Глава II
«Нармальный» Ваня

Ваня был в своем репертуаре: многословен, безграмотен и хамоват.

– Здоро́во! Давай пабалтаем, если хочеш.

– ДАВАЙ, – ответил Тонкий и сам испугался собственного текста. Оторванный «капс лок» валялся в клетке Толстого. Сашка нажал на то, что осталось от клавиши, но ничего у него не вышло.

– МЕНЯ ЗОВУТ ИРА. А ТЕБЯ?

– Ваня. Ты блондинка, Ира?

– А КАК ТЫ ДОГАДАЛСЯ?

– Дык! Нискажу.

– НУ И НЕ ГОВОРИ! – обиделся Тонкий. Не мог же он сказать, что «капс лок» съела крыса. Хотя почему бы и нет? Хоть заинтересуем этого Ваню своей чумовой оригинальностью.

– МОЙ КАПС ЛОК СЪЕЛА КРЫСА.

– Фига се! Ты что, в тюрьме? Или в деревне?

– В МОСКВЕ Я, РАССЛАБЬСЯ. ЗДЕСЬ ТОЖЕ КРЫСЫ ВОДЯТСЯ.

– Ты бомж? Из падвала?

– САМ ТАКОЙ! – обиделся Тонкий. Ничего себе манеры у этого Вани! Может, он потому и развлекается телефонным хулиганством, что у него друзей нет? Кто ж захочет с таким общаться?

– Шучу, – поспешил оправдаться Ваня. – Она у тебя дома, что ли, живет?

– УГУ.

– Пригласишь пазнакомиться?

– Я ЛУЧШЕ С НЕЙ НА СТРЕЛКУ ПРИДУ, – угрожающе ответил Тонкий. Ваня даже забеспокоился:

– А она нам не помешает?

– СМОТРЯ КАК ВЕСТИ СЕБЯ БУДЕШЬ.

– Да ладно тебе! Я нармальный!

Тонкого согнуло пополам. Жаль, бабушки рядом нет, она бы тоже посмеялась. Вряд ли у нее таких «нармальных» полкурса, это же редкость, е-мое!

– ТАК МЫ ВСТРЕТИМСЯ? – взял Тонкий быка за рога.

– А куда ты так торопишься-то? – забеспокоился Ваня. – Что ли, в армию уходишь?

– ШУТОЧКИ! – возмутился Тонкий. – МЫ НЕ В ИЗРАИЛЕ. ЧЕГО КОМПЬЮТЕР МУЧИТЬ, КОГДА МОЖНО В ОФЛАЙНЕ НАГОВОРИТЬСЯ?!

– А я, может, не хочу! – соригинальничал Ваня. Ну-ну. Не хочет он. И поэтому в два часа ночи терзает «аську», вместо того чтобы спать, как все нормальные люди.

– КАК ХОЧЕШЬ! – показал Тонкий женскую гордость.

Пусть не воображает себе этот Ваня, век бы его не знать! В «инвизибл» уйти, что ли, пускай помучается? Сказано – сделано.

Увидев красный цветочек «аськи», Ваня повел себя неоригинально. Сашка даже стал подумывать, не лечь ли спать – больно зевота замучила. За первые пять минут бойкотирования от Вани пришло около пятнадцати сообщений со словом «Неабижайся». Потом – десяток бородатых анекдотов, один за другим. На одиннадцатом Тонкий не выдержал и послал Ване скупой смайлик, чтобы тот не терял надежды. И тогда Ваня сломался:

– Завтра в шесть на Арбате, у стены Цоя.

– ДОГОВОРИЛИСЬ, – ответил Тонкий и даже нашел в себе терпение попрощаться. – Я ПОЙДУ СПАТЬ, ПОКА.

Чудны дела твои, Всемирная сеть!

Глава III
Вредный саксофонист

Федоров и Фомин – Сашкины одноклассники, хотя бабушка зовет их просто «шантрапа». Учатся неважно, школу прогуливают, в свободное от получения двоек время тусуются в подвале. Но Тонкий всегда их уважал: балбесы, конечно, те еще (Федоров – особенно), зато в сложной ситуации на них действительно можно положиться. Например, минувшей зимой, когда пропал Толстый, Федоров с Фоминым облазили все окрестные подвалы и переловили там, наверное, всех крыс… Ну, чтобы Тонкий мог опознать свою, они ж не знали, какую ему надо!

Вуколову тоже взяли с собой: она дерется здорово, и бабушка ее уважает. (Вот бы ты у меня так учился!) Для прикрытия Людка хороша опять же: «Да, я вас так прикрою своим могучим корпусом, за моей спиной все трое поместитесь!»

Вообще, это почти правда: за вуколовской спиной запросто могут спрятаться Тонкий и Федоров (а вот Фомину места уже не хватит). Но Людку взяли с собой не за этим. Кроме шуток: увидев компанию ребят, Ваня может заподозрить неладное и сбежать. А вот компания ребят с девчонкой вряд ли вызовет у него нездоровые мысли о врагах и кровопролитии. Девчонки редко ездят разбираться с телефонными хулиганами, так что Вуколова для их компании как шапка-невидимка. Не «Армия кровожадных школьников приехала на разборку с одним пранкером», а вовсе даже «Мирная тусовка вышла погулять».

Хотя Федоров, например, сомневался в качестве их маскировки.

– Ты не боишься, что Ваня заметит нас раньше и убежит? Увидит: вон сколько народу пришло – и деру! А мы его даже узнать не успеем, Ваню этого!

Он горланил на весь Арбат под учительское шиканье Вуколовой. Сашка подозревал, что уже все Вани, какие есть в радиусе сотни метров, его услышали. Может, еще и не разбежались, но уяснили наверняка: Федоров пришел их бить и пощады не будет.

Тонкий терпеливо смотрел под ноги в надежде, что Вуколова сама все объяснит неразумному Федорову. Она и объясняла:

– Он ведь послал фотку девчонки, Федь! Ваня и будет стоять, высматривать, как дурак, девчонку. А мы, в свою очередь, будем стоять в сторонке и высматривать того, кто, как дурак, высматривает девчонку… – похоже, она сама запуталась, но виду не подала. – Да, еще у него фингал, вот тебе и примета!

– Фингал – это хорошо, – солидно заметил Фомин, опять-таки на весь Арбат. – Если у человека фингал, значит, он привык отвечать за свои поступки! Такой человек не станет убегать и прятаться – по себе знаю.

Тонкий осторожно хихикал: на лице Фомина было прямо-таки написано, что за свои поступки он отвечает регулярно и сполна. Да и поступков совершает немало – очень деятельный субъект! Если бы еще он не орал…

– Слушайте, вы, по-моему, всех окрестных Вань распугали, – буркнул Сашка, но его никто не услышал.

Арбат, буднично малолюдный, все равно шумел. Где-то впереди бренчала гитара, двое парней неподалеку шумно рассказывали анекдоты своим немногочисленным слушателям. Немногочисленные слушатели хохотали, заглушая музыку. У стены Цоя – тоже народу немного: двое парней в рваных джинсах, трое парней в целых джинсах и девчонка, вообще в юбке. Напротив старичок играл на саксофоне, собрав вокруг себя слушателей человек пять.

– Во! – загорланил Федоров, тыча пальцем в собравшихся у стены. – Кажется, Ваня – один из этих!

Двое из компании обернулись, но Тонкий успел сгрести Федорова с Фоминым в охапку и перетащить их на другую сторону улицы. Встали очень удачно: прямо напротив саксофониста. А мы что, мы ничего! Стоим слушаем. Давно, кстати, стоим, вы просто не замечали. А тот придурок, который орал, что один из вас – Ваня, это не Федоров, нет. Он уже ушел, и вообще он вам приснился.

Вуколова их догнала и молча встала рядом. Фомин с Федоровым на секунду притихли, уставившись на саксофониста, но быстро пришли в сознание. А эти двое, когда в сознании, совсем не могут стоять молча.

– Ты че, Санек? – не понял Фомин. – Конспирация, что ли? Да мы им сейчас без конспирации наваляем, если не скажут, кто из них Ваня!

Тонкий подумал, что Фомин и правда наваляет, он такой. Вот только Вани среди тех у стены может и не оказаться. Видно же, что одна компания. Вряд ли Ваня на стрелку с девчонкой берет с собой друзей.

– Его там нет, – решительно выдал он. – Стоим, слушаем, ждем, пока подойдет.

– Откуда ты знаешь? – не унимался Фомин.

Вуколова шикнула, и он замолчал, но, кажется, поздно. Если кто-то здесь и не слышал воплей Фомина, так это старичок-саксофонист из-за своей музыки. Но он как раз меньше всего походил на Ваню.

Все остальные, включая компанию у стены, нервно поглядывали на ребят и озирались, словно в поисках Вани.

Тонкий невозмутимо смотрел на старичка и думал, что все, спалились. Если Ваня здесь и был, то он уже давно их услышал и убежал далеко. Вуколова старательно делала вид, что слушает саксофон. Федоров и Фомин откровенно скучали.

Тонкий краем глаза все поглядывал, что творится у стены. Поняв, что драться к ним пока не лезут, парни и девчонка встали полукругом и мирно болтали между собой. Точно – компания. Кажется, никто из них не ждал неизвестную Иру, которая, может быть, и не Ира даже, но нам без разницы, лишь бы ждали. Может, конечно, статься, что Ваня – один из них. Просто пригласил девчонку из «аськи» на свое тусовочное место. А что: когда друзья рядом – не так страшно.

Осмелев, Тонкий повернулся и, прячась за Вуколовой, стал разглядывать компанию. Нет, никого с фингалом среди них не наблюдается, хотя некоторые стоят спиной… А двое, между прочим, в темных очках, да таких, что не разглядишь, есть там фингал или нет. Не видно даже, есть ли вообще глаза или это инопланетный ногоглаз маскируется под человека.

Тонкий тронул Вуколову за рукав и показал глазами на компанию:

– Темные очки видишь?

Она кивнула и уставилась на эти очки, словно и правда надеялась что-то разглядеть под ними. Тонкий покачал головой, и Вуколова его поняла:

– Подойти надо ближе. Только осторожно и по одному.

Собственно, Тонкий так и собирался сделать, но ему нужно было сперва заручиться поддержкой армии.

– Держи Федорова с Фоминым. Я пошел.

Быстро, чтобы Вуколова не успела осознать, какой труд на нее свалился, Тонкий отошел от старичка с саксофоном и осторожно побрел мимо стены Цоя. Может быть, удастся заглянуть под темные очки. Или хоть послушать, о чем говорят.

– Прихожу, а концерт уже начался, никого не пускают. Ну я – в окно. Все с решетками, только одно – без. Я – к нему! В форточку пролез, открыл шпингалет… – парень театрально вздохнул. – Сам, конечно, дурак: не посмотрел сперва, куда лезу…

– Женский туалет?

– Хуже! Комната охранника!

Девчонка вяло хихикнула, остальные, похоже, и не улыбнулись. Компания стояла хороводом, причем те, что в очках, – к Тонкому спиной, увидеть их лица можно было, только промылившись в центр хоровода типа «каравай». Ну или забравшись на стену.

Тонкий расстроился и пошел себе мимо: нельзя же так стоять и пялиться на людей. Особенно после того, что устроил Фомин.

Пройдя метров сто, Сашка развернулся, чтобы еще разок продефилировать мимо компании. Ну и что?! Он, типа, гуляет.

– Захожу на кухню: кот на карнизе, глаза – перепуганные! Мать на табуретку с ногами забралась…

– Мышь?

– Сосед. Всю кухню нам залил, сволочь.

Тот, которому залили кухню, кстати, в очках и стоит к Тонкому боком. Что ж, правый глаз – точно без фингала. Еще три раза пройти мимо, замечая каждый раз по новому глазу, – и мы узнаем всю правду.

– Санек! – крикнул в спину Федоров, и Тонкий прибавил шагу.

– Санек, ты куда?

Тяжело Вуколовой держать этих двоих, но она справится. Лишь бы поменьше орали, вот уже парни в компании оборачиваются… И второй глаз цел у залитого. Теперь надо рассмотреть, что под очками у другого.

Другой словно прочел Сашкины мысли, встал спиной и не желал оборачиваться даже на вопли Фомина:

– Санек, ты че, уходишь?! Эй, а мы? Ну, Людк, ну скажи ему, че за дела? Мы че, слили, что ли? Я не согласен, эй!

Старичок опустил саксофон. Похоже, его достали.

– Если он сейчас не заткнется, я инструмента не пожалею! – Для убедительности он погрозил Фомину саксофоном. – Из-за тебя ж людям ничего не слышно!

– Извините, мы уже уходим! – Вуколова спешно оттаскивала парней от саксофониста, ища глазами Тонкого.

– Вот и уходите! – разошелся старичок. – Люди музыку слушать пришли, а не твои вопли хрипатые! Ща как двину трубой!

Вуколова подхватила парней и бегом нырнула в какое-то кафе. Тонкий секунду постоял, соображая, что делать, и решил, что надо торопиться. Пока эти чумовые не набедокурили в кафе, нужно отыскать Ваню. Осталось-то – увидеть глаза второго парня в очках. Парень, кстати, смотрел на Сашку в упор, но глаз-то не видно!

Тонкий – человек не гордый, он медленно дошел до конца Арбата, посмотрел, что продают художники, послушал музыкантов, развернулся и пошел обратно, в надежде, что уж в этот раз…

Надежды оправдались, но как-то не так. Один из компании (не тот, не очкарик) заметил его метров за десять, сделал знак своим: «Подождите» и вышел навстречу. «Доигрались, – решил Тонкий. – Надо было сразу оттаскивать Федорова с Фоминым подальше, пусть бы потом подошли. А теперь…»

– Парень, знаешь, какой сегодня день?