Глава 2

Наевшись, я снова впала в сонное беспамятство. Туман укутывал, словно теплое одеяло. Где-то послышался шорох и покатился камешек, но открыть глаза уже не смогла. Веки отяжелели, словно чугунные.

Мне снилось подземелье гуронов.

Мрак и постоянная вонь немытых гниющих тел. Крики, стоны. Плачь мужчин, потерявших всяческую надежду на спасение. Они плакали, умирая, а умирали они долго. Гуроны умели пытать неделями и месяцами, пока жертва не сходила с ума от боли и отчаянья.

Эти твари питались страданиями, поглощая их. Впитывая в себя. Я снова видела мерзкие рожи. Разрисованный красной краской лоб, выкрашенные в черный цвет губы. Лысые черепа блестели от масла, которое дикари наносили на кожу. Женщин было сложно отличить от мужчин, разве что они были злее и безжалостней. Внешних же отличий практически не было.

Мерзкая во всех отношениях раса.

Лишенные магии, они оказались сильными энергетическими вампирами. Гуроны могли обойтись без еды долгое время. Но лишить себя вкусной живой энергии боли и страданий, оказалось для них невозможным.

Будучи практически полудикими варварами, представители этой расы необычайно умны. Их извращенный мозг способен найти выход из любой ситуации. Поэтому не было крепостей и городов, которые бы не могли завоевать гуроны. Они открывали любые врата и двери. Безжалостные наемники, которые брали плату не золотом, а пленными. Угоняли мужчин, женщин и детей.

Сколько я пробыла у них в плену, не знала. Там, в подземельях, невозможно было отследить время, месяц, год или десятилетие. Там был лишь мрак и отчаянье.

Просидев долгое время в камере, я приготовилась к смерти, но она снова побрезговала мною.

Гуронам я была нужна как переводчик. Каким-то непостижимым образом к ним в руки попали книги северян. Рукописи древних оказались ценными и уникальными. Собрание мифов и легенд, описание ритуалов и тексты заклинаний. Подробные рецепты зелий. В этих книгах было собрано все наследие предков.

Но главное! Свитки с описанием ритуала создания Туманной стены.

Гуроны жаждали этих знаний, поэтому они и захватили наш храм, не поленившись прийти в пустыню. Жриц убили сразу. Изнасиловав и вдоволь поиздевавшись, они погнали их обнаженными по раскаленной пустыне. Суровые женщины умирали одна за другой, оставаясь лежать сломанными куклами в песках.

Послушниц же оставили, заперев в клетки. Не тронули. Им нужны были наши знания, а значит, калечить тела и души было невыгодно. Что стало с остальными девушками, не знала. В подземелье я оказалась одна.

Днями и ночами я переводила рукописи, создавала новые книги уже на гуронском языке. Мною были довольны, и, хотя порою все же били длинными палками с тяжелыми металлическими наконечниками, но не насиловали и не издевались, медленно уродуя тело и душу. Но слышать крики и хрипы умирающих в соседнем помещении, чувствовать кожей, как с каждой каплей крови жизнь покидает их тела, было невыносимо.

Когда я превратилась из знахаря в мага смерти, не знала.

Просто однажды поняла, что слышу смерть, чувствую густую тяжелую плотную энергию и поглощаю ее. Это напугало до безумия, но именно этот дар и спас мою жизнь.

Я смогла не просто выбраться живой из подземелья гурон, но и прихватить трофеи. За спиной в рюкзаке лежали бесценные уникальные книги, я украла их все, заплатив за это жизнью, но так и не умерев.

* * *

Казалось, Туману нет конца и края.

Сколько я тут уже бродила, передвигаясь сначала ползком, а потом и неуверенным шагом?

Я вдруг поймала себя на мысли, что вот конкретно этот камень впереди меня уже видела. Кроме того, точно спала рядом с ним. Подойдя поближе, убедилась в своей правоте. Под камнем лежал кусок ткани, которым обматывала кровоточащие ноги.

Я определенно ходила кругами.

Подняв обнаруженную тряпку, тяжело выдохнула и села под этот булыжник.

Будь он неладен!

Мне становилось здесь лучше, раны постепенно сходили с моего тела, но мне с каждым днем было все тяжелее вытерпеть ноющую боль в спине. Рана пульсировала и кровоточила и никак не хотела затягиваться.

Лежа на сырой земле, прикрыла веки. Хотелось спать. Невнятный шум привлек внимание – ко мне кто-то приближался. Причем шагов я не слышала, скорее это было какое-то шуршание.

Всматриваясь в туман, я ожидала увидеть очередного мертвого. Силуэт вырисовывался неспешно.

Кто бы там ни шел, он явно не торопился.

Но вот туман рассеялся, и я забыла, как дышать.

Рваный вдох так и застрял в моей груди.

Это не был мертвяк.

Передо мной стоял Иной.

Несколько секунд я в ступоре смотрела на это создание. Он столь же пристально рассматривал меня. Почти человеческое лицо выражало легкую усмешку. Змеиные глаза сощурились, а щели, заменяющие ему ноздри, расширились. Он втягивал воздух, оценивая мой запах.

Бедный!

Уж я-то знала, как воняло мое тело. Опустив глаза на его ноги, обнаружила их отсутствие.

Вот почему я не слышала шагов, их и не могло быть. Иной передвигался как змей. От талии и ниже у него был толстый и длинный змеиный хвост. Почему-то сразу вспомнилась та змея, увиденная мною в первый день, когда я только вошла в Туман.

А змея ли то была? И так удачно обнаруженная сумка с едой!

Змеелюд не двигался, позволяя мне рассмотреть его. Переведя взгляд с его хвоста на лицо, я увидела широкую улыбку на неестественно тонких губах.

– А ты не торопилась, человеческое дитя, мы уже стали забывать про уговор с ведуньей, – прошипел он.

В ответ я лишь недоуменно приподняла брови.

– Ааа, – понимающе протянул он, – не знаешь?!

Я отрицательно замотала головой.

– За помощь тебе уже уплачено кровью рода твоего. Много лет назад здесь уже была женщина твоего племени. Это хороший договор, выгодный нам. То, что в твоей сумке должно попасть только к твоему суженому. Только к нему! Ты поняла?

Я снова закивала, а про себя посмеивалась. Тоже мне, к суженому. На какой помойке мне искать того суженого, что позарится на такой смердящий полутруп как я.

Иной бросил мне сумку. Я инстинктивно поймала ее на лету. Но вот смотреть, что внутри, не торопилась. Странно все это. Змеелюд вел себя как-то даже радушно, словно в гостях принимал. Не нападал и не уходил, будто чего-то ждал от меня. Вот только чего?

– Ешь, человек, отведенное тебе время, подходит к концу. Здесь тебе больше делать нечего.

Я была готова поклясться, что он не открывал рта, но я отчетливо слышала его голос, похожий на шелест листвы. Он словно звучал отовсюду. Раскрыв сумку, вытащила сыр и хлеб. Во фляге плескалась вода. Еще там были какие-то вещи и кусок мыла.

– Я отведу тебя к воде, женщина. Ты вымоешь свое тело. Потом уйдешь.

Прижав сумку к груди, кивнула Иному. Что-либо ответить ему не могла. Десятилетие хранив обет молчания в храме Песчаных барханов, я, казалось, забыла, как произносить слова. Сбежав из плена и наконец попав к людям, обнаружила, что не могу произнести ни звука. Слова застревали в моем горле, так и оставаясь непроизнесенными.

Тем временем Иной повернулся и двинулся прочь. Откинув свой страх, вскочив и засунув в рот сыр, положенный на ломоть хлеба, я поплелась за ним.

* * *

Вот так мы и шли.

Он неспешно полз, а я, интенсивно жуя, ковыляла следом, чуть прихрамывая на левую ногу. Даже подумать не успела, сколько нам так идти, как вдруг Туман расступился и впереди показался поросший травой берег с маленьким песчаным пляжем. Местами рос невысокий кустарник, а вдалеке виднелась полоса леса.

Змеелюд направился прямиком к пляжу. Остановившись у большого валуна у самой воды, он бросил на землю еще одну сумку.

– Здесь одежда и еда. Очистишь тело и двинешься вперед. За той полосой леса человеческая дорога. В сумке найдешь местные деньги. Более ничем пока мы помочь тебе неспособны, человек. Раны затянутся, силы вернутся. Если случится беда, ты можешь всегда вернуться и укрыться у нас, женщина. Мы не выдадим. Уговор на крови с нашим родом дает тебе защиту на всю жизнь.

С этими словами Иной пополз обратно к Туману. Чуть помедлив, я попыталась поблагодарить, но не смогла. Слова не желали покидать мои уста. Словно почувствовав это, змеелюд обернулся:

– Это тоже пройдет, просто нужно время. Печать спала окончательно, но ты еще не осознала это. Мне не нужны слова, человек, я слышу сердцем твою благодарность.

Я невольно улыбнулась ему. Иной за эти несколько минут подарил мне столько добра, сколько я за всю сознательную жизнь не видела. Глаза непроизвольно заволокло слезами. Мой спаситель уползал в туман, не проронив больше ни слова.

* * *

Разложив на бережке вещи, кусок ткани, заменяющий полотенце и расческу с крупными зубьями, я полезла в воду. Здраво рассудив, что в моем состоянии далеко заходить не стоит, села так, чтобы вода доходила мне до талии. Слабое течение мягко обволакивало ноги.

Посидев немного в прохладной воде, принялась тереть себя куском мыла. Сложнее всего, оказалось, промыть волосы. Они были настолько грязны, что думалось проще их совсем срезать.

Так потратив половину дня и практически все мыло, я таки добилась хоть какой-то чистоты.

Обессилив, выбралась на берег. Вытерев уже немного подсохшие волосы, с расческой забралась на камень. Предстояло еще и прочесать свою густую шевелюру, доходившую до талии.

Это оказалось еще более сложной задачей.

Колтуны наотрез отказывались распутываться. Яростно теребя волосы, я порою выдирала их клочками. В конце концов, все же сдалась и срезала наиболее плотные колтуны ножом, обнаруженным в мешке. Теперь в отражении воды на меня смотрела чисто вымытая молодая женщина с седыми длинными волосами.

Каким был их истинный цвет, уже не помнила.

Возможно, я была блондинкой, а может… и шатенкой.

В памяти не сохранилось ничего. Да и неважно это уже было. Сейчас мои волосы белы, и изменить это было невозможно. Да и не портила меня седина. Моё лицо даже после всего того ужаса, что я пережила, все еще выглядело свежо и невинно. Большие серые глаза обрамляли густые черные ресницы. Форма бровей придавала взгляду слегка удивленный вид. Обветренные губы почти белы.

Одевшись в простое, чистое серое платье длиною в пол, и накинув на плечи изрядно потертый плащ, я еще раз взглянула в воду на свое отражение. Решив, что лучше не привлекать внимание окружающих, собрала волосы в пучок и повязала на голову платок.

Свое грязное и вонючее тряпье закопала под деревом. А сверху еще и камешек поставила. Это будет символичная могилка моему прошлому.

Иной хорошо позаботился обо мне. В небольшой сумке оказалось все самое необходимое, в том числе и горсть медных монеток. Привязав мешочек с деньгами к пояску платья, двинулась в сторону леса к заветной дороге. Счастье накатывало волнами, и все не верилось, что вот они северные земли.

Вот он край без войн и бед!

Вот она мечта!

Нагнувшись, потеребила травинки рукою. Добралась, получилось, я смогла! Счастливо щурясь, я двинулась в сторону дороги.

* * *

Как оказалось, путь был не близким.

Прошагав по неровной земле несколько часов, даже не приблизилась к заветному лесу. А ведь мне надо было еще и преодолеть его. Солнце склонялось к горизонту. Темнело очень быстро. Мне ничего не оставалось, как устроить привал и быстро найти место, подходящее для ночлега.

Больших камней поблизости не обнаружилось, до деревьев было еще ой как далеко, поэтому, подсунув под голову сумку и стащив со спины рюкзак с книгами, устроилась спать прямо посреди широкого поля.

Закрыв глаза, попыталась вспомнить, каково это – спать на чем-то мягком, например, матрасе. Эх, вот устроюсь куда-нибудь хоть последней поломойкой, и первое, что куплю себе с зарплаты – удобный матрас. Пусть даже копить на него придется несколько месяцев. Конечно, на хорошее место я и не рассчитывала, но поверить в то, что на всем севере не найдется для меня теплого местечка, я отказывалась. Не могло же мне фатально не везти всю жизнь.

Так мечтая о будущем, незаметно уснула.

* * *

Разбудил меня страшный вой совсем неподалеку. Волки.

Степные волки!

Я так отвыкла от живого в Тумане, да и за ним зверье было редкостью. А тут посреди ночи и вдруг вой.

Немного полежав, я вдруг осознала, что где-то тут рядом со мной ВОЛКИ.

Мгновенно вскочив, покрутилась на месте.

Вот и куда бежать? Темно же, хоть глаз выколи. Невидно ничего вокруг.

В какой стороне лес? Где дорога? А если не туда пойду?

Это же возвращаться придется.

Вой повторился уже ближе. Из книг я знала, что во время охоты волки не воют. Но кто его знает, мало ли чего вообще в книгах пишут, может, того автора уже сожрали где-нибудь потихоньку.

Паника нарастала.

Что делать? Так и не решив, в какую сторону бежать и как вообще бежать вслепую, снова присела.

А может, и волки в темноте не видят, но в это вообще как-то слабо верилось.

Что делать-то?

Жить-то хочется! Я только о матрасе размечталась! А еще одежду хорошую хочу и поесть хоть раз вкусно, и дом хочу, и мужа, и детей много-много, и занавески лиловые, и кастрюльки, расписанные цветами. Мне вдруг столько всего захотелось, сколько за всю жизнь не желалось.

На ум приходил всякий бред, и жалко так себя было.

Это же надо уцелеть в плену, добраться до пограничных земель, через Туман пройти, да так, чтобы мертвяки не съели, и тут на тебе – волки.

Глупо-то как.

Я была готова реветь.

И заревела бы, если бы не тяжелое дыхание рядом.

Я обезумела с перепугу. И как-то голос сам прорезался.

– Волчонок, миленький, хорошенький, не ешь меня, а! Ну, пожалуйста, пройди мимо! – как же мне было жутко. Мой голос походил на писк комара, с непривычки я сама его не узнала. – Волчонок, ну, пожалуйста, жить хочу, очень-очень хочу!

Рядом что-то зашуршало. Зверь прошел мимо и, обернувшись, лишь недоуменно зыркнул, горящими потусторонним желтым огнем глазами.

Вскоре все стихло, изредка лишь раздавался стрекот насекомых, ближе к рассвету из травы появились странные летающие жучки с горящим брюшком. Они сверкали то синим, то зеленым огоньком. Забавно кружились в воздухе низко от земли. Это было красиво и даже завораживающе.

Этой ночью я больше так и не уснула. Сначала боялась, что волк вернется, потом меня просто трясло от пережитого страха. А потом, дурная голова, вспомнила, что я, вообще-то, урожденная знахарка, маг земли и ни одно животное меня никогда не тронет. Но спать более где-то на земле одна, зареклась.

Глупо умереть никак не входило в мои планы, очень хотелось жить.

Рассвет как-то пропустила. Опомнилась, когда солнце уже достаточно высоко поднялось над кромкой леса, который оказался сбоку от меня.

Хорошо, что ночью не побежала – ушла бы совсем в другую сторону.

Надев рюкзак со своими книгами, которые из-за тонкой бумаги весили мало, и, подобрав сумку с вещами, что дал Иной, двинулась к лесу. Очень хотелось верить, что он не дремучий.

* * *

До первых деревьев добралась благополучно и тут же, угодив в паутину между стволов с крупным пауком посередине, поняла, что надеждам моим не сбыться.

Полдня я перелазила через поваленные стволы и пробиралась через кустарник, оплевывалась от паутины и получала ветками по лицу. А еще увидела кучу неизвестных мне грибов, и даже ягод.

Ближе к вечеру лес стал редеть.

А уж когда начало темнеть мне повезло, я наткнулась на какую-то тропу.

Пройдя по ней совсем чуть-чуть, неожиданно вышла на пустынную дорогу. Она была хорошо утоптанной, широкой. По ней запросто смогли бы ехать несколько телег в ряд.

Но вот сейчас она была совершенно пустой.

Идя на север по обочине, стала задумываться, а не напутал ли чего змеелюд. Может, дорогой этой уже и не пользуются. Но промчавшиеся вскоре всадники доказали, что тракт вполне обитаем.

Одеты северяне были странно. Длинные кафтаны темных расцветок и черные штаны, заправленные в высокие сапоги. На головах вместо привычных для южан шапок наброшены капюшоны. Лиц не различить.

Вскоре послышалась и телега. Она скрипела так, что, казалось, и вовсе не доедет до меня, развалится на части. Но нет, повозка таки догнала и даже перегнала меня, и теперь я отчетливо поняла, почему она так скрипела. Кроме щуплого мужичка-возницы, на ней восседали четыре такие дородные женщины, что меня удивляло, как кони не издохли их тащить. Разодетые в пух и прах бабы. Их яркие желтые и оранжевые шубки казались нелепыми. Под ними выглядывали невообразимой расцветки платья и красные сапожки. Все это выглядело ну совсем дико. Зато вид у барышень сделался при виде меня ну такой снисходительно важный, что прямо впору лопнуть от важности этой можно было.

Скрипя, повозка уехала вперед, лошади утащили свой важный груз.

Я снова осталась одна.