Цитаты из книги «Сова была раньше дочкой пекаря. Ожирение, нервная анорексия и подавленная женственность»

Женщина должна исцелить внутренние раны. Для этого ей нужны психические взаимоотношения, которые возможны только тогда (в соответствии с Юнгом), когда «между людьми существует психическое расстояние, точно так же, как нравственное поведение предполагает свободу»[160]. Отсутствие же отношений ведет к чувству духовного голода.

Юнг указывал, что «эмоции нельзя расцепить, как идеи или мысли, потому что они идентичны определенным физическим условиям и таким образом глубоко укоренены в грубую материю тела»[157]. С помощью Глаза Катрин воссоединилась с этими эмоциями и тем самым – со своим телом. Таким образом, она узнала и освободила свой дух.

Этот сон хорошо иллюстрирует синтезирующую силу бессознательного. Коронованный змей – андрогинный образ: первичное фемининное символизировано его чернотой, но освещенная корона, Глаз, означает маскулинного психопомпа, ведущего к преобразующему Эросу в Восьмом глазе. В конце концов, ее фемининное Эго разрушает свою идентификацию с патриархальным сознанием и вступает в сознательные взаимоотношения с фемининным принципом Эроса. Тем из нас, кто все еще старается установить связь с корнями нашей культуры через христианский миф, следует спросить себя, как воссоединение с фемининным принципом преобразило бы наше сознательное отношение к христианским символам.

Этот сон означает начало нового цикла, который можно интерпретировать и на коллективном, и на личном уровне.

Женщины XX века должны найти такую форму ритуалов, которая будет соответствовать нашей нынешней стадии со знания. Архетипы сами по себе безвременны и непознаваемы. То, что мы получаем из непосредственного опыта, – это те образы, которые они принимают во времени. Хотя архетипы остаются прежними, образы меняются и исчезают. Оторванные от корней прошлого из-за неизбежного угасания его образов, мы вступаем в конфронтацию со своим собственным переживанием себя как тайны. Только с ростом осознания нашего собственного отчуждения от себя мы сможем прийти к принятию необходимости погружения в кажущийся хаос. Переживание рождения себя (как это должно было произойти с описанной выше танцовщицей прежде, чем она смогла родить ребенка), по сути, является опытом Деметры, погружающей младенца в огненную колыбель.

Современная женщина не может вернуться к Дионисийским мистериям, но она должна отправиться в путешествие в темные глубины и вернуться обратно. Она тоже должна увидеть этот свет в своем собственном мраке. Каким то образом она снова должна найти священную тайну внутри своего собственного тела и почтить его и как сакральное, и как таинство. Танец – один из практических способов слушать тело.

Как только она почувствовала самость благодаря

осознанию и принятию противоположностей, она может сознательно расслабиться в своей собствен ной женственности и позволить Жизни прийти к ней через ее собственное Бытие. Для Ариадны жизнь началась, когда она приняла Смерть – смерть ее собственных личных надежд и страстных желаний.

Многие современные женщины, кажется, потеряли кон такт с инстинктивной стороной психоидного архетипа; он провалился в пещеру Гекаты. То, что открывалось инициируемым в Элевсине, теперь редко осознается как фемининное сознание.

Пшеничные пироги и мед были пищей, приносимой в жертву Дионису. Погружение молодого животного в молоко было частью обряда. Являются ли подобные кутежи проявлениями некоего архаического слоя души, психики, требующей соединения с богами и богинями мира? Этот вопрос побудил меня к более тщательному изучению Дионисийских мистерий в надежде понять, как женщина предыдущих культур интегрировала своего дикого зверя и позволяла расцвести своей собственной женственности.