– Все-таки не совсем зря. Как минимум, Джером на связи, – улыбнулся я.

– И у меня есть шанс обзавестись фамильным привидением, – невесело ответил лорд Лейтон. – Впрочем, надеюсь, что Джером не выберет этот путь.

– Что вы намерены сделать с поместьем?

– Продам, скорее всего. Мне… тошно здесь находиться, – еле слышно признался он, останавливаясь у тяжелой дубовой двери.

Открыв замок собственным ключом, он пропустил нас в кабинет.

Я потрясенно ахнул. Никогда раньше мне не доводилось быть в настоящем пристанище коллекционера, и я с удивлением рассматривал экспонаты, которые хранились здесь под стеклом и даже просто так.

– Вы давно интересуетесь стариной? – склонившись к явно старинной китайской вазе, поинтересовался Валентайн.

– С детства. Часть коллекции досталась мне в наследство от отца, и я продолжил собирать. Сначала по инерции, теперь уже по любви. Однако… Это весьма странное ограбление, не находите? Кто-то пролез в окно, чтобы из всего этого богатства украсть только анкх.

– Вы уверены, что больше ничего не пропало? – спросил я.

Лорд Лейтон направился вдоль витрин.

– Определенно, не вижу, чтобы чего-то еще не хватало. Смотрите, витрина с анкхом разбита, в бронзовые шумерские украшения, лежащие рядом, остались!

И в самом деле – стеклянная витрина, прикрывавшая сокровища, была разбита чем-то тяжелым, потускневшие украшения блестели от крошева стеклянной пыли, а придавленная в форме анкха бархатная подушка единственная пустовала.

– Однако хочу вам сказать, что в окно никто не залезал, – сообщил Валентайн.

– С чего вы взяли? Миссис Холден сказала, что окно было разбито снаружи.

Валентайн опустился на одно колено, рассматривая крупные куски стекла на ковре.

– На первый взгляд кажется, что это правда так. Однако… Смотрите, совсем нет стеклянной крошки. Исключительно большие, цельные куски стекла. Этого достаточно, чтобы создать видимость в глазах не самого внимательного человека.

– Значит, вы считаете, что?..

– Стекло разбили изнутри. Я уверен, что, если мы выйдем из дома и хорошенько осмотримся, найдем осколки, которые некто не смог подобрать и оставил там… Кстати, я считаю: если бы ограбление инсценировали вы, то не стали бы разбивать окно. Вы бы просто забыли его закрыть перед отъездом. Слишком сложный ход.

– Но для того, кто пользуется потайным ходом, подходит, – усмехнулся я.

– Что? – встрепенулся лорд Лейтон. – Потайной ход? Откуда вы знаете?

– Вычислили. – Валентайн поднялся на ноги и сложил руки на груди. – И будем очень благодарны, если вы покажете нам, как туда попасть. У меня есть надежда, что преступник оставил там следы своего пребывания.

– Вдруг он еще там? – спросил я, но Валентайн покачал головой:

– Мы вызвали полицию. Если он не сбежал ночью, то еще успеет сделать это сейчас.

– Тогда дождемся полиции, – упрямо сжал губы лорд Лейтон. – Меня не только ограбили и убили моего человека, но и пытаются подставить! Я этого не допущу!

Абигейл вернулась довольно быстро. Вместе с ней приехал пожилой, страдающий одышкой сержант полиции, а следом – на своей повозке – двое местных гробовщиков с досками для гробов. Я подумал, что четыре гробовщика, пожалуй, слишком много для бедного лорда Лейтона, поэтому спустился к ним и вступил в недолгие переговоры. После того как несколько фунтов перекочевали в их карманы, гробовщики согласились оставить нам инструменты и доски и покинули усадьбу Мелроуз.

– Напомните лорду Лейтону позже включить эти траты в счет, – недовольно буркнул Валентайн, которому, как я подозревал, хотелось сбросить на чужие плечи свою работу.

– Обязательно, – заверил я. – А пока нам стоит вернуться обратно… Мы же не хотим пропустить все самое интересное?

В холле поместья лорд Лейтон беседовал с сержантом Бьюкененом, к моему удивлению, – весьма дружелюбно. Мои опасения, что полицейский сразу же решит заковать лорда Лейтона в наручники, не оправдались.

– Я знаю лорда Лейтона очень давно, – сказал сержант, вытирая лоб многое повидавшим носовым платком. – И леди Лейтон всегда хорошо относилась ко мне. К тому же мало есть на свете преступников, которые при виде полицейского пытаются сдаться с поличным. Нет, господа, какой-никакой опыт у меня имеется, потому могу заверить, если то, о чем вы говорите, правда, то лорду Лейтону ничего не грозит.

– Спасибо, сэр, – улыбнулся лорд Лейтон. Он немного оживился, и улыбка уже не походила на болезненную гримасу. Кажется, первое потрясение прошло и к нему возвращалось обычное собранное деловое состояние.

Джером за нашими спинами издал вздох облегчения.

– Абигейл, будь так любезна, собери в холле всех слуг. – Лорд Лейтон повернулся к сержанту Бьюкенену. – Я хочу, чтобы все присутствовали при открытии подземного хода, сэр.

– Да, это было бы кстати, – согласно кивнул полицейский.

Очень скоро лакеи, кухарка и горничные собрались полукругом в гостиной. Не хватало только одного человека.

– Где же миссис Холден? – нахмурился лорд Лейтон. – Я не видел ее с самого утра.

Я обменялся быстрыми взглядами с Валентайном. Мы ведь тоже ее не видели! Впрочем, все слуги тихо отсиживались по комнатам, переживая случившееся, но уж экономка-то должна была поприветствовать хозяина дома?

– Миссис Холден мается мигренью, – пояснила Аннабель.

– Дурью, – зло фыркнула Эми, тихо, чтобы не услышал лорд, но я стоял к ней достаточно близко.

Я повернулся и нашел глазами Джерома. Дворецкий кивнул и растворился в тенях поместья – пошел на разведку. Что-то внутри меня – должно быть, то, что называют интуицией, или же предчувствием – кричало, что экономку необходимо разыскать.

Валентайн подошел ближе к лорду Лейтону и наблюдал, как он открывает подземный ход. Мне с моего места было видно не очень хорошо, но позже Валентайн рассказал мне, что сам ни за что не догадался бы, как открыть подземный ход: старинная хитрая комбинация требовала одновременного нажатия плиток в разных местах фундамента, чтобы сработал засов.

Лорд Лейтон, сержант Бьюкенен и Валентайн спустились в подземный ход. А я, несмотря на то что сгорал от любопытства, предпочел остаться в гостиной и понаблюдать за слугами.

– А что же вы не идете? – спросила миссис Фордж.

– Меня пугают темные подземелья, – улыбнулся я. – И все же, где миссис Холден?

– Она так расстроилась из-за смерти Джерома, что почти не покидала свою комнату.

– А кто-то из вас был у нее?

– Я была, – резко ответила Эми. – Приносила ей завтрак. Терпеть не могу все эти мигрени и прочие дурацкие выдумки. Разве ж это дело – валяться в кровати с зашторенными окнами, когда такое творится? Так она еще и руку порезала. Я видела, у нее ладонь замотана тканью! И как такая неловкая женщина, как она, стала экономкой?

У меня застучало в висках.

Все складывалось в единое целое – оставалось лишь надеяться, что и Валентайн отыщет что-то интересное.

Я перестал вслушиваться в разговоры горничных, то и дело поглядывая на зияющий зев подземного хода.

Внезапно передо мной возник взволнованный призрак дворецкого.

– Миссис Холден пытается сбежать, сэр, – отчитался он. – У меня есть предположение, что лучше задержать ее до прихода полиции!

Я сорвался с места.

Не могу сказать, что я – лучший кандидат для погони за экономками-преступницами. Я довольно худого телосложения, если не сказать тощего, и, хоть я и навострился перетаскивать тяжелые гробы и махать лопатой на шесть футов вниз^[1], бегал я из рук вон плохо.

Здесь и сейчас помогло исключительно то, что миссис Холден была хрупкой немолодой женщиной и к побегам со второго этажа через окно тоже не была готова. А потому замешкалась, спускаясь вниз, а потом прорываясь через кусты шиповника, буйно растущие под окном.

К тому же она, кажется, повредила ногу – я видел издалека, что она припадала на одну ногу, пока неслась к воротам. Я выдохнул и припустил за ней.

Территория поместья запомнилась мне большой и запутанной, но миссис Холден явно знала, куда идти. Следом за мной летел Джером – к счастью, призрак мог спокойно покидать стены дома – и указывал мне направление.

– Она бежит к воротам! – прокричал он мне почти в ухо. – Она хочет угнать дилижанс!

Я и так понимал, что терять миссис Холден нечего – наверняка ее испугала новость о визите полиции, а то, что обнаружили тайный ход, вынудило ее покинуть укрытие, словно испуганную куропатку. Я предполагал, что от острого глаза Валентайна не укроются неопровержимые улики, спрятанные там.

Экономка и в самом деле бежала к дилижансу, вот только увиденное заставило ее бессильно упасть на колени и закрыть лицо руками – несмотря на то что не прошло и четверти часа, дилижанс уже был распряжен и кони уведены в стойло. Кучер лорда Лейтона прекрасно знал свое дело.

Миссис Холден закрыла лицо руками. Я остановился прямо над ней, упираясь руками в свои колени и пытаясь отдышаться.

– Прошу прощения, мэм, – пробормотал я. – Но вынужден вас задержать.

Она подняла на меня красные от слез глаза.

– Вы даже не представляете, что натворили. Вы – чудовище, – хрипло прошептала она и лишилась чувств.

Тем же вечером сержант Бьюкенен увез арестованную миссис Ребекку Холден в полицейский участок.

– Боюсь, ее признают сумасшедшей, – почесывая в затылке, сказал он после допроса подозреваемой. – Она только раскачивается из стороны в сторону и называет нас всех чудовищами.

– Однако мы нашли в подземном ходе то, что вряд ли принадлежало ей, – покачал головой Валентайн.

Я уже знал список его находок: отпечаток подошвы ботинка примерно 42-го размера, просыпавшийся табак (сержант Бьюкенен определил по запаху, что это «птичий глаз»^[2]) и носовой платок со следами крови. Монограмма «VH» на нем совпадала с монограммой на платке экономки – «RH» на ней было вышито теми же нитками и явно той же рукой.

– У нее явно был сообщник, – сказал Валентайн. – Которому она показала потайной ход. Интересно, откуда она узнала? Случайность?..

– Она призналась, – вздохнул лорд Лейтон. – Монограмма… Платок принадлежал ее племяннику Виктору. Но его следов уже не найти. Что до миссис Холден… Я сделаю все, чтобы она понесла настоящее наказание, а не выдавала себя за сумасшедшую.

– Поверьте, сэр, Бедлам будет для нее наказанием, если она правда безумна. А если нет – то очень скоро ее выдумка станет правдой. О-хо-хо… – И сержант снова протер лоб платком.

– А ваш анкх, сэр?.. – поинтересовался я.

Лорд Лейтон сжал губы в жесткую линию.

– Тот, кто его взял, с какой бы целью ни совершил свое преступление, никогда не будет счастлив. И вся кровь, что он пролил, вернется к нему.

Я вздрогнул.

Никогда раньше мне не доводилось сталкиваться с настоящими проклятиями. Я читал о них в книгах, несомненно – в «Макбете» Шекспира, в «Манфреде» Байрона, – но не представлял, что могу столкнуться с чем-то подобным в жизни.

И все же это было проклятье.

Рожденное от сердца, потерявшего все, что было ему дорого и приносило радость. Я смотрел на лорда Лейтона и видел лишь оболочку, оставшуюся от человека. Его возлюбленная жена оставила его, дворецкий, заменивший отца, был жестоко убит, слуги предали, а коллекция, приносившая радость, стала причиной несчастий.

Мне захотелось проявить милосердие.

Лорду Лейтону было бы лучше в могиле.

Но он сильный человек.

Я знал, что он будет жить. И от этого меня охватила печаль.

В эту ночь мы с Валентайном почти не спали. И поместье не спало с нами – слуги собирали вещи, лорд Лейтон курил на балконе (до нас доносился запах патоки^[3]), а мы стучали молотками, собирая гробы для покойников. Но даже привычная работа не могла отвлечь нас от мрачных мыслей.

– Лорд Лейтон сказал, что пока не будет продавать особняк, – проронил я, прибивая к стенкам гроба черный креп. – Но и оставаться здесь не будет. Поместье опустеет…

– А коллекцию он оставляет здесь, – хмуро ответил Валентайн. – Никогда не понимал коллекционеров.

– Дело не в коллекции, а в разбитом сердце, – пояснил я. – Теперь для него его сокровища – не больше, чем золото, которое клали в гробницу фараона.

– А говорили, Египтом не интересуетесь, – криво усмехнулся мой друг.

– Вы уже закончили? – Над нами возник призрак Джерома.

– Почти. Вам нравится? – спросил я.

Призрак замялся.

– Простите, сэр, но это вопрос, на который у меня нет ответа. Моя бы воля, так я бы еще десяток лет не менял ливрею дворецкого на деревянный сюртук. Вот только выбора не осталось…

– Джером, а это же вы нанимали миссис Холден? – вдруг спросил Валентайн.

– Да, все моя вина, – вздохнул дворецкий. – Мы были настолько ошарашены смертью леди… И потом началось явление призрака, из-за которого сбежала предыдущая экономка…

– Стойте! – резко выпрямился я. – Так призрака никакого не было.

– Верно, – кивнул Валентайн. – Когда я был в подземном ходе, я обратил внимание, что там очень хорошая акустика. Вероятно, кто-то прятался там и издавал жуткие звуки, чтобы напугать обитателей дома.

– Думаете, миссис Холден?..

– Или она, или ее сообщник. – Валентайн поморщился.

Джером угрюмо опустил голову на руки.

– Я считал себя таким опытным дворецким. И попался на обман обычных мошенников и воришек! Как я мог так подвести хозяина?

– Все будет хорошо, – сказал Валентайн и приподнялся, похлопывая Джерома по плечу. – Слуги едут с ним. За ним присмотрят. Он будет в порядке.

Он не будет в порядке, хотел сказать я, он просто будет жить. Но я не стал разбивать призраку и без того разбитое сердце.

Мне не хотелось оставлять его несчастным, привязанным к дому, из которого все бегут подобно крысам с идущего ко дну корабля.

Я хотел, чтобы Джером ушел спокойно. Его служба была окончена.

Священник из местного прихода приехал на следующее утро. Похороны прошли тихо и мирно. По настоянию лорда Лейтона оба гроба опустили рядом. В склепе осталось еще одно место.

– Однажды я сюда вернусь, – сказал лорд Лейтон, прижимая ладонь к свежей надгробной плите.

Я отвернулся, не в силах смотреть, и увидел, как медленно тает на ветру тень Джерома.

– Но темен сумрак сада, – пробормотал я так, чтобы это услышал единственный человек, которому это предназначалось. Валентайн сжал мой локоть и тихо ответил:

– Нам пора домой, Дориан. Оставьте скорбь скорбящим.

В тишине сада я слышал только тихие, ни для кого, кроме покойных, не предназначавшиеся рыдания человека, имевшего все и в то же время лишенного всего.

Я кивнул, и мы с Валентайном, прихватив лопаты, пошли прочь – мимо тихого кладбища, мимо кустов шиповника, прочь отсюда.