В «Колибри» сегодня было многолюдно, и, усевшись за столиком, я первым делом принялась внимательно разглядывать публику.

Так-так, в основном веселая, порхающая молодежь – ночные мотыльки и бабочки в поисках приключений. Впрочем, одна компания несколько выделялась на общем фоне. Чересчур уж с деловым видом заседали эти мужчины за столиком с практически не початыми бутылками вина. Они даже не глядели на сцену, по которой сигала полуобнаженная поющая мамзель, – слишком были увлечены каким-то важным для них разговором.

– Кто это? Ты не знаешь? – шепотом спросила я у Леночки, которая снова была в приподнятом настроении. Как только мы появились в «Колибри», к ней со всех сторон начали подбегать знакомые парни и девушки, тискать, поздравлять с днем рождения, нести бутылки и конфеты.

– Кто? – оглянулась Леночка. Одна щека ее была сплошь перепачкана губной помадой. – А, это там Сеня, гад. Семен Михалыч, директор «Радиотраха». Небось, как всегда, каких-нибудь спонсоров окучивает, он только этим и занимается. Его Пташка терпеть не может, несколько раз из-за этого дятла уходить собирался с радио… А что?

– Просто интересуюсь…

Ничего больше не сказав, я отделилась от Леночкиной компании и эффектным шагом фотомодели направилась к стойке бара. Там была наиболее удобная позиция для наблюдения за Сеней. Правда, мой проход по залу не остался совсем уж не замеченным. Почти сразу же к фотомодели прилепился подвыпивший белобрысый парень, который плюхнулся рядом за стойку бара и молча придвинул коктейль с соломинкой. Оценив ситуацию, я не стала отгонять ухажера, так как из-за его квадратной спины наблюдать за интересующим меня столиком было еще удобнее. И даже кое о чем порасспросить.

– Какие у нас зеленые глаза, – сообщил между тем парень мне на ухо, как будто цвет моих глаз был для меня страшной тайной.

– Тут другой бывает, он мне больше нравится, – сказала я блондину, кивая на кривляющегося на сцене Тараса, чтобы переключить его внимание с моего лица, которое он разглядывал в упор.

– Да уж, – сказал блондин. – Пидор какой-то. Тебе что, только такие нравятся?

– Не знаешь, тот вчера был? – продолжала я допытываться у соседа по стойке.

– На фиг он тебе? – напрягся блондин.

– Просто интересно. Он же популярный, парнишка этот.

– В рулетку он вчера играл. Кучу денег, дурак, спустил. А я выиграл. И чего суется, если не может? Правда, расплатился, и то хорошо. – Оказывается, мой ухажер умел разговаривать, и не только на интересующие его темы.

– А ты уверен, что это Птах? Который с радио?

– Да я этого шизика как облупленного знаю.

Интересно… Оказывается, Птах вчера просто в пух и прах проигрался. Неужто все так примитивно? Понадобились деньги – стащил из дома. Найти бы только теперь засранца, который подставил девушку.

– И что, он богатый? Много у него с собой было? – поинтересовалась я у блондина, который теперь приобнимал меня за талию. Смотрите, как увлекся!

– Нисколько. У таких денег не бывает, – с выражением сказал белобрысый, давая понять, что именно у таких, как он, монет – куры не клюют. Свободную руку он положил на стойку бара так, что можно было в подробностях разглядеть старинный мужской перстень на пальце. Красивый, без бандитских черепа и костей. Ну и что? Увидел бы он сейчас пачку в моей сумке – гонорар за раскрытое дело.

– Как так – нисколько? Как же тогда он расплатился?

– Да за него другой чувак платил, директор его, Семен.

Интересная подробность, очень даже интригующая. В перерывах между музыкальными номерами отсюда можно было услышать обрывки разговора за столиком с «деловыми». К сожалению, большее время музыка громыхала так нещадно, что я не могла разобрать даже того, что пытался говорить мне на ухо «высокий блондин в черном ботинке», от которого, правда, пахло не французским парфюмом, а российским сивушным перегаром. Но иногда все-таки случались внезапные паузы, и в один такой момент я расслышала, как Сеня говорит своим приятелям: «Слушать бум», а потом еще что-то вроде «Оплачивать бум»… Дурацкая, надо сказать, у этого Сени была манера вместо «будем» говорить «бум», словно он недавно вышел из зоны или, в лучшем случае, только что слез с колхозного трактора, чтобы начать рулить радиостанцией.

Кстати, именно Сеня на вид был самым малоприятным типом из всей сидящей за столиком компании – низенький, с аккуратной лысинкой на макушке и беспокойно бегающими глазками.

Увы, частному детективу выбирать не приходится. Увы, увы… Как раз на Сеню и пришлось мне направить всю мощную артиллерию своего обаяния и начать бомбить его призывными взглядами из-за могучего плеча блондина. Не смотришь? Не волнуйся, еще никому не удавалось спастись.

Уже через несколько минут Сеня забеспокоился, как-то еще больше завертелся на месте, принялся озираться по сторонам. Чуткий, понимаете ли, оказался. Наконец, увидев, что на него, не отрываясь, смотрит девушка, Сеня сначала замер, а затем самодовольно пригладил лысину и препротивно оскалился, показывая целый ряд блестящих желтых зубов. То ли из золота, то ли еще из чего – издалека не разобрать, но все равно хорошего мало. Я тоже улыбнулась в ответ господину директору. Доподлинно известно, что именно такие маленькие мужчинки с брюшком балдеют от высоких длинноногих девушек, тем более сегодня я была в короткой юбке. Поэтому я соблазнительно выставила коленку, обтянутую черным шелком дорогих колготок фирмы «Леванте», и сделала движение губами – то ли облизнулась, то ли намекнула на поцелуй. Сеня не остался в долгу и незаметно для своих собеседников, сделав вид, что почесывает щеку, провел пальцем по своим мерзким оттопыренным губам.

Ага, попался! Я уже придумала, с чего начну разговор: буду проситься на работу на «Радиотрах» в качестве ведущей, и Сеня сам не заметит, как выложит мне массу интересных подробностей про Птаха и, кто знает, может, натолкнет на верный путь.

Но всем этим планам не суждено было сбыться. Боковым зрением я неожиданно увидела, как Леночка и один из ее приятелей с серьгой в ухе встали со своих мест и нетвердыми, но решительными шагами направились в другой конец зала. Я сразу поняла, в чем дело. Только что «самый крутой в Тарасове диджей Тарас», который последние десять минут вел на сцене какую-то развлекательную викторину, закончил болтать свои глупости и отправился к своему столику передохнуть. С неотвратимостью подводной торпеды, невидимой до поры до времени среди танцующих и бесцельно шатающихся по залу людей, Лена приближалась к Тарасу. Увы, мне пришлось срочно покинуть точку, откуда я с такими удобствами метала стрелы Амура, и броситься ей наперерез. Но запоздала на несколько секунд, – когда я подошла, Леночка и Тарас уже успели столкнуться лоб в лоб, и теперь мне не оставалось ничего другого, как слушать пьяные Леночкины откровения.

– Быстро же ты занял Пташкино место, – с вызовом заявила она, с ненавистью глядя на Тараса. – Скотина ты, понял? И в эфире теперь один торчишь, и на сцене на месте Сережки мудохаешься. Молодец! Быстро говори, куда он подевался? Ты же знаешь, куда Птах улетел?

– Вот дура! – удивился Тарас. – Нет, правда дура набитая! Ты че, вообще… что ли? Откуда мне знать, куда твой Птах подевался?

– Нет, знаешь! Ты про какой самолет там говорил?

– Какой еще самолет? Ты что, с дуба рухнула? Отвяжись лучше. – И Тарас оглянулся на дружков за своим столиком.

– Сейчас скажешь какой, понял? Да ты первый был бы рад, если бы Пташка куда-нибудь исчез! Что, скажешь, не так?

Кажется, выпитая сейчас в «Колибри» с каким-то другом бутылка шампанского сделала Лену агрессивной и вовсе уж неуправляемой.

– Ничего себе! Нет, ничего себе, а? – Тарас не мог подобрать от возмущения нужных слов. – Да мне за него пахать второй день приходится! Он пьет, дурью мается, а я давай впахивайся. Так, что ли?

– Ну конечно! – не подумала уняться Леночка. – Урод бездарный, ты только и мечтал, как на его место проскочить. Дождался?

– Смотри у меня, сама сейчас дождешься, – пригрозил Тарас. – Тоже мне, нашла звезду экрана, то бишь эфира! Да твой Птах на радио втерся только из-за папаши. И держат там его потому, что папаша денег Сене на рекламу подкидывает. А на самом деле Птах – пустое место, наркота законченная…

Почему-то именно слова про пустое место сразили Леночку наповал.

– Ты сам пустое место! – взвизгнула Лена и вдруг прыгнула на Тараса, с силой вцепившись ему в волосы.

– Ах ты, дрянь! – взревел Тарас, отшвыривая Ленку на пол. В этот момент Леночкин спутник, с которым она только что пила, с готовностью заехал Тарасу по переносице – из носа диджея запузырилась кровь.

– Пацаны, бьют! – крикнул Тарас. – Скручивай их, сейчас в ментовку сдадим. Девку хватайте!

Дальше мне медлить было нельзя. На Леночку навалились два бугая – дружки Тараса, мальчишку с серьгой в ухе начал избивать какой-то тип.

Я снова порадовалась тому, что одета сегодня в коротенькое, но не узкое черное платье, одинаково подходящее и для вечерних коктейлей, и для деловых встреч, и для нанесения противнику ударов ногами.

Раз! Быстро развернувшись всем корпусом, я без труда угодила под дых мужику, который стискивал Леночкину шею. Я думала, что та сразу догадается бежать, но Леночка извернулась и, как мангуста, вцепилась зубами в чью-то руку. Второму нападавшему пришлось ударить головой под подбородок и слегка подправить ему челюсть. Ничего, судя по толстой цепи на шее, у него хватит золота, чтобы вставить потом недостающие зубы. Спиной я почувствовала, что сзади меня кто-то прикрывает, и, обернувшись, увидела, как самозабвенно мой блондинистый молчаливый поклонник чешет кулаками наших противников – у него это получалось куда лучше, чем языком. Но еще я увидела, что из другого конца зала к нам уже бежали Леночкины приятели, а от входных дверей в нашу сторону пробиралось несколько охранников с каменными лицами неандертальцев. Начиналась массовая драка, нужно было как можно быстрее уносить отсюда ноги.

– Девок отдадите мне, я сам с ними разберусь. Особенно каратистку, – услышала я, как громко скомандовал своим охранникам Бяша – хозяин тарасовского ночного клуба «Колибри», о котором мне известно было слишком много, чтобы радоваться скорой встрече.

– Бежим! Живо за мной! – Я схватила Леночку за руку и потащила к выходу, еще раз отметив с благодарностью, как мощным ударом кулака блондин повалил бросившегося было за нами Тараса. Вперед, только вперед!

Само собой, что я побежала не к главному входу, возле которого, как в краеведческом музее, застыли другие неандертальцы. Я изо всех сил тащила Лену к той двери, откуда официантки в кружевных передниках закатывали в зал тележки на колесах с аппетитными тарелочками. Как только мы зашли в зал ночного клуба «Колибри», я тут же приметила про себя эту дверь. Такая привычка – всегда иметь на всякий случай запасной выход. И уже сколько раз она меня выручала!

Быстрее, быстрее! Если кухня – значит, где-нибудь рядом непременно есть выход на улицу, куда подвозят на машинах продукты. А значит, дорога, по которой сейчас самое время бежать без оглядки. Чуть не сбив с ног замешкавшуюся в дверях официантку и заодно отшвырнув в сторону какую-то возникшую в полутемном коридоре фигуру, я бежала прямо на запах жареных грибов. Или любовь к грибкам сейчас меня погубит? Так, здесь, похоже, туалет, за этой дверью – какая-то сырая кладовка, пахнет плесенью и мышами. Вот здесь! Забежав на кухню, я сразу же закрыла дверь изнутри на швабру. Поймала сама себя в ловушку? Поймалась на грибочки?

– Где выход? – заорала я грозно, достав из сумочки и наставив на кудрявую повариху зажигалку в виде пистолета – подарок моей немецкой приятельницы. Я и со счета сбилась, сколько раз уже выручала меня эта нехитрая игрушка. – Быстро! Окно! Где выход?

Повариха, ойкнув, показала толстым пальцем на окно, распахнув которое мы с Леночкой уже через несколько секунд катились по железной горке подъемника. Наверное, по нему в добрые неполуночные времена на кухню «Колибри» доставляют ящики с продуктами. И грибки тоже. А вот и двор! Только скорее!

В дверь уже наверняка ломятся охранники. Вот повариха, кое-как справившись с дрожью в руках, сумела вынуть швабру и показывает толстым пальцем в окно…

– Сбрасывай туфли, живо! – скомандовала я Леночке на бегу и сама, не останавливаясь ни на секунду, швырнула в разные стороны свои французские лаковые лодочки, две недели назад любовно выбранные в магазине «Модница». Вот повезет сторожу, который найдет их во дворе утром, на радость жене или дочке. Или же моя любимая туфелька окажется в лапищах какого-нибудь детины из службы охраны, и он будет искать меня по ней, как сбежавшую с бала Золушку?

Я была заранее готова к тому, что задний двор ночью окажется закрытым, и сразу бросилась к забору, на ходу доставая из сумки и разматывая моток веревки с крючком на конце и забрасывая его наверх. Ага, зацепилась. Как же хорошо, что я забыла в сумке эту самую веревку. Теперь главное – как можно быстрее вспомнить навыки своих диких предков и взобраться на забор. Жалко, что банана за это не дадут, зато хоть чего другого не навешают.

– Ой, а я не сумею! – растерянно вскрикнула мне в спину Леночка.

– Значит, оставайся здесь. Или сумей. – Я уже спрыгнула в переулок и пригнулась.

Я точно знаю, что в некоторых случаях миндальничать нельзя и даже категорически противопоказано. И точно, мои слова дошли до Лены моментально. Как только Леночка поняла, что может остаться во дворе одна, она от ужаса, забыв про страх, неумение и только что выпитое шампанское, с удивительной быстротой перелезла по веревке через забор. Одно мгновение – и Лена тоже спрыгнула вниз, сама не веря своему счастью. Из-за забора послышались громкие крики, свистки, ругань, и мы, не сговариваясь, припустились отсюда со всех ног.

О, как мы бежали! Я думаю, нашей скорости могли бы позавидовать чемпионы Олимпийских игр на длинные дистанции. Тем более нужно учесть, что мы бежали по дороге босые, в одних тонких чулочках, которые на ступнях сразу же превратились в лохмотья, но мы не чуяли под собой ни острых камней, ни стекол. Бегают же индийские йоги по битому стеклу или раскаленным углям в состоянии транса? А мы с Леночкой точно были в трансе, по крайней мере – она. Я знала, что теперь главное – как можно дальше отбежать от «Колибри» и спрятаться в укромном дворике. Не исключено, что за нами сейчас двинулась погоня, раз сам Бяша приказал нас изловить. Пятьдесят на пятьдесят, конечно, но кто его знает? Рисковать нельзя, не имеет никакого смысла.

– Не останавливаться! – предупредила я Леночку, которая уже принялась сбавлять темп, охать и стонать.

Еще хотя бы пятьсот метров, триста… Упрямо тряхнув головой, как чемпион на последнем круге, я молча сделала отчаянный рывок вперед. Леночку мог подстегнуть только страх от меня отстать, это я уже поняла.

Вот и сквозная арка, через которую можно без труда перебраться на горячо любимую мной тарасовскую улочку Купеческую со старыми дворами и запутанными подворотнями. Можно сбавить ход и нырнуть в подъезд двухэтажного полуразвалившегося дома с чугунной старинной лестницей, который раньше занимала одна тарасовская купеческая семья, а теперь – целая коммунальная орава тарасовцев новой формации.

Приложив палец к губам, я дала понять Леночке, что теперь мы должны на время затаиться и помолчать. Но моей подружке и самой не хотелось говорить. С тяжелыми вздохами рассматривала она то, что осталось от колготок и ног, пыталась на ощупь освидетельствовать полученные боевые ранения и даже, вынув зеркальце, надеялась разглядеть при свете фонаря свою расквашенную физиономию.

– Эх ты, это из-за твоей художественной самодеятельности мы чуть было в самом начале не завалили дело, зря потратили целый вечер, не продвинулись ни на миллиметр, – должна же была я сделать ей выговор.

Но усердствовать не стала. Как она сейчас бежала! Как сиганула через забор! Как вцепилась в волосы тому, кто пренебрежительно говорил о ее любимом Птахе! Я и не ожидала увидеть в моей парикмахерше столько дерзкого мужества. Молодец!

Наконец около двух часов ночи две недавние красавицы покинули гостеприимный подъезд и заковыляли по городу. Леночка хромала на обе ноги, на спине у ее платья был вырван приличный клок, а про себя я даже и не знаю. Как и несколько часов назад, я вызвалась остановить такси, только теперь все ночные извозчики проносились мимо нас. Почему это, спрашивается? Какая черствость – не подобрать по пути пьяных, избитых, истерзанных девушек. Наконец, догадавшись спрятать Леночку на автобусной остановке и прикрыв сумкой собственные босые ноги, я все же притормозила какой-то мотор, на заднем сиденье которого уже сидел человек.