Маникюр для покойника.

Глава 1. Смерть в салоне красоты

– Он мёртв! МЁРТВ! – истерично визжала Мила, администратор салона красоты «Бархатный ноготок», хлопая ресницами, будто надеялась ими отмахаться от трупа.

Труп не реагировал. Он лежал в кресле маникюрного кабинета, скрестив руки на животе, словно только что исповедовался, но священник забыл его отпустить с миром. Лицо мертвого, подтянутое ботоксом, имело странно довольное выражение, будто мужчина ушёл в мир иной с максимальной скидкой на шеллак.

Я стояла у порога и пыталась осмыслить происходящее. В салон я пришла по делу – ногти откололись на трёх пальцах, а свидание с бывшим назревало уже вечером. И вот тебе на: вместо горячего пара и ароматов эвкалипта – смерть, лаки и паника.

– Вы кто? – подозрительно спросила меня медсестра из скорой, осматривая труп. – Свидетель? Подруга? Конкурентка?

– Клара Аркадьевна Колосова. Частный детектив. Ноготь хотела сделать, – призналась я честно, показывая криминальный облом на мизинце. – Но, чувствую, вечер у меня займёт другое дело.

Покойного звали Вадим Львович Синицын. 48 лет, местный риелтор, герой рекламных баннеров «Продай хрущёвку – живи, как в замке». По словам администратора, он записался на маникюр впервые. В 9:30 утра. По дороге к креслу успел рассказать мастеру по маникюру, что любит порядок, честность и кофе без сахара.

– Мы только начали снимать старый гель, – дрожащим голосом вспоминала Ляля, мастер с сиреневыми волосами и ногтями длиной с календарь. – Я спросила, какой лак будем наносить, и он сказал: «Что-нибудь… элегантно-брутальное». Я предложила «Кровавый бордо» – он улыбнулся. А потом… резко замер.

– Где флакон лака? – спросила я.

Ляля кивнула на полку. Я поднесла флакон к носу. Уверенный, агрессивный запах ацетона и… что-то ещё. Что-то химически-зловещее.

– Вызывать токсиколога, – хмуро буркнул врач. – Возможно, яд в лаке. Или в кофе. Или в женщине.

– Спасибо за гендерный подход, – фыркнула я. – Он пил кофе?

– Да! – воскликнула Мила. – Я ему лично принесла. Чёрный, как заказывал. Кофемашина у нас только вчера сломалась, пришлось заказывать в «Лате и Тате».

Я записала название. Интуиция мурлыкала: смерть не от случайной аллергии. Кто-то хотел, чтобы маникюр для покойника стал финальным аккордом.

Вернувшись домой, я взяла блокнот в форме ногтя (подарок от бывшего, намёк был прозрачен) и записала:

Покойник – Вадим Синицын.

Профессия – риелтор, возможно, связана с деньгами, квартирами, врагами.

Причина смерти – подозрение на яд.

Подозреваемые:

Ляля – мастер, предложила «Кровавый бордо».

Мила – администратор, принесла кофе.

Неизвестный бывший клиент/враг.

Я уже собиралась закрыть дело на сегодня, как раздался звонок. На экране – Аркаша, мой бывший.

– Клара… мы можем встретиться?

– По делу?

– Я знал Вадима Синицына. У меня есть кое-что… на него.

Итак. Труп в салоне. Лак – подозрительный. Кофе – возможно, смертельный. И бывший с «кое-чем». Похоже, этот день закончится не свиданием, а вскрытием – эмоциональным, токсикологическим и романтическим.

Глава 2. Лак «Кровавый бордо»

Меня зовут Клара Аркадьевна Колосова, и я по совместительству – частный детектив, профессиональный наблюдатель и женщина с обломанным мизинцем. Пока другие собирают марки или вышивают крестиком, я собираю странные смерти. А эта была особенно стильной.

На следующее утро после злополучного визита в салон «Бархатный ноготок», я снова появилась у дверей с кофе в одной руке и блокнотом в другой. Внутри царило торжественное оцепление: полицейские, биохимики, и даже участковый, который в прошлый раз приезжал ко мне по поводу украденной табуретки, теперь выглядел как Шерлок на стероидах.

– И что у нас? – спросила я, подходя к Ляле, которая, несмотря на трагедию, уже красила ногти новой клиентке.

– Работа – это святое, – прошептала она, – но я теперь всё дезинфицирую в два раза чаще. Ты знала, что лак может быть орудием убийства?

– Я знала, что им можно испортить жизнь при плохом вкусе.

Я направилась к полке с лаками. Флакон «Кровавый бордо» стоял отдельно, как особо опасный рецидивист. На донышке был приклеен стикер: «эксклюзив, ручной замес». Кто в XXI веке вручную мешает лак? Разве что алхимик с доступом к цианиду.

– Вы пробовали найти, кто продал этот лак? – обратилась я к полицейскому с лицом, на котором были написаны слова «Не лезь, женщина».

– У нас есть эксперты, Колосова, – буркнул он. – А вы… идите, займитесь своими… ногтями.

– Моими ногтями уже занимается государство, – отрезала я и ушла в подсобку.

Там я нашла коробки с лаками. Всё стандартное: «Нюдовая ирония», «Шампанское после дождика», «Третья бывшая». Ни одного «ручного замеса». Значит, лак принесли.

Я вышла из салона и направилась в кафе «Лате и Тате». Бариста по имени Бонифаций узнал меня мгновенно – в прошлый раз я устроила допрос по поводу недолива молока.

– Вчера в девять тридцать вы готовили кофе для Вадима Синицына? – спросила я.

– Конечно. Двойной эспрессо без сахара, без радости, без всего. Забрал курьер, передал в салон.

– Кто курьер?

– Моя жена, Мила. – Он улыбнулся так же виновато, как и латте без пенки. – Она подрабатывает, пока в декрете.

– Администратор Мила? – переспросила я. – Жена?

– Ага. Не говорите ей, что я вам рассказал. Она любит чувствовать себя независимой.

Назревает буря. Лак был принесён кем-то извне. Кофе – тоже. А значит, отравить могли оба. Или это был план «двойной удар»?

Я позвонила Аркаше. Бывший муж, ныне замдиректора по инвестициям и по странным совпадениям знал покойного.

– Он хотел купить кладбищенский участок, – сообщил Аркаша по телефону. – Представляешь? В центре города! Говорил, что это золото: построить там «Пантеон элитной недвижимости».

– Участок с мёртвыми жильцами?

– Ну, как бы… да. Он даже ходил туда и разговаривал с местной сторожихой. Что-то она ему сказала, и он резко передумал.

– Ты знаешь, кто ещё хотел тот участок?

– Есть один тип… Пахом. Фамилия Ширшов. Делец, мутный как вчерашний компот. Тебе с ним лучше не связываться. Он – как маникюр с грибком: внешне красиво, внутри разложение.

Вернувшись домой, я обнаружила странную вещь: на подоконнике лежал флакон лака. Точно такой же. Только с запиской:

«Не копай глубже. Бордо – не только цвет, это предупреждение».

Теперь всё стало серьёзно.

Отравленный лак. Кофе от жены администратора. Кладбищенский участок. Конкурент с мутным прошлым. И записка у меня в доме. Кто-то явно не хочет, чтобы я докопалась до истины.

Но, честно говоря, зря они прислали лак. Уж кто-кто, а я люблю распутывать дела по цвету ногтей.

Глава 3. Кладбищенские записки

В пятницу в восемь утра я оказалась у входа на старое кладбище «Берёзки». Место было таким же жизнерадостным, как бухгалтерия в налоговую проверку. Ворота скрипнули, будто собирались пожаловаться на утренний визит, и впустили меня внутрь, в царство мха, надгробий и воронов с выражением недоверия на клювах.

Я шла к сторожке, в которой жила та самая бабушка, с которой, по словам Аркаши, покойный Вадим Синицын встречался за несколько дней до смерти.

Дверь открыла сухонькая женщина в фланелевой кофте, с сигаретой и взглядом человека, который видел не только смерть, но и жизнь без пенсии.

– Тебе зачем? – спросила она вместо приветствия.

– Я по поводу Вадима Синицына. Он был у вас?

– Был. Не понравился он мне, – отрезала она и втянула дым так, что испарился даже мох у крыльца.

– Почему?

– Носился как вшивый по базару. Искал какой-то участок, хотел «выкупить» под бизнес. Я сказала ему: «Мальчик, здесь мёртвые отдыхают, а ты хочешь отель строить!»

– И как он отреагировал?

– Засмеялся. Но потом я ему передала записку. Нашла у одного забора, думала – мусор, а там почерк красивый, чернильный. Подумала, может, судьба ему.

– У вас осталась копия?

Бабушка смерила меня взглядом, вынула из кармана потрёпанную бумажку и вручила с важностью нотариуса:

«Кто тронет мёртвое – уснёт живым. Кто потревожит прах – встретит прахом будущее. Береги бордо – в нём твой конец».

Меня передёрнуло.

– Вы не говорили об этом полиции?

– Им лишь бы протокол. А я с мёртвыми говорю. Они тихие, но честные.

На выходе с кладбища меня уже ждал Аркаша.

– Есть новости, – начал он с места в карьер, – помнишь Пахома Ширшова? У него сын – Рудольф. Он химик, работает в частной лаборатории. И вот совпадение – он поставляет компоненты для ручной косметики. В том числе и лаки.

– Ты думаешь, он мог замешать яд?

– А ты думаешь, богатый сынок занимается токсикологией ради любви к бутылькам?

– Есть его адрес?

– Есть. Но… будь осторожна, Клара. У него странная репутация. Люди говорят, что он подмешал химию даже в свадебный торт сестры. Пять гостей впали в кому от сливочного крема.

Дом Рудольфа Ширшова выглядел, как будто его проектировал архитектурный психиатр: высокие окна, чёрный фасад, на калитке табличка «НЕ ЛЮБЛЮ ЛЮДЕЙ». Мне понравилось. Я позвонила.

– Да? – голос в домофоне был холодным, как суп из тётушкиной курицы.

– Я – частный детектив. Интересуюсь составом лака «Кровавый бордо». Ваши компоненты?

– Не мои. Но я их улучшал.

– Что вы туда добавили?

– Это коммерческая тайна.

– Один из пользователей вашего «улучшения» умер.

– О, это неприятно… – в голосе не было сочувствия. – Но, видите ли, я предупреждал Ларису.

– Какую Ларису?

– Парфюмера. Она делала лимитку на основе моего образца. Эксперимент. С чернильным дигитоксином.

Теперь всё сходилось. Я вернулась в «Бархатный ноготок». Ляля сидела с калькулятором и считала убытки. Увидев меня, всплеснула руками:

– Ты снова с новостями?

– Лариса. Кто это?

– Парфюмерка. Подруга Милы. Она поставляет ароматы и иногда лаки, ручная работа. Прислала «Кровавый бордо» в подарок. Я даже не знала состав!

– Ты знаешь, где её найти?

– По-моему, она снимает помещение… над суши-баром «Тунец по любви».

Вечерело. Я сидела напротив суши-бара, разглядывая вывеску и размышляя, как можно было назвать суши-бизнес в честь чувств к рыбе. Где-то там, на втором этаже, должна была находиться Лариса – женщина, способная отравить мир через лак.

Я допила кофе и поднялась. Дверь была приоткрыта. Внутри – тишина и аромат ванили.

– Лариса? – позвала я.

Никто не ответил.

Я вошла. У стола стояла женщина, красивая и неподвижная. В руках – флакон лака. Глаза – мёртвые.

А на полу, рядом с телом, – ещё одна записка:

«Ты слишком глубоко копаешь, Клара. Следующий маникюр – твой».

Глава 4. Бывший с мёртвым взглядом

Вторая мёртвая женщина за неделю – и снова лак для ногтей в качестве вещественного доказательства. Если так пойдёт и дальше, моя лицензия частного детектива будет включать спецдопуск к токсикологу, гробовщику и маникюрному столу.

– Ты уверена, что хочешь в это влезать? – хмурился Аркаша, сидя на кухне и ковыряя пирожное «картошка» с видом приговорённого.

– Уже поздно, Аркаша. Я на финишной прямой, только вот финиш всё время убегает.

– Ты понимаешь, что кто-то уже знает, что ты рядом? Тебе оставили записку. Это не совпадение.

Я кивнула. Записка возле тела Ларисы была короткой, как IQ у хищного маникюра: «Следующий маникюр – твой». Это уже не намёк, а официальное приглашение на похороны с открытым гробом. Мною.

– Я найду, кто за этим стоит, – сказала я, допивая кофе. – Но сначала – суши-бар.

– Ты хочешь есть после всего этого?

– Я хочу ответы. А у «Тунец по любви» – их слишком много.

Суши-бар встретил меня запахом васаби, стеклянными дверьми и официанткой по имени Инга, которая одновременно подавала соевый соус и подозрительно следила за каждым моим движением.

– Мне нужен владелец, – сказала я, показывая удостоверение.

– Господин Ширшов занят.

– Это вы так называете допрос в полиции?

Она побледнела. Я угадала.

– Я… не знала, что его забрали. Он говорил, что уезжает на острова…

– И вы поверили? В разгар убийств, в которых замешана продукция его сына?

Инга не ответила. Вместо этого подвела меня к задней лестнице, которая вела к техническому помещению. Там я и обнаружила третий сюрприз за неделю: записка на столе, флакон лака и… альбом с фотографиями кладбищенских надгробий. Подписи под каждым были странные: «ПРОЕКТ 3. Участок для ПРЕМИУМ-жилья», «Переориентировать в колумбарий», «Согласовать с архитектором мёртвого урбанизма».

Сумасшедший? Гений? Или просто риелтор нового поколения?

Я листала альбом, пока не нашла знакомое лицо. Вадим Синицын. Под его снимком – дата встречи с Ларисой. И слово «ПОДОЗРЕНИЕ» с жирной красной точкой.

– Клара, ты должна это видеть, – сообщил Аркаша по телефону. – Я добрался до переписок между Вадимом и Ларисой. У них был конфликт. Он хотел купить у неё патент на ароматизированный лак. Она отказала. Он пригрозил сдать её в Роспотребнадзор.

– И что потом?

– Через два дня он умер.

– А её?

– Её убрали, чтобы она не рассказала правду.

Теперь у нас была картина:

Вадим хотел коммерциализировать ядовитый лак.

Лариса отказалась, стала угрозой.

Кто-то, возможно Пахом Ширшов, хотел использовать лак для более мрачной цели – устранения конкурентов и зачистки пути к «кладбищенскому проекту».

В процессе он замешал сына-химика, бизнес-отношения и старые обиды.

– Есть одна деталь, – добавил Аркаша. – В лаборатории Рудольфа нашли схему химического состава лака. Но в одном экземпляре. Второй… исчез.

– Значит, кто-то ещё может продолжать производство?

– Возможно, уже начал.

Я возвращалась домой поздно, с тяжёлой головой и ощущением, что кто-то наблюдает. Возле двери я нашла коробку. Без подписи. Внутри – лак. Новый. На этикетке было написано:

«Вишня на крови. Серия лимитированная. Выпущено 1 из 1».

А рядом лежал ноготь. Мой. С мизинца.

Глава 5. Убийство под суши-баром

– Если меня когда-нибудь убьют, надеюсь, это будет не возле вывески «Тунец по любви», – пробормотала я, вглядываясь в обшарпанную неоновую табличку.

Ночь стояла душная, но в воздухе чувствовался запах развязки. Или соевого соуса, если ты официант Инга.

На мне был плащ, в сумочке – флакон «Вишня на крови», а в голове – тысяча вопросов. Кто отправил мне лак? Почему там был мой ноготь? Кто играет со мной в маникюрную рулетку, где каждый оборот барабана – новый труп?

Я поднялась по чёрной лестнице, ведущей на второй этаж суши-бара. Здесь находилась бывшая лаборатория Ларисы, теперь опечатанная. Но у меня, как у опытного детектива, был специальный ключ – отмычка в виде шпильки. Спасибо бабушке, научила.

Дверь поддалась с лёгким щелчком. Внутри царил идеальный порядок: баночки, пробирки, блокноты… и тишина, напряжённая, как нервы у невесты за два часа до свадьбы. На столе лежала свежая записка:

«Финальный штрих – всегда красный».

– Ужас, – прошептала я и повернулась. Передо мной стояла Инга. Только не в фартуке, а в кожаном плаще и с электрошокером в руках.

– Не так уж ты и глупа, Колосова. Жаль, что тебе не повезло родиться с любопытством, которое не лечится.

– Это ты отправила мне лак?

– А кто же ещё? Думаешь, я терпела эти токсичные флаконы ради красоты? Я – химиолог с дипломом, а мне предлагали мешать блёстки с ароматом ванили. Всё ради Ларисы и её «парфюмерной поэзии». Она украла мою формулу. И Синицын хотел продать её Пахому. А я? Я осталась в тени. Но теперь… всё изменится.

– Ты отравила Вадима?

– Лариса сделала это. По глупости. А когда поняла, что всё слишком серьёзно, решила сбежать. Но я не дала. Один удар лаком – и всё. У неё даже ногти остались идеальные.

– А мой?

– Сюрприз. Я взяла его с салонного полотенца. Сувенир. Для будущего убийства. Но ты мне ещё нужна… пока.

– Почему?

– Потому что ты скажешь полиции, что во всём виноват Рудольф. У тебя же есть улики? Флакон, схема, записи Ларисы. Всё – подставлено им. Он ничего не заподозрит.

Я покачала головой.

– Инга… тебе срочно нужен психолог. И адвокат. Лучше в одной палате.

Она усмехнулась.

– Нет, милая. Мне нужен только один звонок.

Она достала пульт. В этот момент дверь с грохотом распахнулась. На пороге – Аркаша и… Рудольф с электрошокером в руках. Настоящим.

– А вот и звонок, – ухмыльнулась я. – На всякий случай, сделала его заранее. Привычка: сначала вызвать помощь, потом лезть на крышу.

Полиция забрала Ингу. Она пыталась оправдаться, обвиняя всех, даже суши. Но улики были против неё: следы яда, отпечатки на флаконах, и письма с угрозами, найденные в её квартире.

Пахом Ширшов уехал на ПМЖ в Таиланд. Видимо, решил, что недвижимость среди монахов надёжнее, чем на кладбище.

А Рудольф… пригласил меня на свидание.

В маникюрный салон.

Я отказалась. На всякий случай.

Теперь я снова сидела у окна с чашкой кофе и думала, какой лак выбрать: «Без трупов», «Чистый альби» или всё-таки «Карамельное алиби». Но решила – лучше бесцветный. Он безопаснее.

Звонок в дверь. На пороге – курьер.

– Вам посылка.

Внутри – коробка.

И флакон.

На этикетке надпись:

«Скоро новая коллекция. Будь готова. Смерть – это только база».

Я вздохнула.

Пора снова точить маникюрные ножницы.