– Да ну? – великосветским тоном отпарировала Катерозе, не шевелясь. – А по ходу, так ты нарушаешь субординацию невовремя и не по делу, да и вся недолга.

Райнхард ощутил, что его кидает фактически в жар. Что за чертовщина творится тут у него под боком, в самом деле?! Мало того, что дамы ни разу не шутят, так ещё и рассуждают о нём, самовластном правителе Галактики, как о неодушевлённом предмете! И заставили понервничать даже. Нет, это всё становится слишком интересным, нужно пронаблюдать подольше, этак ещё что невероятно новое придётся услышать…

– Карин, ну сколько извиняться-то можно, а? – уже слегка закипятилась собеседница.

– Раз так стоит вопрос, то что нужно сказать, а? – вполне себе спокойно хмыкнула та, к кому обращались, слегка пожав плечами. – Хреново у нас с тобой по теме субординации, сама вижу.

– Зиг Лоэнграмм? – растерянно произнесла Эсмеральда, впрочем, как отличница, помнящая урок.

– Сгодится, не всё ж июльские звёзды вспоминать, – со спокойным апломбом командира пожала плечами Катерозе. – Что там у нас с кредитом на кондитеров? Получен?

– Да, невестке Яна Вэньли, похоже, дают деньги, не глядя, – весело усмехнулась собеседница, – даже ничего не уточняя толком. Кстати, у нас без тебя тут новая мода, глянь, – Райнхард сумел-таки рассмотреть, что говорившая лихо нахлобучила на лоб республиканский армейский берет… без символики Союза, факт, потому что на нужном месте красовалось золочёное изображение геральдического льва его династии… – Вся абитура, нацепившая нынче на экзамены такую тему, была принята сразу на дневное отделение университета! Представляешь теперь, сколько стоит это на чёрном рынке? Казельн же изъял всё со складов заранее.

Катерозе весело рассмеялась, запрокинув голову вверх.

– Кто подсказал? Йозеф опять, да?

– Сами с усами, – с напускной ненастоящей обидой в голосе произнесла Эсмеральда, надув губы. – Между прочим, профессура истфака нынче гуляла корпоративно на море, отмечая выдачу дипломов. Так вот, она корпоративно утонула вечерком вместе с грудой бессмертных трудов о теории республиканского дела, учти. Такая вот грустная новость, но все уверены, что пить меньше было надо, разумеется, хи-хи.

– Неплохой корм рыбам, – весело усмехнулась начальница, нисколько не удивившись, – только не потравились ли бедняжки таким количеством апологетов передовых идеалов, а? Ещё хорошо бы разобраться с пединститутом в такой же манере, право.

– Теплоход идёт мимо пристани…, – весело пропела собеседница тоненьким сопрано.

– Мы идём широкими полями, – отозвалась Катерозе строчкой на совсем другой мотив и прибавила исключительно деловым тоном. – Ладно, что там с закладкой храма? Оптинские уже прибыли, или Йозеф сам хлещется?

– Да прибыли третьего дня, а не то говорила бы ты сейчас с ним, а не со мной.

– Тэк-с, погоди, тут мои балбесы прибыли, я гляну в окно, в каком они виде, а то кабы не вышло чего не того, – озабоченно проговорила фройляйн фон Кройцер и проворно подскочила к подоконнику вплотную.

Райнхард воспользовался шумом от пышных юбок, чтобы унять подло подступающий к горлу кашель и продышаться быстро и глубоко. Так вот она какая, на деле, автономия Хайнессена, чёрт возьми!… Вместо радости бока колет приступ ревности – его подвинули в сторону, как мебель, и весело резвятся! Впрочем, стоит ли так болезненно реагировать, всё же? Если бы подобный разговор осуществлялся не юными дамами, а обычными мужчинами, захватило ли бы это его внимание настолько сильно? Трудно сказать, возможно, он бы уже давно вмешался в обсуждение сам. Хотя… помнится, один тяжёлый разговор у него однажды закончился на рефрене «ты кто?!», а на другой день случилось непоправимое… Что за звериный вопль, как у раненой дикой кошки?

– Ааа, ну какие же они уроды-то, оказывается, это ж невообразимо просто! Ну что за негодяи, а, спрашивается, это тупость или предательство?! – завывала прегорьким тоном Катерозе, схватившись за виски. – Да как же они посмели, оба, на моей-то свадьбе себе такое позволить, не-ет, этого я им никогда не прощу, урою, обоих урою!

– Карин, что там?! – изменившимся соответственно моменту голосом позвала Эсмеральда. – Что такое?!

Катерозе проворно отскочила от окна на прежнюю позицию и охотно взялась пояснять собеседнице, сжав кулаки и согнувшись едва ли не пополам:

– Представь, они протащили как-то сюда свои армейские парадные мундиры! Кажется, Юлиан папашин нацепил, у него этих белых тряпок отродясь не было! Выставились, придурки республиканские, будто у себя дома в переулке! Сейчас это барачное отродье ещё пробки от одеколона из карманов достанет и прыгать с ними на тротуаре начнёт, видимо! – она схватила руками экран и повернула его в нужную сторону, дабы собеседница могла убедиться, что происходит именно то, о чём было сказано. – Ну ни ума, ни фантазии, ни чести, ни совести! Видишь, как тупо скалятся? Они ещё и горды собой и рады, получается! Нет, никогда не думала, что до такого позора дожить придётся, оооо!

– Мама, кого ты нам вырастила! – оторопело раздалось в ответ голосом Эсмеральды. – Им даже Изерлон без толку, оказывается, ничему не научились…

Райнхард поймал себя на том, что весело улыбается, и проворно скользнул к двери из приёмной.

– Эмиль, мой парадный палаш сюда, будь любезен, – вежливо бросил он, открыв дверь в коридор, затем снова прикрыл её и неторопливо двинулся прежним церемонным шагом правителя Галактики, дабы возникнуть на пороге будуара уже согласно статусу наречённого отца невесты, как и полагалось по протоколу.

Катерозе как раз прихлопнула крышку экрана связи и, уложив его на подоконник, чуть успела отойти от окна, повернувшись спиной к зрелищу, порядком вымотавшему ей нервы. Хотя она и попыталась привести их в порядок, понимая, кого она сейчас увидит, остолбенеть от восторга это ей никак не помешало. К такой детской непосредственности Райнхард просто не привык – полагая, что гость по-прежнему не видит ничего, молча стоять и глазеть с обожанием. Вот ведь ребёнок, не вышколенный ни разу имперским воспитанием, в старом Рейхе на колени бы грохнулись автоматически, увидев парадный мундир. С другой стороны, видеть такой радостный взгляд просто приятно – без необходимых пиететов согласно статусу и порядку чинопочитания… Итак, я не объект, с которого можно что-то выгодно получить, а просто человек, вызывающий радость? Приятно побыть в таком качестве, вне всякого сомнения. Ну-ка, если сделать навстречу несколько шагов самому, она ведь ещё ничего не знает, поглядим, с каким чувством она это пронаблюдает… Ого, да она же просто по-настоящему беспокоится за меня, только и всего! Только и всего… ничего ведь лучше и быть не могло! Похоже, во мне в впрямь видят не императора, а только человека? Какая редкость, право. Даже жаль, что придётся сейчас всё это разрушить. А ведь дамочка при этом очень непростая. Интересно, а как мужчина я на неё тоже действую, надо полагать? Вгляд-то очень сильно Хильду напоминает, когда ругались с ней по дороге к Изерлону, дабы выловить этого хитреца Вэньли. Ну да Хильда – это ж котёнок такой маленький, хоть и способный порой превращаться в сильную кошку, вроде той, что встретила меня, больного уже, на Феззане. А это даже не дикая камышовая кошка и не рысь уже, это просто леопард вообще какой-то, вполне взрослый и опасный для всех остальных. Вон, глазищи-то какие, якобы карие, а на деле из тех, что и зелёными, и синими стать могут порой. Любопытно, что волна от неё в точности такая же, как и перед дуэлью с её женишком – это хорошо, значит, натура цельная. М-да, жаль такое сокровище ставить с рядом этим лейтенантиком, просто жаль, тут надо не меньше, чем на полковника заработать, чтоб о такой красотке мечтать даже. Вэньли, урод, и здесь ты мне всё портишь, хоть и мёртвый уже столько времени…

Райнхард приблизился едва ли не вплотную, продолжая веселиться про себя, раз за разом отмечая, что Катерозе начинает проникаться смутным подозрением, что он зрячий… Умная девочка, успевает наблюдать и усваивать информацию, действительно, настоящий воин. Настоящее наказание для этого упёртого республиканца – ему бы не жениться на этой рыжей валькирии, а бежать от неё, куда глаза глядят – руководствуясь инстинктом самосохранения, право. Да к чёрту этого назойливого сопляка – хотя бы сейчас, точно…

– Такой красавице действительно не стоит менять фамилию при замужестве, – лучезарно улыбнулся Райнхард, остановившись и беззастенчиво разглядывая чужую невесту. – Я лично подписал твоё прошение, Катерозе, вчера, – и, увидев бешеный восторг в её глазах, весело кивнул, подтверждая её догадку, и по-приятельски подмигнул.

Дальнейшее его просто обескуражило и привело на некоторое время в настоящее замешательство – девушка рухнула к его ногам и порывистым движением обняла его колени:

– Вы… видите, Ваше величество?! – проговорила она срывающимся голосом. Эге, вот такого потока чувств просто не ждал…

– Да, Катерозе, полностью, чему немало рад, разумеется, – побольше бесшабашного веселья в голос, чтоб невозможно было заподозрить, что меня разнесло, как вскрывшуюся весной реку…

Нет, это уже невозможно, смотреть на меня такими полными детских слёз глазами и с таким искренним обожанием… Куда мне девать лицо, а? Опять в колени мне уткнулась носом, вот ребёнок…

– Ваше величество, Господь да не оставил Вас Своей милостью! Это лучшее, что могло случиться нынче!

А вот это уже интересно. И даже приятно. Так, проверим. Надеюсь, она сейчас не расплачется – а то вполне логично было бы, раз так понервничала.

– Катерозе, Господь благ и человеколюбец, так что нам нечего бояться, успокойся уже. Вставай.

Ишь ты, как иной раз легче, если просто приказать. Райнхард галантно помог, поддержав девушку под локоть. Эх, как похожа сейчас на Хильду, когда отсылал её от себя перед Вермиллионом – та также на меня тогда смотрела. Занятные вещи иной раз в мире происходят – вот так бы и обнял сейчас её, как настоящий папаша или старший брат, к примеру.

– А нервничать из-за Юлиана не стоит – уроним дурака ещё раз, раз он не понял ничего, – слегка усмехнувшись и весело прищурившись, барским тоном произнёс Райнхард. – Ты ведь не откажешь императору, если он пригласит тебя на танец после церемонии? Да и хайнессенским полезно будет локти покусать, верно?

Ох, до чего же она дисциплинирована, оказывается, сразу все эмоции в кулак зажала…

– Великолепный ход, Ваше величество, – церемонно произнесла девушка, изящно и быстро выполнив поклон не хуже любой придворной эпохи Гольденбаумов, – я и сама хотела Вас просить об этой милости исключительно из этих соображений.

Грустно. Теперь передо мной адмирал в юбке, да и всё. Впрочем, разве этого мало, ха-ха? Бедные хайнессенцы! – знали бы они, что их ждёт, что за аз воздам, уж лучше даже мне не думать об этом…

– Значит, сработаемся? – вежливо спросил император, не замечая тихой грусти в своих словах.

Только кивок, поклон и жёстко протокольные движения. М-да, очень резкая девушка, очень… Даже страшновато.

– Катерозе, – неторопливо и задумчиво произнёс Райнхард, чуть склонив голову, – мне не очень нравится происходящее. Но уж быть по сему, раз ты так хочешь.

– Это необходимость, Ваше величество, – ну вот, хоть немного прежняя девчонка проступила, уже хорошо. – Кое-что приходится делать не так, как хотелось, но игра стоит свеч, поверьте. Отдохните уже от этой каторги с Новыми землями, Вы и так сделали больше, чем могли. Силы Вам ещё ой как понадобятся через некоторое время, когда в старой Империи поймут, что Вы не пошутили и назад ничего не вернуть. А со своими я здесь разберусь, нечего Вашими людьми уже бросаться, тут своя специфика дела, им неизвестная.

Райнхард сам не заметил, что замолчал на приличное время. Затем вздохнул и тихо произнёс, не видя перед собой уже ничего, кроме синей бездны, наполненной августовскими звёздами с Одина:

– Только ты уж возвращайся, Катерозе, однажды. Хоть ненадолго. А если будет вовсе скверно, бросай всё и приходи – иногда мне хочется сжечь всё напалмом, лишь бы мои люди не погибали там, куда ушли по моим делам.

– Это мой выбор, Ваше величество, – жёстко произнесла она, и он, почувствовав, что его ладонь крепко сжимают девичьи пальцы, пришёл в себя и ошалело уставился на неё, – и я разберусь с этим сама. И я вернусь, не сомневайтесь, – её глаза стали ничуть не менее стальными, чем классическое длинноклинковое вооружение солдата удачи, – тем более что никакого спокойствия Галактику не ждёт, как бы не врали всем об этом желающие так думать. Я вернусь, когда снова понадоблюсь, Ваше величество.

– Хорошо, я не возражаю тогда, – едва заметно улыбнулся Райнхард, и, услышав наконец шаги Эмиля, поспешил двинуться ему навстречу, дабы тот не увидел, сколь близко пришлось стоять к собеседнице.

Катерозе застыла в церемонном поклоне, опустив очи долу не хуже сестры, успел он отметить, принимая из рук мальчика оружие.

– А отчего ты так не любишь республиканцев, Катерозе? – добродушным великосветским тоном поинтересовался Райнхард, обернувшись уже с пристёгнутым палашом на талии. – Можно узнать?

Хотелось без обиняков напрямую спросить, для чего понадобилось порвать в клочки форменный мундир и бросить их под ноги офицерам космофлота, но он не решался выдать такое, будучи уже не в одиночестве. И очень хотелось спросить…

– Они не мужчины, мой сюзерен, – церемонно и спокойно произнесла Катерозе, неспешно выпрямляясь, и даже Эмиль почувствовал себя неуютно, увидев слишком ледяную бездну в её глазах. – Они лжецы, только и всего.

Райнхард почувствовал, что рад тому, что можно просто удивлённо покачать головой, молча сжав губы – это обращение слишком обо многом сказало ему, и он не хотел ничем выдать сильнейшего волнения. Действительно, это был её голос, ободривший его тогда, когда он визжал в молчаливой истерике на весь окружающий мир, утратив зрение после встречи с сыном. Тот самый, что только что указал, что она вне себя от радости, что он видит окончательно. Но Господи, она великодушна настолько, что даже не считает возможным уточнить это обстоятельство? Можно вообще не объясняться по этому вопросу, стало быть? Какой невиданный подарок, за какие это заслуги ему вдруг такое счастье… Что ж, пусть наверху меня сочтут малодушным слабаком, но я воспользуюсь этой возможностью и промолчу, по крайней мере, сегодня… Устал.

– Ладно, тебе лучше знать, я об этом так не думал, – растерянно ответил он, дабы ответить хоть что-нибудь.

– В своей жажде убивать тех, кто не такие, как они, они никогда не успокоятся, – полным безразличия тоном сказала она. – Так что мира никогда не будет, а все слова о мирном сосуществовании – трусливые попытки выгородить себе передышку.

– Смотри только, чтоб тебя не убили, седьмая валькирия Одина, – лучезарно улыбаясь, сказал Райнхард, приближаясь, чтоб подать ей руку. – Иначе я буду очень горевать, очень.

Катерозе с апломбом вскинулась, подняв голову намного выше, чем было положено по протоколу…

– Я воин Христов, так что задолбаются стараться, Ваше величество, – тихо сказала она, но эти слова были посильнее удара грома для кого угодно, кто мог это слышать. – Сим победиши, – столь же тихо добавила она, склоняясь в вежливом поклоне.

– Вот как, – с насмешливым апломбом откомментировал Райнхард, продолжая улыбаться. – Сегодня и начнём, – и, галантно подав руку собеседнице, тряхнул роскошной золотой гривой. – Ты рыжая, как Биттенфельд, и такая же несносная, видимо.

– Разве не как Кирхайс? – оторопело возразила Катерозе с обидой в голосе. – Юлиан мне и в этом наврал?