Цитаты из книги «Сова была раньше дочкой пекаря. Ожирение, нервная анорексия и подавленная женственность»

Образ зерна, по сути, есть и образ начала, и образ конца, матери и дочери; и именно поэтому он относится к вне индивидуальному, к общему и вечному. Именно зерно всегда падает в землю и возвращается, именно зерно всегда собирают золотистым и вызревшим, и все же, как налившееся и здоровое зерно, оно остается цельным, матерью и дочерью одновременно .

Женщина, страдающая от этих синдромов, боится всего женского и отвергает его

Сексуальная жажда целостности перенаправляется на еду, и экстаз от еды принимает на себя эмоциональные оттенки сексуальности и религии

Это ее тело. Это величайший дар, наполненный информацией, которую она отказывалась понимать; печалью, которую, как ей казалось, она забыла; и радостью, которой она никогда не знала. Если она сможет полюбить свою собственную и посвятить себя ее таинству, однажды она, возможно, увидит, как ее отражение в зеркале улыбается ей. Она, возможно, даже поверит голосу, тихо спрашивающему: «Знаете ли вы, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?» (1 Коринф. 6:19).

Когда пища удовлетворяет эмоциональные потребности, насыщение или не опознается, или игнорируется физиологи чески. Человек, ставший зависимым от еды как от наркотика, помогающего снизить тревогу, перенести разочарование и заполнить эмоциональную пустоту, не хочет пищи, содержащей белки и жиры: он жаждет сладкого, а этот вкус характерен для углеводов

Когда пища удовлетворяет эмоциональные потребности, насыщение или не опознается, или игнорируется физиологи чески. Человек, ставший зависимым от еды как от наркотика, помогающего снизить тревогу, перенести разочарование и заполнить эмоциональную пустоту, не хочет пищи, содержащей белки и жиры: он жаждет сладкого, а этот вкус характерен для углеводов.

Мне нравится разговаривать с людьми по телефону или в темноте. Тогда я могу расслабиться и быть самой собой. Я знаю, что им не мешает мое уродство.

Я чувствую себя недостойной любви из-за моего тела. Я полна самоуничижения и чувствую, что меня не за что любить.

На самом деле, я предполагаю, что женщины XX столетия многие века жили в обществе, ориентированном на мужчин, что удерживало их от осознания собственного феминного начала.

По иронии судьбы Офелия описывает саму себя. Закованная в свои инфантильные потребности, она не в состоянии познать другого человека. Она не может совершить переход от детства к женственности и поэтому не способна ответить Гамлету зрелым чувством, которое могло бы познакомить его с фемининной частью его собственной сущности и спасти от неизбежного самоотчуждения.