Она сидела опустив голову, со всем соглашаясь и все понимая. А через три месяца залетела и сделала аборт. Этого Андрей ей, конечно, не простил. Они расстались тогда на полгода, и она знала, что он крепко пил. Потом сошлись снова. Она уже не помнила, кто позвонил первым, да и какая разница? Но отношения с тех пор совсем развалились. Они стали встречаться все реже и реже, постоянно были недовольны друг другом и бесконечно выясняли отношения. Потом звонки стали совсем нечастыми – и однажды в метро она увидела его с высокой и молодой рыжей девицей. Не заметив Киру, они вышли из вагона, держась за руки. Через месяц Кира узнала, что Андрей женился на этой самой рыжей девице. Она тогда позвонила и пожелала ему счастья.

Еще Кира вспоминала маму. Про то, как разговаривала с ней почти перед самой смертью. Отец тогда вел себя ужасно: не заходил в мамину комнату, даже когда врач сказал, что ей осталось всего пару недель. Видя, что Кира валится с ног, – ни грамма ни помощи, ни поддержки. После маминой смерти уехал в санаторий – на месяц. Сказал, что он на пределе.

Кира как-то спросила у мамы: почему она не ушла от отца? Мать улыбнулась, погладила Киру по руке и виновато сказала:

– Любила, Кирюш. Это хоть как-то меня извиняет?

Кира пожала плечом.

– Не уверена, мам. Извини.

– А потом, он не пил, не гулял, – вздохнула мать.

– Лучше бы делал и то, и другое. А тиранить и топтать тебя? Всю жизнь гнобить. А ты ведь была хорошенькая, мам. Наверно, варианты были. Наверняка, я в этом уверена.

– Ну какие варианты, Кирюш, когда у меня уже была ты?

– Брось, мам. Это все отговорки. Что, мы с тобой не прожили бы, что ли?

– А как, доченька? Я с двадцати семи лет на «группе», а отец прилично зарабатывал. Я хотела, чтобы у тебя все было: и музыка, и коньки, и фрукты, и частные врачи – ты же болела все детство, какой там детский сад! А море? Мы же каждый год вывозили тебя на море!

Мать привстала на подушке и хрипло и тяжело закашлялась.

– Успокойся, мамуль, ну что ты? – испугалась Кира.

И подумала: «Сволочь я. Нашла время выяснять».

А перед самой смертью, буквально дня за два или три, уже почти в забытьи, на тяжелых наркотиках, уносивших ее в другой, запредельный мир, дающий краткие перерывы между болями и туманивший сознание, мать попросила Киру не оставлять отца.

Впрочем, это было совсем нетрудно – Андрей к тому времени уже женился.

Кира сидела в маленьком уютном кафе и пила кофе. За окном, по мерцающему серебром озеру, словно две маленькие белые яхты, плыла пара лебедей. До отъезда оставалось четыре дня. Кира вышла на улицу и набрала домашний номер. Отец взял трубку на пятый звонок.

– Как ты, пап? – спросила она.

– Я смотрю, тебя это сильно волнует, – недовольно ответил он. – Жив, слава богу. Твоими молитвами, видимо. А ты? Не наотдыхалась еще? Не надоело развлекаться? Ну ладно, все. Я смотрю сериал.

Отбой. Кира вздохнула и захлопнула крышку телефона. «Опять ни звука ни о моем здоровье, ни о том, когда я приезжаю. Ни о чем. Впрочем, тоже мне, новость! Ну, ладно, успокоились и дышим ровно. Не будем портить последние дни отпуска».

Она зашла в ювелирный, долго, обстоятельно и с удовольствием разглядывала витрину и наконец выбрала серебряное кольцо с черным граненым овальным камнем. Это был подарок себе. Потом она присмотрела милую подвеску с эмалью в виде незабудки для Майки (Майка обожала все голубое), какие-то сувениры для девочек на работе – свечки, льняные салфетки, магнитики. Долго выбирала подарок отцу – это было самое сложное. Наконец выбрала шарф и мягкие домашние тапочки с овчиной.

Последние дни Кира уходила после завтрака в лес, после обеда долго спала, а вечерами сидела в любимом кафе на берегу озера и смотрела в окно. Перед самым отъездом, накануне, она купила на рынке несколько связок белых сухих грибов и решила, что одну нитку обязательно отдаст Елене Ивановне – той наверняка будет приятно.

В поезде она подумала о том, как здорово, что она все-таки решилась на эту поездку. И о том, как много эта поездка ей дала – она знала это наверняка. А теперь… Теперь надо набрать побольше воздуха – и продолжать жить. Что поделаешь, у каждого своя судьба.

В Москве шел крупный ровный снег и медленно и торжественно кружил под фонарями. На такси была, как всегда, очередь. У двери квартиры Кира остановилась и перевела дух, потом глубоко выдохнула и вставила ключ в замочную скважину. В квартире громко, на всю катушку, играла музыка и вкусно пахло тестом и жареным луком. Из дверей кухни вышла Елена Ивановна – распаренная, в махровом халате и в тапках на босу ногу.

– Кирочка! – смущенно сказала она. – О господи! С приездом! А я тут пироги затеяла.

– А где папа? – спросила слегка ошалелая Кира.

– А Борис Ильич за капустой пошел. Мы капусту решили засолить. Знаете, своя – она и есть своя, – лепетала Елена Ивановна.

– Здорово! – кивнула Кира. И повторила: – Своя – это точно лучше. Никакого сравнения с покупной.

Кира сняла пальто и пошла в свою комнату. Села на диван и уставилась в одну точку. Минут через двадцать она услышала, как хлопнула входная дверь и раздался громкий и бодрый голос отца:

– Леночка! Я пришел!

Кира вышла в прихожую. Отец стоял, держа в руках сетку с капустой.

– Ты? – удивился он. – А что не предупредила?

Отец выглядел растерянным и смущенным.

– Извини, – пожав плечом, сказала Кира.

– Вот и отличненько! – обрадовалась Елена Ивановна. – Сейчас будем обедать. Слава богу, все готово!

Потом они молча обедали. Каждый боялся поднять друг на друга глаза.

– Вкусно, – сказала Кира. – Спасибо, все очень вкусно. – Она поднялась из-за стола и стала убирать посуду. Елена Ивановна ее остановила:

– Отдыхайте, Кирочка, вы ведь с дороги.

Кира кивнула и ушла к себе. Она слышала, как уходила Елена Ивановна и как они с отцом о чем-то долго шептались в коридоре.

На следующий день она позвонила красавцу доктору и доложила ситуацию.

– Вы молодец, Кира, – сказал он и попросил звонить хотя бы раз в две недели.

Вечером они встретились с Майкой и замечательно посидели в пиццерии. От кулона-незабудки Майка была в полном восторге.

На следующий день Кира вышла на работу, а в обед ей позвонила Елена Ивановна и попросила о встрече. Встретились они у метро «Динамо». Елена Ивановна смущалась и долго болтала ни о чем. Потом вздохнула и сказала:

– Вот как оно бывает, Кирочка! Кто ожидал! Я ведь вдовею одиннадцать лет, детей бог не дал, так сложилось. В общем, не думала, не гадала.

Она замолчала. Молчали обе. Потом Кира сказала:

– Я все понимаю, все взрослые люди. Дай вам бог! Правда, я вам не завидую, – улыбнулась Кира. – Характер у родителя – не приведи бог!

– Что вы, Кирочка, я так устала от одиночества, вы не представляете!

– Я-то как раз представляю, – улыбнувшись, сказала Кира. – Уж кто, как не я. Ну смотрите, моя совесть чиста: я вас предупредила. Да, Елена Ивановна! – спохватилась Кира. – Я же с вами не рассчиталась!

Она полезла в сумку и достала кошелек.

– Что вы, Кирочка, как можно! Мы ведь теперь одна семья!

– Ну да, – совсем растерялась Кира.

Когда вечером она вернулась с работы, то увидела, что отец собирает вещи.

– Помочь, пап? – спросила она.

– Достань с балкона чемодан, – ответил он.

Кира пошла на кухню и налила себе чаю.

– Да, кстати! – крикнул из комнаты отец. – Ты завтра работаешь?

– Конечно, работаю! Завтра вроде бы праздники не объявляли.

– Это хорошо, – ответил он. – А то я твоего бывшего попросил помочь с переездом.

– Какого бывшего? – холодея, почти прошептала Кира.

– А у тебя их много было? – с ухмылкой спросил отец, стоя в дверном проеме кухни. – Андрея, конечно. У него же джип – сразу все и перевезем, одним махом. Да и его помощь не помешает – мне, знаешь ли, тяжеловато чемоданы таскать.

– Папа, ну как же ты мог? – застонала Кира. – Какая беспардонность, господи! Я с ним не общаюсь столько лет, а тут ты… Ну разве он нам обязан? Совершенно посторонний человек. Совершенно. К тому же женатый. Кто мы ему и кто он нам? Ну как ты мог, папа? – почти бессильно прошептала она. – Ты как всегда. Как танк – всеми гусеницами по ребрам.

– Почему посторонний? – удивился отец. – Я его, между прочим, девять лет терпел.

– Ну да, терпел, – горько усмехнулась Кира и пошла к себе.

– А насчет «женат» – так это ты заблуждаешься! – крикнул вслед отец. – Он уже два года как в разводе!

На следующий день вечером, после работы, Кира зашла в пустую квартиру. Это было странное ощущение. Очень странное. Она прошлась по комнатам, зашла на кухню и в ванную, включила телевизор на полную громкость, плюхнулась, не раздеваясь, на диван и достала из тумбочки шоколадку – любимую, с орехами. Съела шоколадку, натянула на себя уютный старый плед, блаженно закрыла глаза – и задремала.

Разбудил Киру телефонный звонок. Его голос она узнала мгновенно. А разве могло быть по-другому? Даже через тысячу лет!

– Ну, твоих я перевез, – сказал он. – Они очень довольны и, по-моему, отлично устроились.

– Спасибо, – сказала Кира. – Ты меня очень выручил.

– Пустяки, – ответил он и, помолчав, добавил: – Ну что, до завтра?

– До завтра, – проговорила Кира и положила трубку.

Потом встала, подошла к окну и настежь распахнула створку. В комнату ворвался шум улицы и сырой и свежий запах снега.

«Странно, – подумала Кира. – Только начало марта, а уже так явственно пахнет весной».

А чем пахнет весна? Мокрым снегом, дождем, влажными улицами и сырыми ветками. И еще весна непременно пахнет надеждой. Это наверняка. Сколько бы тебя жизнь ни старалась уверить в обратном.