2012 г., Подмосковье

Ирину утомило чтение о событиях давних, тем более что записи по-детски однообразные. Ничего в душе не дрогнуло и не всколыхнулось. Собственно, чему колыхаться, если всё давно забыто и быльём поросло… Она читала из интереса и не более того, будто и не с ней это происходило, а с какой-то другой девочкой.

Но захотелось воскресить в памяти персонажей, задействованных в дневнике. Многих Ирина забыла вовсе, так что не отпечаталось в памяти ни единой чёрточки, ни даже имени. А когда они с Олегом разговаривали в ресторане, то выяснилось, что он помнил прошлое до мельчайших подробностей. Например, что Ирина ходила зимой в красных брюках, в красном пальто с белым воротником и в белой кроличьей шапке, завязанной назад. И она тут же вспомнила: у неё вообще было много красных вещей.

Ирина так точно представила себя в детстве со слов Крестовского, что вспомнился один эпизод, не задействованный в дневнике. Видимо, она действительно была настолько яркой среди прочих, что однажды фотограф остановил её, тринадцатилетнюю девчушку, на центральной улице города и предложил сфотографироваться для витрины фотоателье. Настроение у Иришки было хорошее, времени вагон, и она согласилась. А потом любовалась целый год на свою неземную красоту, выставленную в витрине на всеобщее обозрение. Фотография действительно удалась! И несколько чёрно-белых фоток ей отдали с собой.

Но без помощи Олега и школьного дневника Ирина бы ничего в памяти не воскресила – хоть убей! А теперь, перечитывая о событиях тех лет, она представляла прошлое в деталях. И в красках.

В школу девочки тогда ходили в тёмно-коричневых форменных платьях, поверх которых надевались чёрные фартуки для обычных дней и белые с кружевами – для праздничных. Ирина могла в этом убедиться, посмотрев всевозможные сериалы о восьмидесятых на центральном телевидении с бесконечными продолжениями, явно востребованными у телезрителей, ностальгирующих по советским временам. Только маленькое уточнение: у Иришки эти фартуки были особенными, из атласа, и покупались в Белоруссии, куда семья Соломатиных ездила погостить каждое лето к родственникам.

От нахлынувших воспоминаний Ирина решила отправить сообщение Крестовскому:

– А я читаю свой школьный дневник с записями о том времени, как занимательную книгу. Столько воды утекло! Только я совсем забыла, что была тринадцатилетней малявкой, когда ты появился рядом со мной.

– Эх, почитать бы…

– Это эксклюзив, – написала Ирина, но захотелось перевести всё в шутку. – Что мне за это будет? Принимаю предложения.

– Я сильно подумаю…

– Сильно? Это как понимать?

– Сильно – это когда крепко… Это когда изо всех сил или на полную катушку…

Она улыбнулась, но позвонить Олегу не могла: он запретил из соображений конспирации перед женой и своими сослуживцами. А что прятаться, если ничего нет и, скорее всего, не будет? Ирину Соломатину вполне устраивал тот полубогемный образ жизни, который она вела в Москве, и ничего – ну ничегошеньки! – не хотела менять, а тем более – вытягивать Крестовского из семьи. Так что для себя Ирина решила: будет придерживаться Олежкиных правил игры.

«А стоит ли показывать Олегу мой школьный дневник? Наверное, нет, там слишком много откровений, которые не хотелось бы раскрывать перед бывшим возлюбленным», – решила писательница.

Она ещё в ресторане попыталась Крестовскому объяснить, что гостевой брак давал ей полную свободу действий. Но понял ли он? Ей в ответ было сказано многозначительное: «Ну начинается!» Будто с подобным явлением он сталкивался неоднократно. Поверил ли он, что такое бывает? Или решил, что девочка из детства перед ним выделывается?

Уже прошло несколько лет с момента, как Иринин муж сказал с раздражением:

– Ты давно мне не жена.

– А кто же я? – уточнила Ирина.

– Ты – сестра, – было ответом.

И той же ночью родилось стихотворение:

 
Как пригвоздил кинжалом: «Я – сестра!»
Ещё подруга или компаньон,
Но не возлюбленная, как была вчера…
Ответишь за слова?! Не пустозвон?!
 
 
Ты понял – нет? – что руки развязал,
Что дал добро на шалости мои,
На вольности?.. Ты тоже вроде дал…
И что могу измены не таить.
 
 
Забыл ты всё, что должен не забыть.
Не помнишь ни любви и ни добра,
Но я могу теперь других любить…
Ведь я всего лишь младшая сестра.
 

Сначала Ирина очень переживала и расстраивалась из-за нового статуса сестры, но потом привыкла и даже вошла во вкус. Она не пустилась во все тяжкие, как сделал её муж, хоть могла бы в ответ. Но ощущение свободы от брачных уз и при этом со штампом в паспорте… Что может быть лучше? Так чаще всего думают мужчины, а не женщины. Но слабой половине человечества не нужна эта призрачная свобода, поэтому последние три года Ирина не была близка ни с одним мужчиной. И чем дольше длилось это вынужденное воздержание, тем труднее для неё было перейти грань дозволенности.

Следующая встреча с Крестовским произошла в ресторане кавказской кухни. Лето потихоньку вступало в свои права, но слишком неохотно. К великому сожалению Ирины, на её любимую итальянскую кухню Олег не повёлся. Но это и неудивительно, ведь для того, чтобы стать фанатом Средиземноморья, надо бывать на том побережье так же часто, как она. А судя по рассказам Олега, путешествиями за рубеж он не избалован.

В первый раз Ирина с мужем приехали в итальянский Римини в самом конце прошлого столетия и прожили в бархатный сезон две недели в тихом отеле «Браун». Хорошо, что это была не первая её поездка за границу. Уже случились и Венгрия, и Чехия, и Испания… Одна из её подружек, ошеломлённая цивилизованной Европой в лице Италии, чуть ли не рыдала на визовом контроле, выезжая после двухнедельного отдыха обратно в Россию. Редкостная шутница и прикольщица, подруга красочно описала, как пыталась себя приковать наручниками к стойке бара в итальянском аэропорту.

Ирина тоже влюбилась в Италию с первой поездки и навсегда. Но как же было здорово именно в тот первый раз! Особенно если учесть, что парочка ещё не была официально окольцована в загсе, а проживала в гражданском браке. Они пребывали в состоянии нереальной влюблённости. Пляжи в прохладном октябре опустели, и на смену обычным туристам в отель заселились итальянские полицейские, проходившие в этом небольшом курортном городке что-то вроде курсов повышения квалификации. Вот тут-то и начали подавать в ресторане настоящую средиземноморскую еду, привычную итальянцам.

Ирина с мужем долго привыкали к оливковому маслу, к специям, к странной подаче блюд, близкой к раздельному питанию, распробовав лишь вино с первых часов пребывания на итальянской земле. Ошеломили цены: бутилированная питьевая вода стоила дороже хорошего столового вина! Но итальянское красное сухое было кисловато в сравнении с французским, и они перешли на белое и розовое. А сколько ещё неожиданных и приятных открытий подстерегало их в Римини!

Но судя по тому, что итальянская еда была другу детства в диковинку, Крестовский не удостоил утонченно изысканную Италию своим посещением. Что спорить: на вкус и цвет товарищей нет, а чтобы сравнивать, надо хотя бы иметь представление.

Итак, вновь обретённые друзья переступили порог ресторана кавказской кухни в обеденный перерыв. Олег оказался настолько плотно занят, что другого времени для Ирины не нашлось. Или не искалось? И это уже начинало раздражать.

Нужен ли ей подобный источник раздражения?

Зал был маленьким, забитым людьми, что не способствовало личному общению. К тому добавлялся стойкий запах шашлыка или овощей на гриле. Удобные места по краям зала были заняты южными горячими парнями, громко обсуждающими что-то на родном гортанно-резком языке. Ясно, что не на русском. Друзья детства приютились друг напротив друга за свободным столиком посередине зала. Но Ирина не любила сидеть на проходе, чувствуя, как её энергия улетучивается, подхваченная сквозняком. Она настолько остро это ощущала, что, как только увидела освободивший диванчик, предложила:

– Давай пересядем?

Олег не противился. И они оказались сидящими рядом, в непосредственной близости. В первый раз… Шок? Электрический разряд? Всё вместе. Ирину накрыло такое энергетическое цунами, что она в первое мгновение оглохла. И поспешила отодвинуться.

Девушка-официантка восточной внешности подала меню. А когда суета с заказом блюд закончилась, можно было спокойно поговорить.

– Помнишь, как мы встретились на Дне России? – спросил Олег.

– Помню, конечно. Мы ещё диковинную ладью, спущенную на воду, живо обсуждали с Викушей…

– Я и хочу про неё рассказать. Я ладью давно заприметил и всё искал случая, когда её можно применить. На каждом празднике стараюсь обзавестись какой-нибудь изюминкой, чтобы именно этот день запомнился и отличался от других. Вот и решил оживить День России славянским лагерем и ладьёй.

– Только лично мне не хватило паруса с изображением Ярилы-солнца.

– А парус был в том варианте, в котором я увидел ладью… А когда её привезли, оказалось, что парус на реставрацию отдали. Но не отказываться же от затеи! А с ладьёй на празднике казус вышел. Когда вы с Викой к детям пошли, я вернулся на пристань. Наше начальство ведь в полном составе прокатиться решило…

– А мы и рассматривали тогда с пригорка, как они катаются…

– Да. Так вот, причалом там служили специальные понтоны. И надо же такому случиться: как только наш новый мэр ступил на берег с ладьи, то есть встал на понтон, он треснул. Представляешь? Никогда при мне понтоны не трескались, сколько я их ни заказывал. И вообще я всегда считал, что это прочное сооружение, а тут…

– Надеюсь, в воду мэр не ухнулся?

– Нет, успел отскочить, но бабьего визгу-писку было вокруг!

– Мне кажется, что это плохая примета, когда под новоявленным правителем города что-то обрушивается…

– Мы все тоже так подумали, но вслух высказываться никто не решился… А лагерь славянский, который вам с Викой понравился, решено на постоянном месте оставить около озера… Есть предварительная договорённость с мэрией…

– Замечательно. А я сегодня с сюрпризом: принесла тот самый школьный дневник, который читала. Уж так и быть, платы за просмотр не возьму, но ты можешь на него полюбоваться только из моих рук, чтобы лишнего ничего не вычитал.

– Да я и не собираюсь вызнавать твои секреты. Но покажи хотя бы мои записки. Неужели они сохранились? И что? Мной написаны?

Ирина показала ему, на каких страницах сделаны вкладыши, написанные его рукой тридцать лет назад. Олег читал и улыбался своим мыслям или воспоминаниям… Ей очень хотелось расспросить собеседника: что он думал тогда и что теперь? Как изменились его мироощущения? Но ей казалось, что времени вагон, всё впереди, если уж Крестовский так выделяет слова «мы встретились»… Ирина спросила про другое:

– Я тут всего начиталась… А ты не помнишь, кто такая Ленка Ступак, с которой ты вроде как целовался, судя по дневниковым записям…