Я весело улыбнулась, чтобы убедить отца, что со мной всё в порядке. Хотя меня не на шутку всё это напугало. И эти звоны, помехи в голове, и мерцания в глазах, и тот женский голос, который хотел мне что-то сказать. Насмотревшись несколько фильмов о людях, которые вдруг узнают о том, что они душевнобольные, мне стало страшно. А вдруг я такая же?

«Да, ну нет! Такого быть не может! Ох, Мэдди, дурная ты, башка!», − я ругала себя за такие мысли.

Отец подошёл к двери, остановился, обернулся на меня и весело сказал:

− Ты сознание потеряла, от недоедания, похоже. Ты ведь почти не ешь в последнее время. Когда умоешься, спускайся в кухню. Ты у меня тройную порцию съешь!

Но ничего весёлого в этом не было. Сегодня воскресенье, а это значит, отец готовит своё фирменное блюдо. Скоро я вас с этим «блююдом» познакомлю.

Я кивнула отцу. Он улыбнулся, вышел, и тихонько, без скрипа, прикрыл дверь. Так получалось только у него. У меня дверь, как бы я её аккуратно не закрывала, она хоть немного скрипнет. Чудо-дверь!

Тут же я соскочила с кровати и посмотрела на время. Неужели уже час дня? Сколько же я спала?

Далее я прошла по коридору налево. Зашла в ванную, быстро умылась, и причесала непослушные рыжие волосы. Они у меня были волнистыми, почти кудрявыми, и чуть ниже плеч. Расчёсывать их иногда приходилось по полчаса. Это меня жутко бесило в них.

Потом я возвратилась в свою комнату, переоделась, и спустилась в кухню, которую я называла «гостекухня» потому, что та совмещала в себе как кухню, так и небольшую гостиную с жёлтым диваном, двумя креслами, и журнальным столиком, который, кстати говоря, сделал папа своими руками (а с виду и не скажешь, что самодельный).

Сегодня у отца был выходной. Он сидел на диване и увлечённо читал газету.

Я села за стол, увидела странный зелёный суп, напоминающий какую-то жижу, и аппетит сам собой улетучился.

Поводив ложкой в супе. Я встала, убрала суп в холодильник, достала с нижней полки хлеб и масло. Намазала масло на хлеб и быстро проглотила.

Отец оторвал глаза от газеты и, посмотрев на меня, поинтересовался:

− Как супчик?

− Объеденье! – соврала я.

Он так гордился своим фирменным брокколевым супом, что я так и не смогла признаться ему.

Я любила всё, что он готовил, но только не эту болотную тину. Отец был не просто любителем готовить, он даже работал шеф-поваром в одном популярном ресторане. Но долго он там не задержался. Так как встретил мою маму. Она была приезжая студентка. И была уже на последнем курсе обучения (я не помню на кого она точно училась, но помню, что что-то связанное с экономикой). Родители познакомились, и вслед за ней, отец уехал в другой город. То есть в этот город.

Потом, как мне рассказывали, отец работал коком на теплоходе. Он мог годами плавать по океанам, и приплывал домой всего на несколько месяцев. Самое долгое его странствие длилось три года. А когда вернулся домой, его ждал сюрприз − дочурка, которой уже было три года. Ну как вы догадались, это была я.

Почему он не узнал о моём рождении раньше? Потому, что почта раньше доходила очень долго. Моя мама написала ему сразу, как только узнала, что беременна. Потом она писала много других писем. Потом ещё одно, когда я появилась на свет. Но письмо пришло, только тогда, когда… Мамы уже не было.

Я помню тот день очень хорошо. Мне было шесть лет. Я проснулась, отец накормил меня. И играясь на диване, я услышала звонок в дверь. Отец открыл, и ему вручили в руки пожелтевшее от времени письмо, написанное её рукою. А она уже полгода как умерла. Дверь закрылась, а отец стоял и смотрел на письмо. А потом слезинка скатилась по его щеке. Он убрал письмо, посмотрел на меня, а потом подошёл и крепко обнял.

Естественно, я тогда не знала, что никогда не увижу маму. Я спрашивала отца каждый день, где она, и когда вернётся. Он отвечал, что она уехала далеко-далеко, навестить свою мать, и что скоро должна вернутся.

Прошло три года. И отец открыл мне тайну. Сперва я не могла поверить. Говорила, что она жива. И что отец мне врёт. Только через несколько лет я смогла с этим смириться. И признаюсь честно, я всегда сердцем чувствовала, что она не мертва. Это сложно объяснить. Вот, например, когда близкий человек умирает, ты чувствуешь в сердце какое-то опустошение. Как будто у тебя вырвали часть сердца. Эта часть со временем вновь восстанавливается, но иногда не до конца. Остаётся шрам, который останется с тобой до конца.

Так со мной, в общем-то, и было, когда умер мой любимый дедушка. А когда мне сказали, что моя мама мертва, я не почувствовала никакого опустошения.

А теперь Феликс сказал мне, что она жива. И я в это верю… Наверное… Сначала я не поверила, но теперь понимаю, что он не врал. Вот только откуда он это знает? И если моя мама жива, то где она, и почему ни разу не навестила нас? Столько вопросов.

Отец выглянул в окно и сказал мне проверить почту.

Я вышла к почтовому ящику прямо в домашней одежде и тапочках. А моя домашняя одежда, практически не отличалась от пижамы.

Какой-то парень проехал на велосипеде мимо моего дома и, увидев меня, хихикнул. Я бы тоже засмеялась, если бы увидела кого-то в розовой пижаме Hello kitty, и тапочках-кроликах на улице. Но мне, в общем-то, стыдно не было. Мне было обидно, что кто-то обсмеял пижамку, которую мне подарила прабабушка София (родственница с папиной стороны). Да-да у меня есть прабабушка. Ей девяносто семь, и она чувствует себя прекрасно. Живёт на Бали, каждый день расхаживает по райским пляжам, тусуется на дискотеках, даже имеет собственную конюшню из двух-трёх лошадей. В общем, живёт не хуже голливудской звезды. Я не помню, как она выглядит потому, что видела её в последний раз лет в восемь. Но помню, сколько всего она мне привезла. На всю жизнь хватит, да ещё и внукам останется.

Жаль, что мы даже ни разу с ней нормально не общались. Надо будет позвонить, её хоть с Днём рождения поздравить. Кстати когда оно? Спрошу позже у отца…

Я глянула на почтовый ящик и заметила два конверта. На одном из них не было подписи, но зато с краю был нарисован от руки чёрный ворон. Та-ак… а на втором было написано: «От Криса».

Открыв на месте первый конверт, я принялась читать:

«Мне срочно нужна твоя помощь! Я буду ждать тебя у холма, где мы в последний раз виделись. Приходи прямо сейчас! И ещё: никому не говори об этом письме!»

Ваш покорнейший слуга,

Феликс.

«Что же там такое стряслось? Ладно, прочитаю письмо Криса и побегу», − подумала я.

«Дорогая Мэдди! Я был счастлив, знать тебя. Знаю, ты никогда не ответишь на мои чувства. Но знай и ты, я никогда не забуду тебя.

В семь утра за мной приедут из детского дома. Прощай, и прости за всё…»

Крис.

Я дочитала письмо и в сердце больно закололо.

Тут же я вбежала в дом, поднялась в комнату, переоделась, схватила рюкзак и вновь выбежала на улицу. Я побежала в кафе «Куриная ножка».

Я неслась так быстро, как только могла. Люди оборачивались на меня. Но мне было всё равно. Я даже не видела в тот момент их лиц. Не помнила я и о не зажившей стопе. Я летела, практически не ощущая боли.

− Тук-тук-тук!!! – громко стучала я в дверь заведения. Сердце билось настолько бешено, что пульсировало в ушах.

− Откройте! – я уже пинала дверь.

Дверца немного приоткрылась и в проёме показалась официантка. Она испуганно спросила:

− Что произошло? Что такое?

− Криса уже увезли, да?

− Давно уже.

− А куда? В какой детский дом?

− Слушай, девочка, мне-то, откуда знать?

− Спросите, может кто-нибудь знает?

− Иди, погуляй лучше.

Она закрыла перед моим носом дверь.

− Постойте! – воскликнула я, но никто уже мне не ответил.

«Что теперь делать? – размышляла я. – Надо где-то полную карту города раздобыть. Наверняка в библиотеке есть!».

Я увидела автобус, который подъезжал к остановке. Четырнадцатый! Он-то мне и нужен!

Сорвавшись с места, я понеслась к остановке. Лишь бы успеть!

В последнюю секунду я запрыгнула в автобус, села на последние сидения, и преклонила голову, чтобы контролёр меня не заметил. Ведь денег у меня не было, а если поймают, сдерут с моего отца штраф и отчитают. А мне это зачем надо?

Через несколько минут, когда автобус подъехал к нужной мне остановке, я быстро вылетела из автобуса. Контролёр меня всё-таки заметил, и крикнул вслед:

− Куда? А за проезд?!

Он хотел было выбежать за мной, но двери автобуса закрылись, и тот вляпался со всего разбегу в стеклянную дверь. Автобус поехал, а контролёр злостно провожал меня взглядом. Я ехидно улыбнулась, а когда автобус был уже далеко, выдохнула.

Поднявшись по ступеням, я увидела огромное здание центральной библиотеки. Это была даже скорее не библиотека, а книжный дворец. Городская ратуша, по сравнению с этой библиотекой была бы просто сараем.

Вот только жаль, что в библиотеке, с её семи этажами не было лифта. Пришлось идти пешком до самого последнего этажа. Здесь было больше всего книг, кроме того, четыре компьютера, небольшая галерея, и огромный читальный зал.

Правда, чтобы воспользоваться этими компьютерами, нужно спускаться на третий этаж, искать какую-то женщину, которая отвечает за компьютеры, просить талон. Потом спуститься ещё ниже этажом. Попросить, чтобы поставили на талон печать. И только тогда опять возвращаешься на седьмой этаж, пробиваешь талон у библиотекарши, и садишься за компьютер. Причём один талон даётся на час, и не минутой больше. Не успел сделать, опять устраивай забег по всей библиотеке.

Вот так однажды у меня дома накрылся компьютер, и я пошла сюда. В общем, мой вам совет: лучше не пользоваться бесплатными компьютерами в этой библиотеке. Тем более что они здесь старые, интернет очень медленный, и ты полчаса ждёшь, когда откроется браузер.

Я прошла мимо компьютеров, прямо к столу библиотекарши и спросила:

− У вас есть карта города?

− Тихо! В библиотеке запрещается кричать и вести себя неподобающе. То есть, бегать, прыгать…

Я её перебила:

− Так есть карта?

− Девятый отдел. Где-то на пятой полке.

− Спасибо, − кратко ответила я и поспешила к девятому отделу.

«Ещё найти бы этот отдел!»

− Не бегать! – крикнула библиотекарша мне вслед.

Я поднялась по лестнице и заметила табличку на последнем книжном шкафу. Там была крупная цифра «девять».

− Та-ак… Пятая полка. Пятая… А, вот! Нашла! Ну, и какая из этих карт, карта нашего города? – тихо бормотала я себе под нос. – Может, эта?

Я достала самую крупную карту, но это оказалась карта метро. Следующая карта оказалась вообще картой захоронений на каком-то кладбище. Третья и вовсе была не карта, а чертёж какого-то торгового комплекса.

Так я провела в библиотеке три часа. Сидела в читальном зале с целой стопкой карт, и продолжала искать. Пока никаких результатов.

Я была настолько утомлена поисками карты города, что начинала засыпать. Развернув ещё парочку карт, я поняла, что всё без толку. Её здесь нет.

Взяв все карты, а их было штук сорок, я случайно уронила одну. И тут, когда я наклонилась поднять её, я прочла на её краю: «карта города». От радости, что карта всё же нашлась, я кинула все остальные карты на пол (это произошло случайно, когда я вставала из-за стола), и побежала на улицу.

− А собирать, кто будет? – недовольным тоном спросила библиотекарша.

Но я уже выбежала, поэтому отвечать ей что-либо не было смысла.

Я уселась на скамейку возле библиотеки и разложила на коленях карту.

− Детский дом №36, − прочла я.

Этот детский дом находился не так далеко, всего в пару кварталов отсюда. Через минут двадцать я уже стояла у ворот детского дома. Они были открыты. Я зашла, поднялась по ступенькам, толкнула тяжёлую дверь и оказалась у кабинки вахтёра.

− Вы кто? – спросил усатый мужчина в сером пиджачке.

− Я… А у вас есть здесь Крис Бернер?

− Крис Бернер, говорите… Не знаю. Это у директора список.

− А вы можете попросить этот список?

− Минутку, − ответил вахтёр, вставая.

Он вышел и завернул куда-то направо. Я села на скамейку и стала ждать.

Вскоре мужчина вышел с толстой папкой и дал её мне.

Я внимательно пробежала по списку. Но ни одного Криса там не было. Была Криста Вернер, Алекс Бернетт, и всё… Похожих людей больше не было.

− Здесь такого нет, − грустно проговорила я. – Но, всё равно спасибо.

Мужчина кивнул. И я вышла.

На улице я вновь разложила карту, и принялась искать ещё детские дома. Приют Святого Павла находился в другой части города… До туда ехать не меньше часа. А пешком во много раз дольше.

Я принялась шарить по карманам, переворачивать рюкзак верх дном в поисках денег. Пусто.

Тогда я решила спуститься в метро и попросить у кого-нибудь на проезд. Становиться попрошайкой мне не особо хотелось, но что поделать. Мне ведь нужно найти Криса, во что бы то ни стало.

− Здравствуйте. Не найдётся нескольких центов? Мне не хватает на проезд, − спросила я у мужчины с собакой на поводке.

Он молча достал из кармана куртки мелочь и протянул мне.

− Большое спасибо, − поблагодарила я, и побежала дальше.

Я подошла к девушке.

− Не найдётся лишней мелочи? На проезд не хватает.

− Нет. Не найдётся, − грубо ответила та.

Тогда я подошла к бабушке, которая стояла с внуком и о чём-то с ним беседовала.

− Извините. Можно попросить у вас немного денег на проезд?

− Тебе хоть точно на проезд надо? Не на сигареты, надеюсь?

− Нет, я не курю.

Она дала мне несколько монеток и прошла в вагон метро вместе с внуком.

Я посчитала деньги. Ещё немного и хватит на проезд. Когда я собиралась пройти дальше, кто-то внезапно схватил меня за предплечье. Это была точно мужская рука. Я вздрогнула и повернула голову.

− Пройдёмте, дамочка! – это был полисмен.

− Куда? – Я испугалась не на шутку.

− Пройдёмте, пройдёмте!

− Куда вы меня ведёте? Что происходит?

Он крепко взял меня за локоть, и повёл в конец станции.

− Отпустите! – вопила я, что есть силы. Мне нужно было, чтобы прохожие обратили внимание.

Внимание своё люди обратили. Но они просто с любопытством смотрели, что будет дальше. Вмешаться и помочь мне никто не хотел. Что за народ…

Я попыталась вырваться из его цепких рук, но напрасно.

Когда я толкнула полисмена свободной рукой, чтобы выбраться, произошло что-то сверхъестественное.

Он резко отпустил мой локоть и, задёргавшись, упал. Как будто кто-то дёрнул его электрошоком. Тут же толпа зевак подбежала к нам.

Я стояла на месте и не могла понять, что произошло.

Прохожие помогли подняться полисмену. Он тут же схватил меня снова. Я пыталась убежать, но он очень быстро среагировал. Одел мне наручники и повёл в какой-то кабинет.

− Сядь, − он опустил меня на стул.

Полисмен сел за стол и спросил:

− Ты в курсе, что ты только что сделала? Ты использовала оружие, в данном случае электрошок, против члена правоохранительных органов!

− Неправда, − заявила я.

− Неправда, говоришь?! А что это тогда было?

− У меня нет с собой электрошока.

− Так я тебе и поверил!

− Можете проверить карманы и рюкзак.

− А почём мне знать, что ты не откинула его куда-нибудь в сторону на станции? Даже прохожие видели, как ты ударила меня электрошоком. Скажешь тоже неправда? Куча свидетелей! Неправда скажешь?! − яростно восклицал он.

Глаза мужчины страшно горели.

«Вот вляпалась!», − вздохнула я.

− А зачем вы меня схватили? Я ничего плохого не сделала.

− То есть, ты хочешь сказать, что попрошайничество в общественных местах разрешено? – полисмен приподнял брови.

− Я не знала. Мне просто нужно было домой попасть, а денег на проезд нет.

Пришлось немного соврать. Я думаю, история про мальчика, попавшего из-за злобной женщины в детдом, ему, скорее всего, будет не интересна.

− В таких случаях звонят родителям, и просят приехать.

− Извините, я буду знать.

− Теперь ты простым «извините» не отделаешься. Штраф и ставим на учёт.

− Пожалуйста, я очень прошу, не надо. Просто я испугалась, и Вы даже не пояснили мне, почему и куда вы меня ведёте. Мало ли.

− То есть, ты признаёшься, что использовала электрошок?

− Да, простите, пожалуйста.

На самом деле это была чистой воды неправда. У меня не было никакого электрошока. И я вообще не понимаю как так. Может вообще он сам себя ударил, а на меня свалил, чтобы штраф потом наложить. Честный дядя…

И в то же самое время я чувствовала какую-то энергию, исходящую из моей ладони. Это странно.

− Я могу, конечно, замять всю эту историю. Но это в первый и последний раз. И ещё: то, что ты выпросила на станции, изымается.

− Но там и доллара нет. И на что я домой поеду? – возмутилась я.

− Позвоним твоей маме, пусть тебя заберёт. Знаешь её номер телефона?

− Эм… Извините, но она не сможет забрать меня.

− Почему? На работе?

− Её уже давно нет…

− А, ну… Тогда папы номер. Он же у тебя есть?

Я назвала номер телефона отца, и вскоре он вбежал в этот кабинет весь красный и запыхавшийся. Увидев наручники на моих запястьях, он явно перепугался.

− Что случилось? – он смотрел то на меня, то на полицейского.

− Выпрашивала деньги в метро, − пояснил мужчина. – Я надеюсь это в первый и последний раз?

− Да-да, конечно! – ответил мой отец за меня.

Мы вышли из кабинета и направились к выходу из метро. Я специально хлопнула дверью. Этот полицейский тот ещё дубина!

− Почему ты меня позоришь? – сердито спросил отец. – Разве я этого заслужил?

− Нет, − тихо ответила я. – Прости…

Мне, правда, было стыдно перед отцом. Но откуда мне было знать, что просить деньги на проезд – это нарушение закона? Я понимаю, если, например, человек ворует деньги, но вежливо попросить разве противозаконно?

− Если мной не дорожишь, то хотя бы о маме подумай. Что она с неба скажет?

− Но её нет. Она не видит и не слышит. Её просто нет!

− Это была не её вина. Обстоятельства. И никогда больше не говори, что её нет! Она всегда с нами…

Мы сели в машину. Всё небо было закрыто чёрными тучами, поэтому было темно, и пришлось включить фары.

− Тогда где она?

− В сердце, Мэдди…

И тут я почувствовала запах гари.

− Ты чувствуешь? – спросила я.

− Хватит издеваться!

− Да я не об этом! Что-то горит.

− Я ничего не чувствую.

Он посмотрел в зеркало и испуганно крикнул, резко затормозив:

− Выходи быстрее из машины!

Я заметила огонь, который шёл из моей руки. Что за чертовщина со мной сегодня твориться?!

Быстро открыв дверь, я выпрыгнула из машины.

Отец тоже выбежал, открыл в спешке багажник, взял небольшой баллон огнетушителя, открыл дверцу заднего сидения и быстро затушил огонь.

− Мэдди, зачем ты это сделала? – он подошёл ко мне.

− Но я ничего не сделала!

− Ты подожгла машину! Это не смешно, Мэдди! Мы могли без машины остаться, или вообще сгореть! Ты думала об этом, когда игралась со спичками?!

− У меня даже нет спичек!

− Ну, да! Я, наверное, поджёг сам! Кто тогда, если не ты? Полтергейст что ли? – он кричал так громко, что все люди в страхе на нас оборачивались.

− Поверь мне, это не я!

− Всё! Довольно! Садись в машину! И без фокусов!

Он забрал у меня рюкзак на всякий случай. А дальше мы ехали молча. Мне было обидно, что родной отец не верил мне. Так ещё и дождь, который лил как из ведра, прибавил тоски.

Довольно скоро мы оказались дома. Отец не хотел со мной разговаривать. Я в принципе тоже не горела таким желанием. Я просто поднялась к себе в комнату, плюхнулась на кровать и вскоре уснула, как убитая. Я так устала. Это был просто невыносимо трудный день!

IV.