Глава 2

– Красавица, где мне Нину найти? – в кабинет просунулась полноватая смуглая женщина с черными кудрями, замотанными в пучок, и прикрытыми зеленым платком. Глаза посетительницы, казалось, на автомате обшаривают стол и полки на предмет ценностей. Одета она была в пестрое платье и почему-то осенние сапоги, хотя на улице было начало мая, погода уже не требовала от жителей Твери утеплять ноги так радикально.

– Здравствуйте, я Нина! А вы – мама Миколаса Миклоускайте? – скорее утвердительно спросила Нина.

– Да, а чего он натворил, красавица? Мы не воруем, наркотой не торгуем, живем, никому не мешаем, чего надо-то от нас, а? – без злобы спросила цыганка, с каким-то задором и усмешкой уставившись на Нину.

– Как вас зовут? Как я могу к вам обращаться? – поинтересовалась Нина, оттягивая время и мысленно прикидывая, как ей выстроить беседу, чтобы не вызвать вековые проклятья из цыганских уст, которые будут преследовать ее до пятого колена.

– Меня-то? Меня Адой называй! – также задорно продолжала вошедшая.

«Что ж, прямо в лоб ее огорошить, что пришла информация из полиции? Нельзя. Разнесет тут все к чертовой матери, а девчонки, уехавшие на семинар „Семья, как источник вдохновения“, найдут мои останки, скорее всего, вот в этом самом маленьком ящике стола. А я от них так и не узнаю, как же полной ложкой черпать из семьи вдохновение, а не только проблемы?» – думала Нина.

Размышляя, Нина и не заметила, как гостья из Молдавии подсела на соседний стул и стала выжидательно на нее поглядывать.

– Уважаемая Ада, к нам поступила информация, что у Микаласа нет школьных принадлежностей, – начала аккуратно Нина, одновременно поглядывая на реакцию Ады.

Цыганка быстро поднялась со стула, открыла дверь, и, прокричав в коридор несколько фраз на незнакомом языке, улыбнулась Нине самой доброжелательной улыбкой из своего арсенала. В комнату вошел красивый мальчишка лет двенадцати, чуть прихрамывая, и, обходя мебель в кабинете, встал около матери. Глаза также хитро поблескивали; и никакого намека на угрюмость, или присущую подросткам показушную смелость.

– Здрассти! – улыбнувшись, сказал Миколас.

Цыганка, расправив на коленях юбку, поправив волосы, неспешно начала рассказ.

– Летом все малые мои работали: кто посильнее и постарше – металлолом искали, а мелкие – они все больше бумагу да бутылки собирали, чтобы сдавать, все в приемку тащили. Работа у них такая, понимаешь? У Миколаса ноги больные, забыла, как болезнь звать, толи ЦПТ, то ли ДЦП, короче, ходить он маленький не мог, а потом ничего, врач в Молдове лечил, лучше стало, но хромой остался. Он у меня помощник, мужик всё-таки. Целое лето собирали, портфели купили мелким, книжки, а Миколасу пока не на что, но скоро купим, пусть не переживают. Знаю я, что учительница его настучала, он мне не раз говорила, чтоб я их в приют сдала, говорит, легче будет. А я ей говорю, кому легче? Объясняю ей, что не сдаем мы, цыгане, детей в детские дома, мы чужого запросто воспитаем, не то, что своего отдадим. Не принято так у нас, дети это дар, а даром раскидываться – только Бога гневить.

Что в тот день произошло с Ниной, она до сих пор для себя четко определить не сумела. Возможно, была геомагнитная буря, или звезды по-особенному встали, но помимо ее воли с языка стали слетать фразы одна неожиданней другой.

– А вы, Ада, значит, гадалкой работаете, будущее предсказываете? Может, погадаете мне?

Цыганка весело рассмеялась, а от души насмеявшись, серьезно сказала: «Нет, я не гадаю. Я лохов у вокзала на деньги развожу. А ты, если правду узнать хочешь, приходи к моей сестре Еве, вот она по-настоящему гадает! Придешь?».

– А давайте! – выкрикнула с азартом Нина, как будто ее спросили, не хочет ли она пару миллионов долларов просто так.

– Вечером приходи, с собой колоду карт принеси новую, Ева всегда дома. Ну, так мы пойдем? А то сейчас народ с рейсовых автобусов повалит, всего заработка лишусь, а Миколке еще дрова колоть, – спокойно сказала Ада.

– Конечно… Ты подожди в коридоре, я сейчас к нашему завхозу Галине Васильевне сбегаю, у нее должны были остаться канцтовары, которые как благотворительность проходят, чего-нибудь попрошу вам выделить, – говорила Нина, закрывая дверь, и почему-то от этого действия испытывая неловкость. «Глупости, – думала Нина, – дверь я всегда закрываю, и не важно, кто к нам приходит».

Ада же, напротив, выглядела спокойной, и как будто бы вся эта суета вокруг нее была делом обычным и привычным.

– Галвасильна, что у нас из благотворительных канцтоваров осталось? – чуть запыхавшись от своей торопливости и суеты, спросила Нина.

– А, посмотри к коробке в углу, все, что найдешь – забирай. Всё равно ни Богу свечка, ни черту кочерга, – философски протянула Галина Васильевна.

Наспех положив в пакет пачку тетрадей, альбомы для рисования и прочие принадлежности, и сказав завхозу, что сама потом все спишет, Нина поспешила в коридор. Цыганка с мальчишкой по-прежнему стояли у двери.

– Держи, что осталось. Перед сентябрем многодетным раздали, – почему-то смущенно сказала Нина, вручая пакет.

– Спасибо, красавица, дай Бог тебе всего! А к Еве ты приходи, она не обманет! – и, подмигнув на прощанье, Ада с Миколасом неспешно отправились к выходу.

Глава 3

Уже подходя к дому Миклаускайте, Нина в очередной раз удивилась своим действиям. «И чего мне в голову взбрело, что цыганка сможет расставить все в моей жизни на места? Господи, меня же все родственники и друзья всю жизнь считают рассудительной и адекватной, по разным вопросам советуются, в пример там кому-то ставят. Нет, точно, Танька права, это все грабли виноваты, которые мне по голове регулярно бьют. Иначе, чем можно объяснить, что наврала на работе с три короба, чтоб пораньше убежать, и тороплюсь к гадалке? Чего я ей сейчас скажу? Снимите порчу, а то все мои мужики с левой резьбой, наверное, из-за этого? Конечно. Точно из-за порчи! Вон как на меня соседка из 32 квартиры смотрит, как пить дать, нашептала! Ага, а еще, конечно, попрошу погадать на суженого!» – думала Нина.

– О! Нинка, а я тебе набираю! Пошли, а то все ляжки застужу себе, пока дожидаюсь. Ты все купила? – на ходу проговорила Татьяна.

– Ага! Колоду карт новую, свечку… Слушай, Тань, может не пойдем?

– Не трусь, заяц, мы…

Договорить Татьяна не успела, прогнившая дверь распахнулась, показалась цыганка.

– Ты – Нина?

– Да. Это я вам вчера звонила.

– Заходите в дом. Обувь в сенях снимайте, одежду на гвоздь повесьте. Все, что принести тебе велела, давай! – забрав пакет, Ева зашла в дом.

– Нин, ты обратила внимание на ее глаза, они же синие! Слушай, а фигура? Да с ее фигурой за девчонку двадцатилетнюю сойти можно. Вон, талия сантиметров шестьдесят… А ведь ей хорошо за сорок, не меньше. А я на диетах, да на диетах, а все равно прет в разные стороны! – рассуждала Татьяна, отчаянно дергая молнию у ботинка.

– Тань, да нормальная у тебя фигура!

– Хорошо тебе говорить! Всю жизнь, сколько тебя знаю, в подростковых отделах вещи покупаешь. А я уже с пятидесятого на пятьдесят второй перешла. Слушай! Это ж Светлана Игоревна виновата, свекруха моя, наверное, на меня порчу наводит. Точно, а я думаю, чего меня распирает!

Хихикая и переговариваясь, подруги зашли в комнату, где их ожидала Ева.

Замявшись, как семиклассницы перед чем-то запретным, но желанным, Нина с Татьяной остановились в дверях.

– Садитесь на диван, чего в дверях встали?

Подруги прошли к продавленному, но застеленному чистым покрывалом дивану.

– На что погадать тебе? На жениха, на удачу, на любовь? Или, может, судьбу наперед знать хочешь, а? – Ева рассматривала свое кольцо с черным камнем. – Решила?

Синие глаза цыганки на мгновение стали черными, камень в ее кольце поймал блик лампочки, создалось впечатление, что в комнате появился кто-то еще. Нина поглубже вдохнула, как будто собралась нырять, откинула со лба челку, и быстро проговорила, на выдохе.

– Я хочу знать все, что ждет меня в ближайшем будущем!

– Хорошо. Сними карты с колоды к себе. Когда буду раскладывать – обе молчите, спрашивать будете, когда разрешу. Все поняли? – часто закивав головами, подруги, как завороженные, уставились на танец рук Евы.

Одна за другой карты падали на стол. Короли, дамы, шестерки, разные масти, все выстраивались в узор на скатерти. Кольцо на пальце Евы блестело, казалось, что камень уже не черный, а красный, в тот же миг он менял цвет на глубокий синий и вновь становился черным. Кажется, что прошел час, а может и полдня. Время как будто запуталось и не знало, в какую сторону ему двигаться. Наконец, руки цыганки остановились. Ева молча, не мигая, смотрела на карты, казалось, что она не здесь. Татьяна с Ниной ошарашенно смотрели поочередно то на карты, то на гадалку, боясь пошевелиться. Ева, закрыв глаза и тяжело выдохнув, убрала со лба волосы, медленно заговорила.

– Я давно не видела, чтобы карты столько рассказывали. Они тебя ждали…

Нина силой воли остановила порыв засыпать Еву вопросами. Сильно сжав край платья, приготовилась слушать. Внутри что-то задрожало, сердце стучало быстро-быстро, как у зайца, но даже мысленно не смогла заставить себя улыбнуться. «Ничего хорошего меня не ждет. Или наоборот все будет лучше некуда» – подумала Нина. Две противоречивые мысли сели на скамеечку рядом и приготовились слушать.

– Скоро в доме найдешь послание, которое от тебя скрыто было, но которое твою жизнь перевернет. В тебе бьется два сердца. И жить тебе на две жизни. Не бойся отпустить, что не твое, не жалей о том, что вскоре сделаешь. О второй жизни узнаешь совсем скоро, её уже принесли, – проговорив пророчество, глядя в окно, Ева потянулась к сигаретам. Чиркнула спичкой, сделала глубокую затяжку, выдохнула и только тогда посмотрела на девушек. Остановив взгляд на Нине, медленно сказала:

– Ты давно живешь не своей жизнью. А раз так, то и радость тебя обходит. Дело, которым ты занимаешься, тебя счастливой не делает, хоть ты и стараешься. Не по судьбе. Свою судьбу от тебя скрыли за семью ветками. По рождению ты сильнее, чем сама себе кажешься. Другая у тебя жизнь должна быть, но ты перестала сердце слушать, только разум над тобой, а это не верно. Я все сказала. Теперь можешь спрашивать.

Нине показалось, что она на какой-то передаче, где мистика во главе угла. А сама она – героиня, которая увязла в проблемах, которых, в общем-то, и нет.

– А чем мне надо заниматься, если эта работа не по судьбе? Чего я забыла? – растерянно сказала Нина.

– Вспоминай. О чем в детстве мечтала? Куда тебя тянуло?

– Ну, дрессировщицей тигров хотела стать, врачом… Ааа!!! Балериной еще! И актрисой! – перебирая в голове профессии, Нина сама удивилась, как же легко она все вспомнила.

– А кем стала? – цыганка внимательно посмотрела на Нину.

– Кем?.. Да никем! – с облегчением отозвалась Нина, и почему-то улыбнулась, хотя ответ никакой радости не навевал.

– Вот и первый камень упал с души! – гадалка улыбнулась в ответ.

– Да какая же из меня дрессировщица и актриса с балериной в тридцать лет выйдет?

– Так ты в и десять лет не думала, что с пьянью работать будешь, ну так работаешь ведь, – спокойно отозвалась гадалка.

– Работаю… – задумчиво пробормотала Зайцева.

В растерянности глядя на свои руки, Нина впервые за полчаса подумала, что разговор с цыганкой, похоже, дал больше ответов и пищи для размышлений, чем все тренинги и консультации психологов за весь год вместе взятые. «Может пригласить ее к нам в „Центр Семья“ работать на место нашей амебы-психологини?» – родилась мысль.

– Хорошо, если про работу я поняла, хотя нет, ничего я не поняла, и о двух жизнях мне ничего не ясно. Как это понять? – Нина пыталась выстроить логическую цепочку.

– Её уже принесли.

– А полюбить, почему я не могу? – так и не поняв предыдущий ответ.

– Сказала же я тебе, страх тебя съедает, боишься ты чувств. Своих чувств. Думаешь, что обманут тебя, как было уже однажды в твоей жизни. Оттого и встречаешь пустышек, которых ни наполнить, ни выпить нельзя. – Кольцо на пальце Евы вновь стало синим. – Жизни ты боишься больше всего. Смотри, не послушаешь сердце, маяться тебе всю жизнь. Все, ничего больше тебе не скажу, дальше сама решай, как быть.

– Спасибо. Сколько я должна? – Нина потянулась к сумке.

– Сейчас ничего не возьму. Но как только твоя судьба изменится, принесешь мне подарок, какой я заслужу. Тебе тоже судьбу узнать? – гадалка перевела взгляд на Татьяну.

– Да.

– Тебе карты ничего не скажут, по рукам смотреть буду. Чего сидишь, подходи ко мне, если не боишься? – Ева неспешно достала табурет из-под стола и похлопала ладонью по сиденью. Татьяна, переложив сумку на диван пошла, как-то непривычно робко и нерешительно.

– Боится что ли? – подумала Нина.

– Да, и за тобой страх ходит, правильно твоя подруга подумала! – гадалка с усмешкой взглянула на Татьяну, в ее черных глазах плясали, да что там плясали: черти устроили настоящую вакханалию. – Клади руки на стол.

И опять в комнате стало происходить что-то непонятное. Как будто тень мелькнула из угла в угол, создавая ощущение присутствия кого-то в помещении. Кольцо Евы стало переливаться от аквамаринового до антрацитового. Что-то заскрипело в сенях, и чуть заметно качнулись занавески на окнах. Нина, не отрывая взгляда, смотрела на Еву, в который раз укорив себя за допущенную ею слабость поддаться соблазну узнать будущее. Сейчас её даже не удивили слова гадалки, прочитавшей её мысли.

– Левая рука – то, что человеку предначертано, правая – то, как ты свою жизнь проживаешь. Видишь, они совсем у тебя разные. Предначертан тебе второй брак, но ты за этот держишься, хоть там тебя и не любят, а лишь используют. А вот линия удачи, да такая четкая, как у тебя – это редкость. Линия жизни прервана несколько раз – будут большие трудности, но все придет к тебе через твою работу и твое усердие. Не бросай начатое, даже если совсем тяжело будет. Скоро получишь шанс все в жизни изменить, не бойся, два ангела-хранителя у тебя на руке, они и помогут. Я все тебе рассказала, что вижу, а как быть решай сама. Расплатишься так же, как и подруга твоя, сейчас ничего с тебя не возьму. Хотя, за тебя уже всё решили…

Медленно встав, Нина посмотрела на подругу, которая промолчала рекордные для нее тридцать минут. Татьяна поднялась вслед за ней и, как будто стряхнув оцепенение, пошла в сени. Молча одевшись, подруги вышли на улицу, где моросил мелкий дождь. Встав около ворот, они никак не могли начать разговор. У каждой из них внутри происходили какие-то непонятные движения, шли внутренние диалоги. Казалось, так они простояли целую вечность, пока Нина первой не потянула подругу к машине.