Макс затерялся в толпе. Дарья не стала его искать, как бы ей этого не хотелось – она чувствовала, что сейчас для этого не время и не место. Зато саму её каким-то образом отыскал Каро. Он проводил её обратно в комнату – там девушку уже ждала блондинка в цветастом платье, которую она увидела сразу после пробуждения.
– Сомкнитесь! – поприветствовала её Дарья, которую всё ещё слегка передёргивало от этого слова, – Простите, как ваше имя?
– Клото, – улыбнулась блондинка, – садись, Хава. Нужно сделать кое-какие процедуры.
Дарья послушно села. Наверное, придётся смириться с новым именем.
Клото сделала девушке какой-то укол, от которого Дарья на пару секунд почувствовала себя практически невесомой.
– Для чего это? – решила осведомиться она на всякий случай.
– Это обезболивающее. Пока вы были в симуляции, мы пропустили его введение.
– Но у меня ничего не болит.
– И не будет, – Клото улыбнулась так добренько, как улыбаются детям и психически больным, – Мы ставим это лекарство всем центанцам раз в год. Оно позволяет избавиться от любой боли на этот срок.
– Что, совсем? А я если я ногу сломаю, то тоже ничего не почувствую? Как же тогда узнавать, какие там в организме неполадки? – запротестовала Дарья.
– Если вы сломаете ногу, то не сможете идти. Думаю, будет заметно. Прочих же бессимптомных заболеваний на Центане не диагностировали уже много миллионов оборотов. Вам не о чем переживать.
Блондинка промокнула место укола ваткой, выбросила шприц и взяла в руки нечто вроде дефибриллятора, только без шнура. Собственно, работал он примерно так же – Дарья поняла этого уже спустя пару секунд. Только вот сердечный ритм у неё после разряда не изменился. Зато появилось другое ощущение – как будто по венам побежали языки пламени. Дарья судорожно глотнула воздуха.
– Что это? – округлив глаза, спросила она у Клото.
– Ваш эйд.
Клото обернулась и посмотрела на белую стену. Там появилось изображение внутреннего строения Дарьи, транслируемое в реальном времени и напоминающее нечто вроде во много раз усовершенствованного рентгена. Выглядело очень реалистично: так, будто девушку разрезали напополам и сняли на камеру с высоким разрешением.
Дарья, едва сдерживая удивление, уставилась на стену. Вроде бы, всё как на картинке в энциклопедии. Единственное – у неё оказалось два сердца. Одно на своём законном месте, другое, поменьше и какое-то золотистое, – в районе солнечного сплетения. На второе и указала Клото.
– Вот он. Радуется, что пробудился. Ещё бы, мы ведь заблокировали его на тысячу оборотов! – блондинка рассматривала изображение так, словно это были не внутренности, а картинка с котятами, измазавшимися в блюдце с молоком, – Что ж, это всё. Можете вернуться домой.
Дарья уже открыла рот, чтобы спросить, где же она живёт, как двери распахнул Белиал. Он уже успел сменить тёмную мантию, в которой выступал на суде, на ослепительно белую рубашку с красивыми блестящими пуговицами: они походили на горный хрусталь, в котором заключили плотный серый туман. Войдя, он сделал озабоченное лицо и шёпотом спросил:
– Как ты, Хава?
Клото быстро вышла из комнаты, прикрыв дверь.
– Я в порядке, – ответила Дарья, – Только я ничего не помню… из жизни здесь.
– Совсем ничего?
– Совсем. Даже имени не помню. Так что буду благодарна, если будешь называть меня Дашей.
– О, как жаль, – Бели неожиданно приблизился и заключил её в объятия, – я так скучал по тебе! Все эти три года… Мы ведь были так близки… Ты даже согласилась на этот эксперимент, потому что доверяла мне больше, чем самой себе. Ты так и говорила. Помнишь?
– Нет, – ответила Дарья, осторожно освобождаясь из объятий, – Но я помню, как ты мне наврал в симуляции, а потом исчез.
– Ты же слышала, я спасал дело, которому ты отдала тысячу оборотов своей жизни…
– Слышала, – прервала его Дарья. Девушка не хотела пока обсуждать эту тему: она ещё не поняла для себя, кого считать правым, а потому и говорить что-то определённое не могла, – Бели, можешь объяснить мне, что это за ДУБ, о котором ты говорил?
– Конечно. ДУБ – дистанционное управление биообъектами. Хотя это, впрочем, очень старая аббревиатура. Сейчас у этой программы гораздо больше функций, но название уже устоялось. Это ДУБ запускал твоё сознание, создавая симуляцию.
– А где остальные? – вдруг подумала Дарья, – Я ведь там была не одна, где остальные люди? Они тоже пробудились?
– Ты что, ещё не поняла? – хмыкнул Белиал, – Не было других. Это всё – ты.
– Но как?..
– ДУБ скопировал твоё сознание. Всё: от фундаментального стремления к гармонии до любви к блестящим украшениям. Потом начал конструировать личности из этих характеристик и создал все возможные варианты… Кстати, о блестящих украшениях. У меня для тебя подарок.
Бели извлёк из кармана брюк бархатную шкатулку и открыл её. Внутри оказалась цепочка из сверкающих, похожих на фианиты камней, на которой висел чёрный камень размером с грецкий орех. Бели вытащил украшение и ловко застегнул на шее у Дарьи – та и охнуть не успела.
– Знаю, блеск у нас не в моде. Но тебе же нравится, – улыбнулся он, – А теперь можешь продолжать расспросы. Вижу, тебе не терпится.
– Но… Это… – как бы Дарье ни хотелось возрастить что-нибудь достойное, к такому повороту она была не готова, а потому и спутанные мысли никак не хотели слипаться в предложение.
– Да, точно, – помог ей Бели, – Всем личностям ДУБ с помощью Vis Viva придавал вполне осязаемые оболочки, и они рождались уже на планете, которую мы, кстати, называем Крузо. Там личности функционируют автономно. ДУБ был запрограммирован лишь наблюдать, делать выводы и с помощью накопленного нейронной сетью опыта определять то, какие личности создать в дальнейшем, чтобы…
– Чтобы я не разнесла эту планету к чёртовой матери, запоров эксперимент?
– Чтобы поддерживать стабильность и обеспечить ускоряющееся развитие. Я бы так сказал.
– Но зачем вообще нужен был этот эксперимент?
– Видишь ли, – вздохнул Бели, – не так давно в нашем эйде появилась мутация, делающая получивших её центанцев почти бессмертными. Благодаря ей клетки перестают стареть и умирать, они продолжают обновляться на протяжении всей жизни. Венец эволюции! Однако эта же мутация лишает способности к продолжению рода. Всё взаимосвязано: продлив жизнь, природа отняла возможность обновлять её. С этим мы смирились, но почти одновременно с мутацией началась неизвестная эпидемия, поражающая всех, кто имеет эйд… Смертельная болезнь, от которой простому жителю без мутации, не обладающему большим количеством Vis Viva, невозможно вылечиться… Единственный вариант их спасения, найденный нашими практиками – избавление от эйда. Адона даже обдумывала закон по его удалению ради сохранения жизней сотен тысяч заболевших центанцев. Ты понимаешь, что значит удалить эйд?
– Хм… Судя по всему, это какой-то важный орган? – предположила Дарья, наученная суровой университетской жизнью отвечать всегда, даже если ничего не знаешь.
– Не просто важный. Он коллективный. И совершенный. Все эйды центанцев связаны между собой. Искусственное вмешательство в один из них предполагает и влияние на остальные. Если мы пойдём на удаление, то все лишимся сразу и Vis Viva, и бессмертия. Погаснет один – ослабнут другие. Погаснет тысяча – и все погаснут.
– Хочешь сказать, если оставить всё, как есть, то на Центане выживет всего миллион-другой?
– Думаю, человек сто. Этого вполне достаточно для сохранения культуры и прогресса. Однако Адона настаивает, что мы не должны допускать смерти. Что обязаны спасти центанцев даже такой ценой. Лишиться всего…
– И поэтому вы решили лишить всего этого меня и посмотреть, что ждёт Центан в режиме быстрой перемотки?
– Не такой уж быстрой. Ты провела в симуляции три года, если говорить по-твоему. Хотя для тебя там прошли целые тысячелетия… И вообще, ты ведь сама согласилась на это. Доверилась мне. И я это ценю. Поэтому мы не должны дать этому эксперименту пропасть зря. Необходимо убедить всех, что жизнь без бессмертия и Vis Viva приведёт Центан лишь к печальному концу…
«Ага, – поняла про себя Дарья, – Так вот, почему они так пеклись о судьбе последнего моего воплощения. Как бы сказал Бели, «венца творения» ДУБа. Потому что глупо было бы отказаться от бессмертия ради расы, которая в будущем просто самоуничтожится. Тем не менее, Даша уже не была абсолютно уверена, что она действительно хотела расстаться с жизнью. Теперь ей казалось, что это была какая-то игра, случайность… ошибка. Однако делиться этими размышлениями с Бели она не стала. Слишком многое она ещё не успела обдумать и понять.
«Рядом с ним становится спокойно. Звуки его голоса проясняют мысли, дают определённость. Хава доверяла ему настолько, что, фактически, отдала свою жизнь… И это я теперь Хава. Как мне себя вести? Стараться стать той, за кого меня принимают? Остаться Дашей? Вспомню ли я вообще, кто я такая? И что, если я так привыкла к симуляции, но не смогу жить без неё?».
– Бели, – вздохнув и отогнав навалившиеся скопом мысли, обратилась Даша, – не напомнишь, где я живу?..
Дарья беспокоилась зря: потеряться в этом центанском городке оказалось попросту невозможно. Улица была всего одна и шла она по спирали, никуда не сворачивая и ни с чем не пересекаясь. Центр изучения Vis Viva, из которого она вышла, располагался в начале этой спирали, являясь как бы её исходной точкой. Дарье же, по словам Бели, необходимо было сделать примерно четыре круга, чтобы добраться до здания Общества волонтёров кольцевого Центана, где и находились её дом, работа и вообще – вся жизнь.
На улицах также царил монохром. Дома были белыми, дороги и лавочки – чёрными. Правда, деревянные детали скамей располагались не горизонтально, как на Земле, а вертикально, и представляли собой что-то вроде гладких приплюснутых ветвей, изгибающихся одинаковым образом. Как их так идеально подбирали друг к другу – загадка. Дарья пообещала себе обязательно выяснить это – сразу после того, как разберётся с остальным.
Ни одной урны девушка так и не нашла, зато фонарных столбов было невероятное количество. Правда, ни один не имел, собственно, лампы. Столбы заканчивались чем-то вроде ваз, в которых стояли букеты мелких разноцветных цветочков, похожих на ромашки, только ярко-синих, розовых и фиолетовых. Увядшие растения центанцы меняли на новые, забираясь по стремянке. Затем спускались вниз, к своим велосипедам с прицепом, полным свежих букетов, и ехали дальше. Красиво, только вот как это помогает освещать улицы по ночам? Велосипеды, к слову сказать, были практически такие же, как земные. Совершенная конструкция, принципиально менять что-то здесь бессмысленно. Разве что руль поднимался и опускался как у модных дорогих авто, чтобы к нему не приходилось тянуться.
Общая архитектура напоминала Даше фильмы об американских семьях среднего достатка: никаких блочных девятиэтажек, скромные домики в один-два этажа, маленькие садики за декоративным забором. Трава и растения, как, кстати, и стебли ромашек в вазах, были золотого цвета – прямо как нити неведомого вещества в той комнате, где девушка очнулась. Если приглядеться к ним поближе, можно было увидеть, что капли золотого сока медленно спускались вниз внутри стеблей и исчезали в земле. Интересно, почему не в обратную сторону?..
Эта загадка, в отличие от остальных, разрешилась незамедлительно. Пока Дарья наблюдала за движением сока, из дома показался хозяин сада в чёрном халате с запахом и немного растрёпанный. Он окинул взглядом свои владения, потом протянул по направлению к ним обе руки и как-то напрягся. Казалось, что от него исходят какие-то едва видимые волны золотой пыли: цветы будто оживились, закачались, словно на ветру, а стебли засияли вдвое ярче. Это продолжалось примерно с минуту, затем мужчина опустил руки и вытер пот со лба. Чуть вздохнув, он удалился обратно в дом. Дарья взглянула на растения: они заметно выросли, несколько цветов распустили свои розовые бутоны.
«Вот это я понимаю, садоводство, – подумала она, – ни тебе лопат, ни граблей. Попотел немного и готово».
Хотя действия мужчины выглядели почти магическими, Дарья всё же была уверена, что это, скорее, какая-то внеземная дистанционная технология. Ведь если бы в этом мире была магия, она должна была увидеть её гораздо раньше. Кто будет делать что-то руками, если есть вариант получше? Нет, скорее это их Vis Viva, про которую они всё время говорят. Интересно, а у меня она есть? Я же, выходит, тоже гражданка Центана…
Дарья подошла к следующему садику, вытянула руки и сосредоточилась, на секунду закрыв глаза. А когда открыла, увидела, что перестаралась. Трава, до того момента подстриженная в лучших традициях английских газонов, была ей по пояс, стебли стали не просто выше, но и толще, а бутоны, судя по количеству опавших лепестков, успели распуститься по второму разу.
«Ой-ой, – Даша испугалась не на шутку, – А вдруг хозяин выйдет?».
Словно услышав её мысли, обитатели домика включили свет. От страха Дарья кинулась вперёд без оглядки – благо, её растительных подвигов прохожие не заметили.
«Разберутся как-нибудь, – утешала она себя, – У них-то с использованием этой Vis Viva всё в порядке».
Бело-чёрная гамма мелькала в глазах до тех пор, пока не появилось большое разноцветное пятно. Девушка невольно остановилась, чтобы рассмотреть эту диковинку. Ей оказался дом, по центанским меркам просто огромный – в целых четыре этажа. Окрашен он был во все цвета радуги плавным градиентом. Под самой крышей Дарья увидела надпись: «Общество волонтёров кольцевого Центана».
Перед радужным домиком стояла пара – мужчина и женщина, завороженно смотрящие на заходящее солнце. Он был среднего роста, голубоглазый, с каштановыми волосами, собранными в хвост и в просторной белой футболке, она – брюнетка, одетая в зелёное платье в горошек, чудесно гармонирующее с изумрудными глазами.
– Закат сегодня такой розовый, – восхищалась женщина, – Ещё ни разу не был таким.
– То ли ещё увидим, – улыбался мужчина.
Дарья взглянула на солнце, тянущее кверху свои последние лучи, словно утопающий – руки.
– Закат как закат, – сказала она вслух неожиданно для себя, – Он же всегда такой и есть. Миллион раз видела…
– Миллион раз! – пара от изумления раскрыла глаза, – Он же здесь всего лишь пару тысяч оборотов!
– Пару тысяч? Хотите сказать, что до этого вы устраивали себе ночь выключателем? – посмеялась Дарья. Юмор её вёл себя хаотично, иногда появляясь совершенно не к месту, а иногда выдавая что-нибудь вульгарное не смешное. В это раз получилось комбо.
– О, вы, наверное, Хава! – догадались они, – Простите, что не сразу узнали. Вы ведь ещё только приходите в себя… Значит, у вас в симуляции было много закатов?
– Вы даже не представляете, – задумалась Дарья, – И не представляйте. Лучше расскажите, почему вас-то закатами обделили?
– Это настоящая веха истории, – гордо сообщил мужчина, – Вы, наверное, знаете это всё лучше нас, но пока не вспомнили, у меня есть шанс снова рассказать любимую историю. В общем, долгое время Центан был повёрнут к Райну одним и тем же боком. Поэтому люди могли жить только в районе плодородного кольца планеты, то есть там, где лучи падали под нужным углом. На одной стороне Центана оставалось слишком жарко, на другой – темно и холодно. Собственно, для жителей кольца Райн всегда держался в одном и том же положении. Скукотища, как по мне.
– Так уж скукотища, – засмеялась женщина, – Не слушайте его, Хава, мы даже и не думали, что Райн должен как-то двигаться. Так всегда было: два наших спутника, Каин и Авель, содержат много магнусита, так что они с Центаном образовали нечто вроде прочного треугольника, чьи вершины связывали электромагнитные силы. Они и не позволяли планете начать вращение вокруг своей оси. Обороты мы тогда считали, имея в виду полный путь вокруг Райна. Сейчас вот ввели счёт по оборотам вокруг оси, и теперь жуткая путаница: всегда не понятно, какой именно оборот имеют в виду. Приходится догадываться по срокам…
– Подождите, – остановила их Дарья, напрасно надеявшаяся, что на сегодня лекции окончены, – А если существовала такая сильная связь со спутниками, почему всё-таки началось вращение?
– В Центре рассчитали, что если уничтожить один из спутников, связь разорвётся, и планета начнёт вращаться. Соответственно, и климат начнёт выравниваться, а значит, через какое-то время станет больше пригодной для жизни территории, – объяснил мужчина, – Выбор пал на…
– На Авеля, я полагаю, – догадалась Даша, вспомнив свою земную историю. Кажется, в своих первых воплощениях она ещё что-то помнила о жизни здесь, – И как же его уничтожили?
– С помощью Vis Viva, конечно, – сказали оба в один голос. Женщина продолжила, – Наши родители – и мои, и Аврамовы, – были в числе Великолепной сотни. Это лучшие практики за всю историю Центана. Они одновременно направили на Авеля всю свою силу, и им удалось его уничтожить. Правда, многие тогда погибли. Но они знали, на что шли. И мы ими гордимся!
– Соболезную, – искренне сказала Дарья, – Извините, что затрагиваю старую рану, но… отчего они погибли?
– Применение Vis Viva отнимает много сил. Они отдали их все, – лаконично ответил мужчина и обратился к своей спутнице, – Пойдём, Сара. Завтра ещё вернёмся и обязательно найдём своего малыша. А пока все детишки будут в надёжных руках, – тут он слегка поклонился Даше и посмотрел на радужный домик.
Детишки? Только этого ещё не хватало. Даша не могла быстро сообразить, о чём идёт речь, поэтому представила себя матерью большого семейства. Троих, или нет, пятерых детей, которые кинутся ей на шею сразу, как она войдёт, и начнут выпрашивать гостинцы с другой планеты.
Пока она думала, пара удалилась. Райн окончательно скрылся за горизонтом, и на улицах загорелись фонари. Дарья опомнилась: откуда свет? Вместо фонарей ведь были обычные вазы на высоких ножках. Она пригляделась: на цветах, издавая сияние ярче ламп накаливания, сидели множество бабочек, чьи тельца сияли всё тем же золотым. Они ползали по бутонам, видимо, собирая пыльцу, одновременно обеспечивая население бесплатным освещением.
Что ж, ещё одной загадкой меньше. Дарья с облегчением вздохнула и вошла в здание. Внутри оно было таким же радужным. Первый этаж занимал детский приют – туда помещали тех, чьих родителей сгубила новая болезнь, о которой упоминал ещё Белиал. Даша поняла это из приветственных плакатов, висящих прямо перед входом. С души упал огромный камень – так вот о каких детишках говорила та пара!
О проекте
О подписке