Глава 1. Отъезд

Под музыку вальса Эмилия кружилась с Ричардом, их движения были наполнены волнением, трепетом и романтикой. Его крепкие руки, привыкшие держать и саблю, и мушкет, трепетно вели супругу в ритме танца. Лорд Лоуренс был весьма привлекательным, русоволосым и высокомерным взглядом чистокровного британца, верным офицером короны, известным дамским угодником, но, когда обзавелся супругой, стал преданным и любящим мужем, на зависть ее подругам. Сейчас он любовался ею, белыми покатыми плечами, открытыми в бальном платье с провоцирующим глубоким декольте. Светлый персиковый цвет атласной ткани, кремовое кружево, украшавшее и верх платья, и его низ, подхваченное снизу персиковыми бантами, подчеркивали ее красоту. Эмилия была хороша: пухлые розовые губы, каштановые кудри, закреплённые гребнем, а массивное бриллиантовое колье определяли статус и достаток восемнадцатилетней дочери знатного графа и леди Лоуренс. Ранним утром, вернувшись домой с бала в разгаре сезона, Ричард, капитан армии Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии, так называемых "Красных мундиров", радуясь приподнятом настроению супруги и мечтающий стать генералом британской армии, преподнес ей новость о его долгожданном переводе на службу в Британской Ост-Индской компании. Эмилия, в отличии от мужа, не была рада этой новости, к тому же смена места жительства для нее была неожиданна, а длительное морское путешествие в далёкую незнакомую страну пугало. Однако поддавшись уговорам смиренно последовала за Ричардом. Он пообещал ей роскошную жизнь под защитой империи в британской колонии, осыпать богатством, гордостью за его достижения в карьерной лестнице, которых было там проще добиться. Поэтому собрав необходимые вещи, попрощавшись со всеми и обещав непременно посылать еженедельно письма и весточки, благородная чета Лоуренсов отплыла из порта Тилбери в южном направлении на большом торговые судне ост-индского типа, которое сопровождалось конвоем пары военных судов.

Эти воспоминания занимали все ее мысли в последний месяц. Теперь все было кончено. Эмилия стряхнула несуществующую пылинку с нового платья черного цвета.    С завтрашнего дня у нее начинается новая жизнь, но сегодняшний день ей прожить ещё предстоит. За последние полгода она привыкла быть одна, а теперь это официально узаконено. Она оглядела свою просторную спальню с роскошной кроватью из красного дерева, с высоким резным изголовьем, на котором упитанный купидончик пытался поразить стрелой молодую нимфу. Горничная уже аккуратно застелила постель нежно голубым покрывалом в тон обоев. Лёгкая ироничная улыбка озарила лицо вдовы, когда она обратила внимание на траурную шляпу, которую держала в руках служанка средних лет, одетая в весьма подходящий наряд, чёрное платье с маленьким белым аккуратным фартуком и со смиренным лицом ожидающая пока ее благородная хозяйка не соблаговолит ее надеть, а уж она с радостью поможет. Но ее хозяйка ещё раз провела по креповому подолу юбки, подошла к зеркалу и оглядела себя. Симпатичная брюнетка, возможно слишком смуглая для английских салонов, но здесь, среди местных и других приезжих, выглядевшая королевой, даже несмотря на ужасный траурный наряд, который, впрочем, был ей к лицу и даже подчеркивал стройную талию и высокую грудь.

– Надо, так надо, Энн, ну что ты стоишь с этой шляпой, я опаздываю!

– Вот миледи.

Энн смиренно помогла одеть черную шляпку, с не слишком длинной траурной лентой и леди Эмилия спустилась в холл. Ее маленькая дочка, пяти лет и сопровождавшая гувернантка Ханна, педантичная, но добрая немка так же принимали участие в похоронной процессии.

Кареты, в которых сидели как будто бы печальные дамы и всадники с военной выправкой следовали за катафалком на кладбище, где было много свежих могил. Восстание на севере страны оставило многих женщин вдовами, а детей сиротами. Повстанцы проявляли особую жестокость к колонизаторам, которые отвечали тем же и лишь ссора возможно, позволила ей избежать страшной участи. Земля укрыла ее мужа, верно служившего своей родине и подчинившего свою волю и совесть на ее благо. Раздались прощальные выстрелы из ружей, это отдали прощальный долг своему командиру выжившие солдаты, британские офицеры и наемники, поддержавшие их. Разношёрстная группа молчаливых и серьезных, одетых в бело-красную форму военных, наконец поставила мушкеты и желающие пообщаться вереницей потянулись к родственникам усопшего.

Эмилия держалась спокойно, крепко держа стоящую чуть впереди дочку за руку, другой обнимала ее за плечо, прижимая к себе и принимала надоевшие соболезнования, которые шли одни за одним, сплошной чередой лиц.

– Соболезную, леди Лоуренс.

– Очень жаль, ваш муж столько сделал для Британии.

– Примите мои глубочайшие соболезнования. Мы все глубоко уважали полковника Лоуренса, без него армия уже не та.

Эмилия печально кивала, думая не об утрате мужа, полковника, лорда, а о том, что ей предстоит сделать. Зелёная травка укрывала усопших, голубое жаркое небо напоминало о будущем и ещё не всё окончено, даже в окружении белых памятников и черного дерева могил. Наконец все стали расходиться.

– Мама, папы больше нет, это что значит? – Растерянно спросила малышка у матери.

Эмилия чуть присела, подобрав юбки и взяв дочку за подбородок, посмотрела ей прямо в ее красивые голубые глаза.

– Это значит, что мы сами будем о себе заботиться, пойдем дорогая, нам тоже пора.

– Ваш папа в лучшем мире, – добавила Ханна, смахивая с заплаканных глаз судорожно сжатым в цепких пальцах платочком. Лёгкий ветерок развивал траурную ленту молодой вдовы, она откинула ее назад и взяла дочку за руку, твердой походкой они уверенно покинули кладбище.

Когда Эмилия наконец оказалась в доме, первое, что она приказала так это собирать вещи.

– Мы уезжаем в Бомбей, как можно быстрее. Я бы хотела попрощаться с полковником Николсоном и поблагодарить его за всё, что он сделал для нас, едва ли мы ещё увидимся.

– О, миледи, думаю, что им не до нас сейчас. Я так рада, что покидаем Пешавар.

– Да, Ханна, уж как я рада, что окажусь в своем уютном доме, в безопасности. Ну, идите, идите в детскую, полноте тут стоять, сейчас у окон лучше не находится, – Эмилия проводила взглядом гувернантку с дочерью, поднимающихся по лестнице на второй этаж этого небольшого, но когда-то уютного дома, в те далёкие времена, когда лорд Ричард, ее муж, только принял назначение в городе. В городе, в котором она была так счастлива, а потом оказалась так несчастна.

Ей хотелось просто взять и сбежать из этого смутного города, грязного, пропахшего порохом, гарью и гниением разлагающих на жаре тел, полного отчаянием обреченных на смерть остатков мятежного туземного полка, которые имели дерзновение поднять руки на них, англичан, принесших якобы цивилизацию на эти дикие земли, а теперь бунт сходил на нет и лишь отдельные мятежники, разбросанные по стране, пытались что-то противопоставить армаде хорошо экипированных и обученных войск. Город, в котором она сейчас находилась, с огромным трудом и большими жертвами, защитил большую своих жителей. Немалую роль в этом сыграл полковник Николсон, проявивший отвагу и недюжинную смекалку, впрочем, как и ее ныне покойный муж, проявил мужество и смелость в последнем бою, что стоило ему жизни и геройская смерть искупила  его вину по отношению к ней. Сейчас она прощалась с ним и со свои прошлым, отпуская его, не в силах на что-либо повлиять. Хотя это лукавство, ведь у нее есть планы кое что поменять!

– Пожалуй я возьму с собой в Бомбей вот эту китайскую вазу, она мне всегда нравилась!

Эмилия приказала упаковать шикарную восточную вазу, которая стояла в холле.

– Госпожа, может быть ещё картину, которой вы любовались с утра в столовой?

– Да, Энн, ты права, и ее тоже. И портрет Ричарда в парадной форме, пусть будет, только упакуйте так, чтобы не повредить холст и раму. А также отправьте в приемную к полковнику мою записку, где посыльный?

– Одну минуту, миледи.

Леди Лоуренс пробежалась по ещё вчера написанному письму и запечатала его.

"Уважаемый полковник Николсон, я хочу высказать Вам свою благодарность и попрощаться. Я понимаю вашу занятость в такое суровое время, будет ли удобно если я зайду завтра в 10-00? С восхищением, леди Лоуренс."

– Дик, отнеси полковнику Николсону. И смотри, дождись ответа!

Служанка передала письмо мальчишке- посыльному, лет двенадцати, который с   оживлением бросился выполнять распоряжение и умчался за дом, вдоль потрёпанной улицы, с разбитыми витринами домов. Ещё бы, его отправили к герою сражения за город, к самому полковнику Николсону, он с гордостью нес свою посылку и с радостью, даже с некоторой важностью спрашивал, где сейчас полковник, не найдя его в гарнизонной администрации. Наконец, разыскав его адъютанта, Дик узнал, что ему надо на площадь. Полковник действительно оказался там. С огромным уважением и робостью мальчишка передал письмо этому молодому, скромно одетому темноволосому, бородатому мужчине, который с суровым, озабоченным лицом быстро пробежался по буквам и, окинув проницательным взглядом дожидающегося мальчика бросил:

– Да, завтра утром я буду в своей приемной.

Дику только того и было нужно, он побежал обратно. Площадь была усыпана рваными останками разорванных тел казнённых, и в смрадном воздухе была тяжёлая вонь жженого человеческого мяса. Это был второй день после казни пленников, туземцев-участников мятежа,  которых разорвали ядрами из пушек, в то время как оставшиеся из около ста двадцати выживших ждали своей менее жуткой, но все же смерти.

Дик, добравшись до дома леди Лоуренс, постучавшись с черного входа в поврежденную следами от выстрелов темную дверь, с облезлой краской, вошёл в дом. Через этот проход в дом заносили тяжело раненного лорда Ричарда, который долго мучился и чудом дожил до приезда своей жены с дочерью и умер, едва успев попрощаться с ними, тихо прошептав пару слов. Совсем не так он ожидал окончить свою жизнь, даже с учётом военной службы, слишком быстро и неожиданно произошло восстание, слишком много планов было разрушено и надежде на примирение с Эмилией не суждено было сбыться. Но его самопожертвование в разгар битвы, когда он возглавил вылазку в обход основных сил противника и его отряд неожиданно ударил в левый фланг и принес смятение в стан врагов дало время основному войску обезглавить вожака и разбить нападавших.

– Миледи, миледи, – закричал Дик, торопясь отчитаться и получить свой грош за услуги. Эмилия услышав его крик, немного поморщилась, но вышла ему на встречу из кабинета.

– Ты нашел полковника?

– Да, он был на площади, он сказал, что утром будет у себя в казармах.

– О, он вас примет, передайте от нас слова признательности за наше спасение, что мы ему низко кланяемся! – восхитилась покрасневшая Энн.

– Очень хорошо, – обрадовалась Эмилия.

Утром, когда наспех позавтракав у себя на верху, она спустилась в холл и стала наблюдать за тем, как слуги грузили вещи на повозку, ведь отъезд в Бомбей был назначен на следующий день, как вдруг обратила внимание на часы, высокие, с ее рост, с узорчатыми вставками, которые напомнили ей о времени.  "Нехорошо опаздывать", -подумала она и, ускорив сборы, поспешила на встречу.

Полковник Николсон, этот харизматичный, худощавый ирландец, который совсем недавно жёстко расправился с восставшими сипаями, на удивление был доволен и благожелательно встретил вдову героя войны, цепко осмотрев ее сверху до низу, а затем, уставившись в светло карие глаза Эмилии, вежливо и слегка поклонился ей, поцеловав правую руку, протянутую ему.

– Добро пожаловать в мои апартаменты, леди Лоуренс, – с некоторой иронией произнес он. Затем продолжил, – я слышал, вы возвращаетесь в Англию?

– О, полковник, слухи разносятся быстро, пока я лишь возвращаюсь в Бомбей. Надо уладить кое какие дела. Увы, теперь все на мне.

Она замолчала на несколько секунд и продолжила:

– Жизнь продолжается и мы все, очень, очень признательны вам, я, как и все горожане, благодарю Вас за то, что вы сделали для нас, для Англии.

– Раз вы в лице всех горожан, а в особенности наших прекрасных женщин так благодарны мне, то это лучшая награда! – воскликнул Николсон,  стараясь не показывать смущения.

– Надеюсь, Вы будете вознаграждены не только словами, но и более существенным образом, корона должна проявить щедрость за доблесть, – мягко намекнула Эмилия на скорое повышение в звании.

– Мне очень жаль, что Лоуренс погиб. Он был достойным воином и без его смелого поступка все могло произойти совсем по-другому. Я надеюсь, что больше огорчений на Вашу жизнь не выпадет.

– Пусть так и будет!  Надеюсь, что мятежники понесут достойное наказание, что будет с оставшимися пленниками?

– Начальству виднее, часть молодых отпустим, некоторые поедут с военным обозом, завтра. Который будет вас сопровождать.

– Спасибо Вам ещё раз, прощайте, полковник!

– Прощайте, леди Лоуренс, был рад встрече.

Следующим утром три повозки, запряженных быками, со скарбом Эмилии соединились с повозками остальных желавших покинуть неспокойный север. Белые господа ехали с поварами, десятками слуг, носильщиками, сотнями телег с мебелью и прочим. В окружавшей неразберихе она заметила нескольких грязных, измождённых индусов, этих пленников, как и говорил полковник, везли в Бомбей в сопровождении небольшой армии наемников, под командованием высших офицеров. Оставив дочь с гувернанткой Ханной и в окружении верных слуг, Эмилия, как бы невзначай, прошлась вдоль ряда этих измученных людей, разглядывая их лица, ища знакомые лица. Неожиданно она увидела индийца, с яркими серыми глазами, чьи седоватые волосы висели грязной паклей. Перепачканное лицо его было несколько вытянутым, скулы обтянуты тонкой кожей и через все лицо проходил подживающий шрам. Он смотрел на красивую англичанку, проходившую мимо, холодным, но смелым, непокоренным взглядом, сохранив достоинство в тяжёлой ситуации. Эмилия чуть споткнулась, проходя рядом и что-то сказала ему на хинди, получив в ответ малозаметный кивок.

Наконец, всадник в красном мундире, ударил кнутом по молодому жеребцу, на котором он сидел, тот недовольно заржал, громко гаркнув:

– Отъезжаем!

Солдаты и гражданские услышали поданные к отъезду сигналы и поспешили занять свои места у повозок. Дождавшись, пока все выстроятся в распланированный строй, длинная вереница обозов потянулась из города.

Дорога была знакома Эмилии. Недавно она ехала по ней в Пешавар, торопясь попрощаться с мужем, а теперь возвращалась в Бомбей. Разбитая грунтовка отдавалась во всем теле, быки мычали, погонщики индусы болтали о своем, а ей не хотелось ничего, но приходилось успокаивать дочку и Ханну, которым поездка давалась с трудом, а это было только начало.

Когда стало темнеть, обозы остановились на первую ночевку. Это был очередной пустырь, в окружении каменистых песков и клочков кустарников, похожий на многие другие. В первую же ночь пленники попытались бежать, дождавшись, пока усталые и возбужденные путешествующие расположатся на ночлег, зажгут костры. Услышав шум и последовавшие за ним выстрелы, Эмилия проснулась и приготовилась. Счастливчикам удалось сбежать,

нескольких удалось поймать, двоих застрелили, а раненых добили солдаты, все равно они бы не выдержали дорогу. Одним из сбежавших оказался седой индиец со шрамом. Леди не была удивлена, когда заслышав негромкий свист у своего лагеря и выглянула из под тента повозки, махнув рукой, военные были заняты далеко от них, заметив ее, незаметной тенью мужчина скользнул внутрь и произнес слова благодарности, коснувшись правой рукой ее плеча, а левой, своего сердца, дав понять, что обязан ей жизнью. Надёжно спрятав его на дне повозки, под тюками, Эмилия уберегла вызволенного, и англичане не нашли мужчину при обыске, который начался утром. Так никого больше не найдя, обозы с англичанами и их прислугой продолжили путешествие, которое, впрочем, далее прошло без происшествий, которые бы стоило упомянуть.