое зелье, которое я попрошу. Не забывай ходить одетым. Есть будешь со мной – обычно я ем в своих покоях. Также ты должен сопровождать меня, везде. Не оставляй меня одну – никогда. Это всё, больше мне от тебя ничего не нужно. Я достаточно понятно объяснила, раб?

– Да, госпожа, – откликнулся я, снова пробуя встать.

Она недовольно дёрнула щекой.

– Лежи. Ты ещё не окреп. И попробуй уснуть. Это приказ. Спи.

И я сделал так, как приказала госпожа.

Следующий раз я проснулся от её голоса.

– Ллир… Ллир, помоги мне встать.

Она снова сидела в кресле, в крови, и вся её рука была покрыта почти затянувшимися царапинами. Пол, стол и кресло испачканы в крови. Воздух тоже пропитался ею.

– Встать… помоги, – шепнула она запёкшимися губами, когда я бросился искать лекарства. – И набери мне воду. Б-быстрее… Сегодня Ежегодный приём… должна быть, – горячечно шептала она, пока я нёс её в купальню. – У кровати еда – вся твоя. Я не… не буду. И найди одежду в-в-в шкафу по-поприличнее. Д-для себя. Всё. Оставь меня.

Я сделал, как она приказала. Нашёл травы в ларце – тоже у кровати. И сварил ей тоник, пока госпожа умывалась. Это тоже был приказ – раньше.

Она улыбнулась, когда я подал ей бокал с отваром.

– Спасибо. Ты хорошо выглядишь. Только ошейник ужасный. Я его заменю. Серебряный, пожалуй. Серебро и рей-на сочетаются?

– Будет очень красиво, госпожа.

Она снова улыбнулась.

– Не отходи от меня на приёме, ладно?

– Конечно, госпожа. Может быть, мне прицепить к ошейнику цепочку?

Она удивлённо подняла брови. В свете раннего солнца её кожа уже не казалась бледной. Демоны восстанавливают форму быстро. Демоны, не полукровки.

– Неужели у меня есть цепочка?

Я замер у стола с гребнем в руке. У всех моих хозяев были и цепочки, и ошейники, и плети – и что ещё им могло понадобиться при общении с личным рабом. Мне и в голову не могло прийти, что у кого-то из их высокого круга этого может не быть.

– Обойдёмся без цепочки, – она протянула мне пустой бокал. – Найди мою горничную… новую… как там её…

– Госпожа, я могу сам вас причесать и помочь одеться, – тихо произнёс я.

Она усмехнулась.

– Даже так? Ну давай, – и повернулась ко мне спиной.

Я разложил на столе заколки и занялся её волосами.

– У тебя нежные руки, – сказала она после паузы. – Ты совсем не дёргаешь меня за волосы. И не бойся рогов, они не кусаются.

– Я не боюсь, госпожа.

– Да? А все боятся.

– Мои уши тоже не кусаются, госпожа.

– Я знаю, я их трогала. Они пушистые… Ллир, ты что-то хочешь меня спросить, я чувствую. Спрашивай.

Я прикрыл на мгновение глаза. Даже без тренировки она умела удивительно много. Любой из наставников рей-на или тех же демонов, если бы узнал о ней, отдал бы всё за возможность её учить. И мне всё чаще приходилось напоминать себе, что второе клеймо на моей коже – её.

– Вы спали, госпожа? Этой ночью.

– Нет, – в её голосе слышалась улыбка. – Ты волнуешься обо мне, раб?

– Я волнуюсь о благополучии моей госпожи.

Она усмехнулась.

– Ты не так глуп, как хочешь казаться, Ллир. Да, я очень хочу спать. Да, я беру тебя с собой только потому, что если мне станет плохо, ты меня поддержишь. И я надеюсь, что сегодня ты приготовишь мне сонное зелье, чтобы я никого не убила.

Дурочка. Если бы она не пустила себе кровь, моей бы ей хватило дня на три точно. Спала бы вволю. Человеческие дети так глупы.

– Госпожа, позвольте ещё вопрос: вы раните себя, чтобы не спать?

– Лучше я, чем другие.

На мгновение мне стало интересно: её милосердие проистекает из глупости или из чего-то ещё?