Отец просит себе слово, как только официант разливает по бокалам вино. Папа стучит столовым ножом по своему, наполненному минеральной водой, вставая и привлекая к нам внимание соседних столиков ресторана.
Под потолком горят люстры с хрустальным декором, они медленно вращаются, и от этого по белой скатерти скачут блики.
Это любимое место нашей семьи. Здесь на столик всегда благородная очередь, но это не проблема, если подумать о заказе заранее. Мы заедаем здесь все свои праздники. В отличие от других семей, наша предпочитает одно и то же из года в год. Это наше фамильное постоянство, которое никого из нас не напрягает.
– Моя девочка совсем выросла, – объявляет папа с ласковой улыбкой.
Только не это.
– Папа… – кошусь на него. – У меня день рождения только через две недели.
– Двадцать, – кладет на сердце руку. – Прекрасный возраст, не так ли?
– Получше, чем средний, – озвучивает свои мысли Андрей.
Откинувшись на спинку стула и вытянув перед собой руку, он крутит между пальцев тонкую ножку бокала. Крис рядом с ним притворяется глухонемой, хотя мой брат знает прекрасно – это не ее кредо.
– Глупости, сынок, – цокает мама. – Возраст моральной зрелости – прекрасное состояние души.
– Возраст половой зрелости мне больше нравится, – ухмыляется он, салютуя бокалом.
– Негодник, – цокает мама, глядя на моего брата с нежностью.
Мне немного душно, хоть мы и сидим недалеко от выхода на веранду.
Моя половая зрелость, похоже, вошла в пике.
Глажу свою шею сзади, надавливая на выступающий позвонок. В другой руке у меня запотевший бокал белого сухого вина, и рядом с его основанием на столе лежит рука Влада. Очень близко. Если я сдвинусь в сторону, то могу прижаться своим плечом к его плечу, и эта мысль не дает сосредоточиться на разговоре.
Он играет льдом, обхватив длинными пальцами толстый бокал для виски, а на его загорелом запястье отлично смотрятся строгие, пожалуй, даже суровые часы.
Он весь собранный и отутюженный, будто это не его буквально неделю назад я застала со спущенными штанами. Каким бы безупречным он ни был, меня этот костюм не обманывает.
Смотрю на его разведенные под столом бедра. На то, как гладкая брючная ткань обтягивает мышцы и топорщится в паху. Мне нужны не только запасные трусы. Слюнявчик тоже пригодился бы.
Отвожу глаза, как будто обожглась.
– За прекрасный вечер, прекрасную компанию и мою дочь, прекрасного музыканта! – Вскидывает вверх свой бокал папа.
– Присоединюсь, – негромко произносит Влад.
Эта интонация кажется мне интимной, и вибрацию внутри себя я принимаю как должное.
Он действительно приехал повидаться с моими родителями. Еще одно преимущество этого места – столы здесь круглые. Любовь моего отца к равноправию здесь заложена в концепцию. Под звон столовых приборов папа ведет с Градским тихие беседы, пока мама пытается вытащить из Кристины подробности ее жизни.
Дипломатия у моего отца в крови, поэтому к нему все тянутся, а в наш дом приходят с ощущением, что им будут рады.
Я мало что знаю про семью Градского. Его отец очень известный хирург, но у них, кажется, сложные отношения. Мы не встречались с его семьей, он никогда не предлагал познакомиться.
– Как дела с учебой? – интересуется у моей подруги мама.
– Отлично, – бормочет Крис, пряча лицо за волосами. – Сессию закрыла на стипендию.
– Арина говорила, ты ищешь варианты для практики?
– Эм… сейчас не до этого… работа много времени отнимает.
– В кафе, кажется? – рассуждает она. – Это не навсегда, дорогая. Андрей, ты говорил, вам не хватает светлых резвых умов в фирме?
Мой брат поднимает голову от тарелки со стейком и выгибает брови.
– Что?
– Ты мог бы помочь Кристине с практикой, – посещает маму отличная мысль.
– Звучит как факт.
– Это необязательно, – мямлит Крис. – Я сама разберусь…
На ее тарелке лежит почти нетронутая паста, в которой подруга купает королевскую креветку.
Ее щеки покрываются пятнами смущения, как у первоклассницы.
– Ему же несложно. Да, сынок? – «просит» мама.
– Угу, – жует Андрей.
– Вот и решили! Отличная спаржа. Никто не хочет попробовать?
– Позвони мне на неделе, – бросает Андрей взгляд на Кристину.
Я уверена, потом буду выслушивать от нее бредни о том, что ей не нужна помощь, но я думаю, наоборот – нужна. У нее маниакальная боязнь быть кому-то обязанной, но ведь мы это не кто-то.
В любом случае все мое внимание сконцентрировано на тихом разговоре между отцом и лучшим другом моего брата.
Мне хочется выплюнуть свой ужин на тарелку, потому что еда просится обратно.
Они говорят о Лондоне и о том, что у отца там есть знакомые. Разумеется, знакомые у него есть даже в Бангладеше, но выворачивает меня не от этого, а от того, что, в отличие от моей подруги, Градский эту помощь с удовольствием принимает.
Салатный лист у меня во рту становится картонным. С трудом проталкиваю его внутрь не жуя.
Ужин превращается для меня в пытку.
Наплевав на свою хроническую неспособность смотреть Владу в глаза, поворачиваю голову и спрашиваю:
– Ты переезжаешь?
Он смотрит на меня. Мажет взглядом по моим глазам. Я не отрываю их от его лица. На секунду опускает взгляд на мои губы, которые я терзаю зубами. На его лбу волнами собрались морщинки, потому что брови чуть сдвинуты.
Как же ему идет эта чертова белая рубашка!
– Рассматриваю такой вариант. – Отвернувшись, отпивает из своего стакана и напрягает губы, когда виски обжигает его язык.
– Когда? – Сжимаю пальцами свои приборы.
– Пока не знаю, – пожимает плечом. – Зависит от многих обстоятельств.
Многих обстоятельств. Очевидно, все уже решено!
– Там есть что-то, чего нет здесь? – продолжаю доставать его своими вопросами.
– Мир вообще большой шарик, – говорит Градский. – И он вращается. Я не люблю сидеть на месте.
– Активная позиция, – присоединяется папа. – Я давно предлагал Арине учебу в Германии. Но она папина домашняя девочка, – смотрит на меня с улыбкой.
И хотя это чистая правда, я вдруг чувствую потребность защищаться!
– Это что, плохо? – выпаливаю, заставляя всех за столом умолкнуть.
– Отец не это имел в виду… – удивляется мама.
– Извините… – бормочу, глядя сквозь свой бокал в никуда.
Градский уедет. Вопрос времени. Я почти уверена, что он выберет именно этот путь. А я… а я… так и останусь для него младшей сестрой его друга.
От последних «новостей» у меня на душе скребут кошки. Их когти до боли впиваются в мою душу, когда официант приносит счет. Градский берется оплатить его в качестве жеста доброй воли и уважения, и мне ничего не остается, кроме как покинуть ресторан вместе со всеми.
Он приехал на своем «БМВ». Машина припаркована прямо у входа, но Влад явно не планировал сегодня возвращаться за руль, иначе не выпил бы за ужином две порции крепкого алкоголя.
Придержав дверь для мамы, а потом для Крис, Андрей выходит на улицу вслед за ней и обращается к своему другу:
– Какие планы?
– Да, в общем-то, никаких, – отвечает тот. – А у вас? – переводит глаза с Андрея на меня.
На моем лице должна быть вселенская печаль, но усилием воли я придаю ему отсутствующий вид.
– Тоже, – смотрю на него искоса и пожимаю плечами.
По голой спине бегают мурашки, потому что эта неделя дождливая, а кофточку я с собой не взяла. Я не планировала гулять по улице, тем более в этих шпильках.
– Мы не собираемся ложиться спать, – подает голос Крис.
– Ну че, – Андрей смотрит на часы и обводит взглядом всех присутствующих. – Тогда предлагаю прогуляться до «Джекпота», – выбирает он бар, который находится через пару кварталов отсюда.
– На нас не рассчитывайте, – хмыкает мама. – Мы поедем домой и…
– Не продолжай, – скалится мой брат, напоминая о том, что сегодня она помолодела на двадцать лет.
Мама хлопает его по плечу своей сумочкой, а Андрей отдает отцу брелок сигнализации от своей машины, предупреждая:
– Завтра заберу.
Градский пожимает руку отцу и позволяет маме поцеловать свою щеку, а потом ведет плечами и сбрасывает с них пиджак, для того чтобы через секунду набросить его на мои озябшие плечи.
Согретая его телом ткань вместе с терпким запахом выбивает из меня тихий вздох. Не могу вымолвить даже элементарного спасибо, заворачиваясь в пиджак.
– Пошли, – выставляет для меня локоть Андрей.
– Оставь себе, – Крис смотрит через зеркало на черный брендовый пиджак у меня в руках. – Он про него уже забыл.
Мы в туалете «Джекпота». Тусклые лампочки освещают моё отражение.
– Может, и оставлю. – Подношу к носу шелковую подкладку и вжимаюсь в нее лицом.
Делаю долгий вдох, запоминая запах и свои ощущения.
Это просто кусок ткани, и она не заменит живого человеческого тела – вывод, к которому прихожу с полным пониманием, что сегодня вечером мое тело просто жаждет и горит познать на практике все те вещи, о которых я мечтала ночами.
Изнутри меня разъедает желание все это испытать в реальности. Прикосновения, ощущения, поцелуи! Может быть, даже секс…
Я могу взять что-то у него на память…
Это все из-за вина.
После прогулки по улице алкоголь не выветрился из меня, а стал коварно и ненавязчиво туманить мозги.
Аккуратно складываю пиджак на краю столешницы умывальника и, плюнув на любые приличия, изворачиваюсь, освобождая свою грудь под платьем от силиконовых накладок. От них зудит и потеет кожа.
Крис тщательно моет руки, задумчиво глядя на себя в зеркало. Она обновила помаду и прошлась матирующей салфеткой по лицу. Мне бы тоже не мешало.
Отправляю накладки в мусорное ведро и присоединяюсь к подруге. Мою руки, глядя на свое отражение. Я чувствую возбуждение и раздрай. Все это вместе плюс вино делают мои щеки малиновыми. Не нужны никакие румяна.
Мы с Крис выходим из уборной и поднимаемся по лестнице в бар. Он полный, как и любое заведение в этой части города в это время суток и в этот день недели. На сцене в углу музыканты играют старые бессмертные американские рок-хиты, и у них до фига благодарных слушателей.
Мне нравится атмосфера таких мест, хотя в подобных заведениях я была всего пару раз, и то в более светлое время суток.
Ориентируюсь на две мужских спины у бара, которые выделяются в толпе ослепительно белыми рубашками. Глаза падают на подтянутую спортивную задницу Градского в строгих брюках. Они с Андреем почти одного роста, но Влад более жилистый и гибкий. Его плечи и бедра создают идеальный мужской треугольник, и эта одежда в три десятка раз усиливает эффект, подчеркивая то, что он не меньше трех раз в неделю бывает в спортзале.
– Люди подумают, что они наши папики, – цокает за моей спиной Крис.
Смеюсь.
Это не так. Они старше всего на пять лет…
Несмотря на толкучку у бара, они заняли для нас стулья.
Вешаю пиджак на спинку того, который справа от Градского, и забираюсь на высокий табурет, оказываясь с Владом «одного роста».
– Спасибо, – благодарю его за пиджак, замечая, что на его щеках пробивается вечерняя щетина.
– Не за что. – Трет ладонью шею, осматриваясь вокруг, а потом кладет ладонь в карман своих брюк.
Ресницы вокруг его серых глаз непозволительно густые и длинные, веки кажутся тяжелыми.
Наши лица на одном уровне, и, чтобы не вляпаться в его глаза на долбаных полчаса, я смотрю на стойку, за которой бармен под руководством моего брата разливает по шотам какую-то бурду.
– Я не пила ничего крепче вина… – говорю всем.
– Со мной можно, – мой брат хлопает в ладоши, как злой гений. – Поджигайте, – тычет пальцем в шоты.
– Это же не опасно для жизни? – смотрю на сизый огонь над коктейлями.
– Примерно так же, как секс без любви, – усмехается Градский рядом с моим ухом.
Повернув голову, сталкиваюсь глазами с его насмешливым взглядом.
На его губах блуждающая улыбка, но она не для меня. Просто он расслаблен и, судя по всему, в приятном настроении.
Чего не скажешь обо мне!
Я все-таки вляпалась в его глаза, на пару секунд забыв, кто я и как меня зовут.
– Ты что, хочешь, чтобы я на столе танцевала?! – слышу возглас Крис.
Перевожу на нее глаза, стряхивая свое наваждение.
– Я думал, тебе для этого «заправка» не нужна, – троллит ее Андрей.
– Зря ты так думал…
– Пьешь или нет?
– Пью… – вскидывает Крис подбородок, заставляя моего брата издать смешок.
Сделав глубокий вдох, я позволяю ему втолкнуть между своих пальцев пылающий шот.
– За космонавтику, – сухо объявляет он.
Мы с Крис смеемся. Влад подносит ко рту собственный шот и, откинув голову, опрокидывает его в себя, после чего тянет руку и берет следующий. Прежде чем его прикончить, смотрит на меня и говорит:
– За Шопена.
Я кусаю изнутри щеку…
Зажмуриваюсь и вливаю в себя полыхающую жизкость, собираясь как минимум умереть от ожогов внутренних органов и от того, что Градский запомнил мою партию!
– Что это? – сиплю.
– Абсент, – сообщает он, прежде чем опрокинуть третий шот.
Кто-то собирается надраться?
Я делаю то же самое, успевая услышать предупреждение брата:
– Притормози…
Уже поздно тормозить. Я понимаю это, когда голова разом становится пустой, а тело легким.
Мне хочется танцевать.
Я хохочу, когда вижу, как Крис принимается ощупывать голову Андрея, собираясь по форме его черепа выяснить, не отдохнула ли на нем эволюция. Вместо того чтобы лениво от нее отмахнуться, мой брат позволяет себя исследовать.
– Как, говоришь, эта наука называется? – интересуется, прикрыв глаза.
– Ты все равно не запомнишь… – фыркает Крис. – У тебя плоховато развита мозжечковая область…
– У меня с памятью отлично. Я не помню, чтобы разрешал тебе так с собой разговаривать.
– Я со всеми разговариваю одинаково…
– М-м-м-м, – стонет Андрей, когда Крис надавливает большими пальцами на его виски. – Я беру тебя к себе в офис. Если будешь делать мне эту фигню на обеде, буду даже платить.
– Это не массаж!
– Насрать…
Я не могу воспринимать их диалог всерьез даже несмотря на то, что на лице Крис странное выражение. Она кусает губу, рассеянно глядя на склоненную перед ней голову моего брата.
Запустив руку в свои волосы, достаю из них шпильки, одну за другой. Трясу головой, заставляя пряди рассыпаться по плечам, и ерошу их пальцами.
Градский перехватывает мою руку, когда тянусь за следующей рюмкой к ряду шотов, которые бармен предусмотрительно обновил уже в третий раз.
Теплые пальцы окружают мое запястье. Сдавливают еле-еле, но мой пульс все равно взрывается.
– Баста, – сопровождает он свой захват пояснениями.
– Ты выпил в четыре раза больше!
– Я и тяжелее тебя раза в два.
Прикусив губу, сползаю глазами вниз по его торсу, обводя ими каждый выступ на груди и в районе ребер. Его ответный взгляд задевает мою грудь. Только на секунду, но я понимаю, что теперь он тоже в курсе того, как в данную минуту ведут себя мои соски. Они затвердели. И стали очень чувствительными.
– Хочу танцевать… – говорю хрипло. Пошатнувшись, хватаюсь за плечо Влада. – Блин… – Соскальзываю со стула, чувствуя, как вспыхнули напряжением его мышцы под моими пальцами.
Мне под кожу будто вживили чип. Я всё ощущаю острее. Его близость. Кажется, даже его запах.
Он поворачивается спиной к барной стойке и принимается наблюдать за тем, как я поднимаю вверх руки и плавно покачиваюсь. Интуитивно попадаю в такт музыке, потому что у меня идеальный слух…
Мелодия совсем не та, под которую можно медленно и соблазнительно двигаться, но сейчас мне хочется именно этого. Никаких резких движений.
Прикрываю глаза, смачивая губы языком.
Я танцую для него. Понятно ему это или нет, мне плевать. Подавшись вперед, хватаю его за запястье и тащу за собой.
Мы оказываемся в толпе, среди посторонних танцующих людей.
Кладу ладони Градского себе на талию, а свои руки забрасываю ему на шею, плотно прижимаясь грудью к его торсу и вздрагивая от этого соприкосновения всем телом.
Он не сопротивляется, но и не помогает.
Просто не двигается, застыв передо мной как статуя.
– Арина… – звучит как тихое предупреждение.
– Танцуй!
Я начинаю раскачивать нас из стороны в сторону, соприкасаясь своими бедрами с твердыми мужскими бедрами, и от этого между моих ног простреливает тягучий спазм.
Сжав мою руку чуть повыше локтя, Влад смотрит мне в лицо, упорно не желая двигаться вместе со мной.
– Ты что, танцевать не умеешь? – смотрю на него исподлобья.
Мои пальцы гладят его затылок. Зарываются в короткие мягкие волосы.
Он не идиот. Он не может не понимать, что я такое творю! Несмотря на свою парализацию, он меня не останавливает. Даже впившись пальцами в мою руку, он не отталкивает меня.
– Я недостаточно пьян для танцев…
– А ты расслабься… я тебя не съем… – шепчу доверительно.
Мне хочется ткнуться носом в его шею. Может, я так и сделаю. Я достаточно пьяная для таких глупостей. Ткнусь и прикушу теплую кожу. Лизну. Попробую ее на вкус.
Подняв голову, смотрю на его губы.
На вид они твердые. Я не знаю, какие они на ощупь, но до боли внизу живота хочу узнать. Они так близко. Чуть привстать на носочки и податься вперед…
– Что ты творишь, Ариша? – спрашивает твердо.
Если он и был пьян, то прекрасно с этим справился, в отличие от меня.
О проекте
О подписке