Взрослая жизнь

…прежде всего, надо осторожно подвести взрослого к мысли, что взрослая жизнь – это не навсегда. Конечно, приятно каждый день ехать на работу и сидеть в офисе, но рано или поздно все кончается. Даже самое хорошее.

Если взрослый еще ничего не понимает в жизни, задайте ему, например, вопрос, почему в мире есть взрослые и дети. Скорее всего, он расскажет вам распространенную у взрослых легенду о любви, о размножении человека, о том, что ребенок растет внутри матери. Тогда спросите взрослого, почему у него у самого нет детей. Он будет говорить вам что-нибудь по большую ответственность, про чайльдфри и тому подобное. Тогда спросите, знает ли он кого-нибудь среди своих знакомых, у кого есть дети.

Конечно, он ответит вам отрицательно.

И это заставит его задуматься.

Если взрослый уже что-то понимает из Истинного Знания, спросите, как долго он собирается ходить на работу. Скорее всего, взрослый расскажет вам другую легенду, про заслуженный отдых. Спросите, знает ли он людей, живущих на заслуженном отдыхе. Ответ так же будет отрицательный. Что заставит его задуматься.

Осторожно спросите у взрослого, как он думает, что будет с ним дальше. Лет через пятьдесят. Через сто. Спросите осторожно, потому что взрослые не любят говорить на тему смерти. Большой человек скорее всего отмахнется, в крайнем случае расскажет грустную сказку, что все мы умрем когда-нибудь. Спросите его, умирал ли кто-нибудь из его близких. Если он скажет – да, спросите, как это было, видел ли он умершего.

Он скажет – нет, не видел.

И это заставит его задуматься.

Не старайтесь сразу раскрыть взрослому Истинное Знание. Скорее всего, он отмахнется, скажет – не болтай глупости. В лучшем случае он сделает вид, что поверил, удивленно приподнимет брови, скажет – да ты что?

Дайте взрослому человеку самому понять Истинное знание. Рано или поздно он начнет догадываться. Понимать. Чувствовать.

И вот тогда…

Подведите взрослого к мысли, что взрослая жизнь – это не навсегда. Не надо обещать ему золотые горы и реки, полные вина. Не надо говорить, что дальше, в детстве, его ждет только счастье. Это большая ошибка, в дальнейшей жизни будет немало разочарований. Так же не надо запугивать взрослого человека – вот, ты потеряешь все, что имеешь, ты станешь совсем не таким.

Говорите про Переход, как про неизбежность. Сам по себе Переход – это не хорошо и не плохо. Это просто Переход. В разговоре со взрослым как-нибудь намекните на Переход и то, что за ним. Если большой человек спросит, что это такое, объясните подробнее. Не огорчайтесь, если взрослый вам не поверит, не пытайтесь переубедить.

Попробуйте подготовить взрослого к детству. Конечно, это нужно делать не со взрослыми, которые только что сошли с конвейера, а с такими, которым до Перехода остался год-два.

Например, поиграйте с ними во что-нибудь. Или позовите с собой за город, в лес, на речку. Попросите что-нибудь нарисовать. Или придумать сказку. Всячески поощряйте творчество. Может быть, взрослый будет отмахиваться, что у него нет времени, но за год-два до Перехода людей пораньше отпускают с работы, так что это не проблема.

Впрочем, бывают сознательные взрослые, которые понимают, что бессмысленная взрослая жизнь – это не навсегда. Больше всего таких людей волнует вопрос – кто же будет работать, если не я. Спросите, что он делает в своей конторе. Скорее всего, вы получите ответ – ничего. Заносит в компьютер цифры, которые никому не нужны. Или оформляет бумажки, которые тоже никому не нужны.

Спросите взрослого, откуда берется хлеб и мясо, одежда и обувь. Выслушайте от него сказку, что взрослые люди делают все это на специальных фабриках. Спросите, знает ли он лично таких людей. Не разубеждайте. Не торопитесь рассказывать, что хлеб и мясо, одежда и обувь, кофе и шоколад растет на деревьях, и вы каждое утро выходите во двор, чтобы собрать все это взрослым к завтраку и разнести по магазинам. Большой человек все равно не увидит до Перехода булки и конфеты, растущие на деревьях, он не поверит, что когда посылает маленького мальчика в магазин, мальчик просто выходит во двор и срывает батон с молодого клена.

Не говорите и про вечное лето. Когда взрослым мерещится зима, не бегайте босиком по улице, не травмируйте их психику. Взрослые до Перехода не видят вечное лето.

Ближе к Переходу большой человек начинает понимать, что к чему. Вот здесь можно уже поговорить с ним серьезно. Что детство – это не только игры и шалости, это еще и постоянное творчество, кропотливое выдумывание чего-то нового. Что все открытия в мире совершаются детьми. Что солнце встает и садится, потому что так хотят дети. И Земля вертится только по воле детей.

В момент Перехода лучше будет, если кто-нибудь из детей останется со взрослым рядом: возможно, ему будет страшно. Кстати, о страхах поговорите заранее, расспросите взрослого, чего он боится, и…

Собиратель летучих мышей

Человек выходит из машины…

…стоп-стоп-стоп, что за человек, какой человек, как его зовут, где он работает, как он выглядит, худой он, или полный, высокий или низкий, женат он или нет, что он делает по вечерам…

…а неважно. Потому что человек этот появится в книге всего один раз.

Вот сейчас.

Так что и знать про него ничего не надо.

Итак, человек выходит из машины. Машина у него… а пусть будет дорогая и красивая, читатели любят, когда машины дорогие и красивые. Итак. Выходит, поднимает голову, смотрит на бескрайнее небо, которое открывается за городом…

Что-то не так.

Еще непонятно, что именно – но что-то не так. Облака… луна… нет, не то. А вот. Нет звезд. Не так, как бывает в облачную погоду, а… совсем нет.

Человек припоминает, когда последний раз видел звезды. Ничего не припоминается, человек хлопает дверцей машины, шагает в сторону торгового центра.

Это пролог.

А первая глава еще не написана.

Потому что автор её не придумал. Он придумывает главу, только сначала надо придумать героя… вот сейчас…

– Вот что… может, мне это… орхидеи разводить?

– Было уже.

– Ну, не орхидеи, другое что.

– Тоже было.

Детектив смотрит на автора. С ненавистью смотрит. Детектив, когда сердится, у него… а неизвестно, что у него, автор не придумал ещё. Может, ноздри раздуваются, может, нос туда-сюда ходит, или глаза сверкают, или еще что.

– Или я буду на скрипке играть, – говорит детектив.

– И не будешь ты на скрипке играть, – парирует автор, – и трубку курить не будешь. Было уже.

– А шахматы?

Автор думает насчет шахмат. Вроде не было нигде ничего про шахматы. А может, было. Автор не помнит, автор не может все книги в мире перечитать. Вот и черт пойми, каким он, этот детектив, получиться должен, что он делать будет, в шахматы играть, или карточные домики строить, или фигурки шахматные вырезать будет, хотя нет, вырезание фигурок тоже уже было, Эмиль из… из… да изоткуда же Эмиль был, название-то и не выговоришь…

– Ты бы хоть… – детектив хочет что-то сказать, не договаривает, его обрывает звонок в дверь

Звонок у детектива…

…а чёрт его пойми, какой у детектива звонок, может, из классики что-то, а может, простой такой, динь-дон, а может, птичка чирикает – автор еще не придумал.

Детектив кивает автору:

– Извините… я сейчас.

– Да, да, конечно.

Герой спускается по лестнице… ага, значит, два этажа у него в доме, если он в доме живет, или квартира в два яруса, если в квартире поселился. Детектив выглядывает в окно, смотрит на панораму огромного города – огни, огни, огни – нет, всё-таки в квартире живет.

Снова звонят. На этот раз детектив слышит звонок – переливаются колокольчики. Он открывает дверь, не сразу открывает, возится с замком, еще бы – первый раз он этот замок видит, всего несколько минут живет на свете с того момента, как придумал его автор.

– Вечер добрый.

Ага, значит, сейчас вечер. А солнце еще высоко.

В дом детектива входит человек, худой, нервный, лицо как будто ненастоящее, как у манекена лицо. А одет он… А автор не знает, во что он, гость этот, одет. Чтобы сказать, вот что гость одет, это надо придумать, в какую эпоху всё происходит, и то ли доспехи рыцарские надеть на гостя, то ли римскую тогу, или деловой костюм, или скафандр…

Нет, если за окном огромный мегаполис, значит, одет гость будет в современный костюм… ну, или во что-нибудь футуристическое. Автор живо перебирает в поисковике одежду будущего на модных подиумов…

– И не просите даже, не надену я такое!

Это гость.

Автор хмурится:

– Я вашего мнения не спрашивал, я здесь автор, а вы…

– …вы меня за кого принимаете?

Наконец, после недолгих споров останавливаются на костюме, который напоминает военную форму какой-то несуществующей армии. А детектив одет… автор еще не знает, во что одет детектив, поэтому детектив сейчас в домашнем халате поверх пижамы, и почему-то в галстуке.

– Добрый вечер.

– Разрешите представиться, – гость открывает рот, тут же закрывает, беспомощно смотрит куда-то вверх, – да, чёрт возьми, автор, придумайте мне уже имя!

– А как я вам имя придумаю? – автор вспыхивает, – какой вы национальности? Из какой страны? Вас как величать прикажете, Коля-Петя-Вася или Джон-Джек-Майкл, Кимоно-То-Не-Дошито какое-нибудь или какой-нибудь Хрен Вам Всем?

Гость смущается.

– Ну… ну пусть я буду японец.

– А что вы про Японию знаете?

– М-м-м-м…

– И я ничего не знаю. Так что не получится у нас с Японией. Ничего, что-нибудь придумаем…

– Что поделаешь, – детектив сочувственно кивает гостю, – у меня пока тоже имени нет. Да вы проходите, располагайтесь… Осторожнее!

Детектив кричит – осторожнее, но уже поздно: массивная люстра срывается с потолка, острый край вонзается в шею гостя, голова гостя падает к ногам детектива…

– Осторожнее – повторяет детектив, сам не знает, зачем – осторожнее…

Что-то происходит: обезглавленное тело ходит по комнате, беспомощно размахивает руками. Наконец, подхватывает упавшую голову, пытается водрузить на плечи. Только сейчас детектив понимает, что не видит крови. Совсем. А ведь её должно быть здесь немеряно.

Тем временем гость вставляет назад голову, поворачивает с легким щелчком.

Детектив не понимает, оторопело смотрит на автора, читатель, должно быть, тоже не понимает, как такое может быть, человеку отрубили голову, а он её назад поставил, как ни в чем не бывало.

– Это у нас что, – спрашивает детектив, сюрреализм или как?

Автор загадочно улыбается:

– Мимо.

– Тогда… Гхм… Слушайте, не знаю я, что вы тут затеяли.

– Ну вот, а еще детектив. Все бы детективы такие были, преступникам бы вообще было раздолье… Ну, что вашему гостю еще сделать, микросхему какую из головы достать, или что?

Детектив хлопает себя по лбу.

– Ну, конечно! Как же я сразу не догадался… Робот… робот!

– И снова мимо… Ну да что вы гостя в прихожей держите, вы проходите…

– Куда проходить? Вы бы хоть придумали холл какой или там что…

– Да, конечно… будет вам холл.

Детектив оглядывает холл, небогатый получился холл, диванчик, два кресла перед камином, картина какая-то на стене, на ней… м-м-м… детектив пока не будет говорить, что он на картине увидел. Да и вообще, какая разница, читателю же интересно, с чем гость пришел, а не что там на картинах нарисовано.

Хозяин дома в растерянности. Здесь по идее надо гостю бокал вина предложить, или чашку кофе, только какой тут бокал вина, если гость не ест… или подзарядиться ему предложить…

Детектив откашливается, кивает на розетку:

– Зарядиться… не желаете?

– Большое спасибо, не откажусь.

Гость вонзает зарядник в розетку, детектив задним числом отчаянно соображает, во сколько ему обойдется это угощение.

– Итак… слушаю вас.

– Думаю, вы понимаете, что такое оцифрованное сознание.

– Ну, не то, чтобы понимаю… но что-то слышал.

– А о раздвоении личности… тоже слышали?

– Бывало.

– Понимаете… Я тут один документ вечером состряпал…

– Что за документ?

– К сожалению, не могу сказать, коммерческая тайна.

– Автор еще не придумал, понятно. Ну, так что с документом?

– Потом смотрю, а он испорчен.

– Испорчен?

– Ну да. Данные все перевраны, цифры, чертежи…

– Вот как…

– Вот так. Смотрю на часы, по моим данным должно быть полседьмого, а на часах семь. Семь, понимаете?

– У вас сбилось время?

– Я тоже так подумал. А потом увидел, что документ испорчен. А за эти полчаса в кабинет не заходил никто.

– Ну, скажем так… кто-то мог зайти, только вы не ви…

– …да там кабинет на пароль закрыт, какое может быть – кто-то мог зайти?

Меняется тембр голоса, детектив довольно кивает, надо же, как хорошо сделали, говорит как живой.

– Ну, не вы же это сделали…

– Не я, конечно.

– Гхм… ну, хорошо… я займусь вашим делом. Обязательно. Завтра утром я к вам подойду.

Автор вздрагивает:

– Вы сказали – завтра утром?

– Ну да, а что?

– А что вам мешает поехать прямо сейчас?

Детектив вскидывается:

– Может… сами догадаетесь?

– Боюсь, не догадаюсь.

– А так. Пока мне имя не придумаете, не поеду.

– Ах вот вы как заговорили… ну хорошо, хорошо… Анастрой Виллер тебя устроит?

– Это на каком языке?

– Да ни на каком… вы в двадцать втором веке в каком-нибудь, там все языки уже перемешались… национальности все…

– Разрешите с вами не согласиться.

Автор снова вспыхивает:

– Слушайте, здесь я командую, а не вы.

– Ну, знаете, вы меня сначала детективом делаете, а потом требуете, чтобы я молчал, когда какие-то нестыковки вижу.

– Ой… ну ладно, скажем, родители ваши эксцентричные люди были… вот такое имячко своему сыну дали.

– Ну, хорошо, ваша взяла… пойду, подумаю.

Анастрой вежливо провожает гостя, закрывает двери, возвращается в холл, хотя нет, холл у Анастроя, это для приема гостей, а сам Анастрой обычно сидит в кабинете, на втором этаже. Так вот, возвращается Анастрой в кабинет, чтобы насладиться свежезаваренным кофе…

– Стойте, стойте, а кто же мне кофе заварит, я один живу!

– Один? Ну… сейчас какого-нибудь слугу тебе придумаю… – автор придумывает слугу, слуга не придумывается, такие они, эти слуги-почтальоны-кассиры-таксисты, придумываться никак не хотят.

– Ладно, – говорит автор, – вот что, я на людей посмотрю, подвернется мне какой-нибудь колоритный человечище, я с него слугу спишу.

– А я что, без кофе сейчас сидеть должен?

– Ой, ну что с вами поделаешь… А вот что, я вам систему Умный Дом сделаю, он вам кофе заварит…

– …с удовольствием, хозяин.