Глава 2

Тоня закрылась в себе и не хотела ни есть, ни пить. Просто лежала на полу, достав подушку и одеяло из комода. Лежать в кровати отказывалась: помнила о том, что видела здесь.

Григорий пытался её вразумлять, но она словно ничего не слышала. Молча буравила взглядом стену. Он призывал её выпить успокоительное, поговорить или просто перелечь на постель. Даже попытался перенести её на кровать, но Тоня начала брыкаться, отталкивая ненавистного ей человека от себя.

Рука затекла, как и спина. Утро наступило незаметно, и как только Тоня услышала, что захлопнулась входная дверь, медленно поднялась и отправилась в зал.

Антонина легла на диван, подложив подушку под голову, и быстро провалилась в сон без сновидений. Всю ночь она пролежала на полу, терзая себя мыслями о том, что предстоит изменить свою жизнь. Слёзы текли даже из закрытых глаз, стекая по вискам к ушам. Было тяжело принимать решение – это всё равно, что оторвать себе руку. Девять лет брака бесследно не проходят.

…Тоня познакомилась с Гришей на автобусной остановке. Она ожидала маршрутку, постоянно посматривая на часы. Рабочий день в больнице уже начался. А Тоня всё ещё стояла, нервно переминаясь с ноги на ногу. В тот момент она сетовала на то, что не отправилась на метро, сейчас уже была бы в здании и слушала приказы недовольного куратора. Это её первый день в интернатуре, и он начался с опоздания. Роговский наверняка уже рвёт и мечет.

По дороге, объезжая неторопливую ржавую семёрку, пронёсся чёрный Вольво и вдарил колёсами по луже, которая образовалась после утреннего ливня. Грязная вода волной брызг опустилась на блондинку в лёгком сарафанчике и балетках.

Тоня ошарашенно сделала несколько шагов назад и развела руки в стороны, окидывая себя взглядом. Сарафан покрылся пятнами воды и грязи, колготки безнадёжно испорчены. Даже волосы промокли, превратившись из причёски в «мама, я после душа».

Автомобиль резко затормозил и тут же начал сдавать назад. Остановившись у самого края лужи, Вольво замер и из него тут же выскочил молодой человек приятной наружности в джинсовой жилетке и шортах.

– Девушка! – он подбежал, быстро засовывая ключи в карман жилетки. – Девушка, простите! Я не хотел! Простите! – затараторил он, пытаясь отдышаться. – Я спешил, и… Блин, простите, я вас облил. Просто хотел объехать, и… – он выглядел виновато, активно жестикулируя и окидывая взглядом Тоню, которая раздосадовано вздыхала, осматривая свой неприглядный вид.

– На дорогу надо смотреть! – бросила она раздражённо. – Покупают права, а потом ходят извиняются, – проворчала Антонина. – Вот что мне теперь делать? Как мне на работе в таком показаться? – Уверенность в том, что от куратора ей влетит, становилась только больше.

– Простите, пожалуйста. Как я могу искупить свою вину? – поинтересовался молодой человек, подойдя ближе. – Давайте я вас подвезу. Вы сказали, что вам на работу надо? Где вы работаете – я докину.

– Как мне в таком ехать? Вот что за день такой. – Тоня убрала с лица стекающие мутные капли и едва не заплакала. Хорошего настроения и без того не было, а теперь слёзы грозились политься в любой момент.

– Не переживайте, девушка. Сейчас всё исправим, – парень подошёл к ней и аккуратно взял её за плечи. – В машине есть салфетки, пойдёмте, я вас подвезу.

Тоня подняла взгляд на молодого человека. Ещё тогда, стоя перед ним, она оценила его красивые глаза и милую улыбку. Вытянутое лицо, притягательные черты, грубый мужественный голос с привлекательной хрипотцой. От парня пахло одеколоном, приятный аромат которого тут же вытеснил все мысли из головы. Пара секунд превратились в минуты. Она смотрела и смотрела, а он неловко улыбался, опуская взгляд.

– Не против перейти на «ты»? – проронил он несмело, всматриваясь в лицо Тони. Она робко кивнула. – Как тебя зовут? Меня – Гриша.

– Тихая… – назвала она фамилию, запутавшись в собственных мыслях. – Антонина. Тоня, просто Тоня, – сказав, она смущённо опустила взгляд.

– Не против сесть ко мне в машину, Тоня Тихая? – загадочно спросил Григорий. Его губы снова тронула мимолётная улыбка.

Тоня кивнула. Она была так увлечена новым знакомым, что забыла про всё на свете.

В тот день она так и не появилась в больнице. После прогула ей сильно влетело, но она всё же попала в интерны к Роговскому. Хоть врач был недоволен таким поведением, однако не мог впоследствии не заметить, насколько она старательна и умна.

Гриша часто подвозил Тоню до работы, звонил во время ночных дежурств, заботился, ухаживал, дарил цветы. А через четыре месяца сделал ей предложение, на которое услышал ответ «да»…

С тех пор прошло девять долгих лет, которые были перечёркнуты изменой. Нет смысла размышлять о том, почему такой поступок свершился, нет смысла верить и прощать, потому что обманувший однажды непременно обманет снова. Не будет конца изменам, вранью и новые шансы продолжат сыпаться из расколотой души.

Антонина проснулась от ощущения тёплых пальцев на своей щеке. На мгновение она окунулась в приятные грёзы, но, пробудившись, укрыла голову одеялом, прерывая лёгкое касание.

– Тоня… Поговори со мной, – попросил Гриша с грустью в голосе. – Давай просто поговорим. Всё, что ты видела… да что я, в самом деле… – он вздохнул. – Да, я тебе изменил. Даже не знаю, с чего это началось, просто как-то внезапно я увлёкся ею. И понеслось. Я не думал, что ты приедешь на два дня раньше. Ты не позвонила, не предупредила. Просто… я не знаю, Тонь. Мне нечего сказать больше. Прости, если сможешь.

Антонина не ответила. Она продолжала скрываться под одеялом и плакать. Её тело содрогалось в рыданиях, которые она сдерживала, чтобы снова не поддаться своей истерике. Но та брала верх.

– Тоня… скажи мне хоть что-нибудь, – взмолился Григорий. – Я умоляю тебя. Хоть голос подай. Милая…

– Не называй меня так, – бесчувственно отозвалась Тоня сорванным голосом. – Ты хочешь, чтобы я тебя простила? Зачем? Чтобы снова испытать на себе твои измены?

– Я порвал с Олей. Всё кончено, – сказал Гриша. Он сделал небольшую паузу, а потом продолжил: – Она закатила истерику, но я…

– Мне всё равно, что там с ней. Даже если она застрелится или сиганет с крыши, мне будет всё равно, – столь же безразлично прервала Антонина. – Не будет её, придёт другая. Может быть, эта шлюха – не первая, а вторая или третья.

– Это не так. Больше такого не будет, я обещаю, – Григорий нервно сглотнул. – Посмотри на меня, Тоня.

Воцарилось молчание. Тоня игнорировала своего мужа, но от этого становилось только тяжелее. Продолжала неподвижно лежать, стараясь не разреветься в голос. Гриша приблизился и просунул руку под одеяло, чтобы найти холодное запястье. Но Тоня отстранилась, крепче подоткнув одеяло под себя. Она не хотела видеть мужчину, не хотела знать его и ощущать его прикосновения.

– Сколько это продолжалось? – нарушила молчание Антонина. Ей было трудно принять решение. Она решила задать несколько вопросов, чтобы окончательно убедиться, что стоит подать на развод. Раз и навсегда лишить себя прошлого, которое сейчас всеми воспоминаниями стремилось убедить её в обратном.

– Тоня, пожалуйста, давай всё забудем, – Казалось, Григорий был полон убеждений, что жену нужно направить в другое русло. Чем меньше она знает, тем быстрее простит.

Однако Антонина была непреклонна. Сейчас заставляла себя отказаться от всего, что её когда-то связывало с мужем. Если бы пуля не убивала, а всего лишь стирала память, Тоня непременно зарядила её в пистолет и приставила бы дуло к виску, моментально нажав на курок.

– Говори… – прошипела она. – Правду. Сколько времени вы трахались за моей спиной? – Последние слова она произнесла с болью в голосе. Слезы начали снова душить.

Она выглянула из-под одеяла и мельком посмотрела на Гришу. Он стоял на коленях перед диваном, опустив взгляд вниз и закусив от досады губу. Стиснув зубы, он поморщился и прошипел.

– Одиннадцать месяцев, – бросил он и закрыл глаза ладонью, сжав пальцами виски.

Тоня заскулила, давясь слезами. Год… почти год, муж и подруга дурачили её. Каждый из них смотрел ей в глаза и улыбался. А она делилась секретами с Олей, благодаря Бога за дружбу, и целовала мужа, в котором души не чаяла. Она верила им. А они за её спиной просто занимались сексом при любом удобном случае.

– Прости меня, динь. – Муж называл её так за звонкий голос. Ей раньше очень нравилось такое прозвище. Гриша часто нашёптывал ей на ухо, обжигая горячим дыханием: Люблю тебя, моя динь. – Я умоляю тебя, Тоня, прости меня! Я дурак! Я просто идиот, прости меня. Я что угодно сделаю, только не уходи. Я прошу! – затараторил он. – Посмотри на меня, Тоня. Ну же, посмотри на меня, милая.

Он несмело взял край одеяла и медленно потянул. Ожидая встретить сопротивление, контролировал каждое своё движение. Сначала показались взъерошенные спутавшиеся волосы, потом бледное лицо, которое не выражало никаких эмоций. Дальше такое же бледное плечо. Мужчина остановился. Он отпустил одеяло и взглянул на замершую жену.

Пусть смотрит. Это сделал с ней он. Тот, кого она любила. Тот, за кого вышла замуж. Тот, кому она мечтала подарить ребёнка.

– Тоня… – муж провёл пальцами по её щеке. – Посмотри на меня. М? Один раз посмотри.

Антонина выполнила просьбу и повернула голову. Гриша ошарашенно глядел на неё, будто не веря в то, что сотворил. Прежней Тоня не будет, лишь снова сломается, если простит. Прощение, доверие, чувства – обо всём можно забыть.

Тоня поднялась и села. Она в один миг словно перестала всё понимать: где находилась, что делала, кто перед ней. Провела трясущейся ладонью по своим волосам, пригладив их слегка. Григорий положил руки ей на колени и попытался прильнуть к ним лицом, но Тоня отстранилась и встала с дивана, откинув одеяло.

Неслышно, словно призрак, ступая босыми ногами по полу, она прокралась в мертвенной тишине в ванную и закрылась там. Села на край ванны. Сгорбившись, как старуха, Антонина завывала, роняя слёзы на кафельный пол. Стены давили на неё, а отчаяние вгоняло кол в сердце. Осталось только лечь в гроб. «За что мне всё это?» – носилась лихорадочно мысль, заставляя рыдать ещё сильнее.

Боль ломала рёбра, руки тряслись, в висках стучало. Хотелось сказать мужу: «Я подаю на развод», но рот словно склеился намертво. Она скулила и завывала подобно избитой собаке. Противоречия мучили её.

Голова закружилась, все мысли собрались в одну острую иглу и принялись пронзать воспалённое сознание. С той стороны двери раздавался тихий приглушённый голос мужчины, которого Тоня любила до беспамятства до сих пор. Даже сейчас, плача и икая от слёз, она мучилась от этого чувства, не в силах противостоять самой себе.

Но и простить его не могла.

Наконец, спустя несколько часов мучительного раздумья, когда слёз уже не осталось, Антонина включила воду, умылась, снимая остатки сомнения с себя, подержала на лице полотенце, стиснув его пальцами крепко, а потом вышла из закутка.

Она шла по коридору, ведомая мыслью о том, что скажет мужу. Он ждал. Сидел на диване, обречённо глядя себе под ноги. Теребил обручальное кольцо на пальце, словно желал, чтобы оно втёрлось под кожу и осталось там навсегда. За столько лет супружеской жизни они всё же научились понимать друг друга. И Тоня надеялась на то, что думала правильно. Гриша сожалел. Ему было тяжело терять то, что стало привычным. Он начал изменять и возможно сам ушёл бы месяца через три-четыре из семьи. Но сейчас наверняка в груди яростно стучало сердце, потому что воспылавшие чувства поджаривали его, словно на вертеле. Вот так, никогда не дорожа тем, что постоянно рядом с нами и днём, и ночью, мы в какой-то момент боимся потерять это, потому что срослись с ним, и отпустить человека, – значит содрать кожу с лица.