– Значит, Соломин был замечательным начальником и его сотрудников можно убрать из списка потенциальных подозреваемых?

– Конечно. – Оля простодушно пожала плечами. – Поверь, если бы их что-то не устроило, они бы сразу пошли обсуждать это с Алексеем. Его смерть для них как конец счастливой жизни.

– Поняла. – Кивнув, я бросила взгляд на зеленую папку. Она все еще лежала на столе ярким пятном и неизменно привлекала внимание. – А сотрудники из других отделов?

– Алексей вообще мало с кем взаимодействовал. Разве что еще можно назвать Леонида. Ну ты с ним уже познакомилась. – Ольга неопределенно кивнула куда-то в сторону.

Я на мгновение даже испугалась, что этим кивком она указала на Леонида. Что он стоит за моей спиной и подслушивает наш разговор. Но потом поняла, что Оля указала в сторону его кабинета.

На всякий случай я все равно окинула помещение взглядом и, удостоверившись, что мы совершенно одни, спросила:

– Леонид тоже претендент на должность Алексея?

– Нет, – протянула Оля и тут же засомневалась: – Не думаю. Но Алексей подсидел Леонида в свое время! Когда отдел формировался, возглавить его должен был Леонид. Не знаю уж, что такого сделал Соломин, но Степанович переменил свое решение. Это было так странно и спонтанно.

– Ага.

Я покопалась в собственной сумочке и достала блокнот и ручку. Все-таки думать куда легче, если проиллюстрировать доступные сведения на бумаге.

Написав два имени друг напротив друга, я подписала под ними возможные мотивы преступления:

«Леонид – месть за украденную должность».

«Геннадий – возможность занять место Алексея».

Оба мотива казались слабоватыми. Убивать из мести? Или чтобы занять чужую должность? Насколько там должна быть выше зарплата и больше преференций? Оба варианта в целом возможны, если бы Леонид и Геннадий были, например, уволены со своих теплых местечек по вине Соломина. Но они же работают, правильно? А убить не так-то просто, тем более нужно сработать аккуратно и не оставить следов, чтобы полиция тебя не нашла, что в наш век цифровых технологий мало реально. Моя рука дрогнула и замерла, ткнув ручкой прямо между двумя именами. Оставшегося места идеально хватило бы для имени Вадим. Тряхнув головой, я отогнала эту мысль. Сломанный самокат – тоже не сказать что веский повод для убийства.

Как раз вовремя в кабинет вернулся Вячеслав Степанович. Он привел с собой одного из айтишников отдела Алексея. Я поспешила перевернуть страницу блокнота.

Никого из айтишников я не допрашивала долго, все они – как один – рассказывали, как прекрасно работалось под началом Алексея. И какие страшные времена теперь настанут для отдела.

– Теперь только увольняться, – раздраженно вздохнула сидевшая передо мной девушка. – Как только Степанович узнает, как была построена работа в отделе, сразу же все переделает. Он не поймет, что мне лучше два-три раза в неделю тут с двенадцати до двенадцати поработать, чем таскаться сюда каждый день.

Видимо, передо мной оказалась та самая Вика из рассказа Оли. Выглядела она страшно сонной и злой.

– Почему вы все решили, что директор будет портить вам малину? Работает же система.

Девушка хохотнула, но только совсем невесело.

– Да потому, что он тот еще скуф. Таким только и нужно, чтобы сотрудники штаны просиживали положенное время. Ему не эффективность важна, а постоянная симуляция рабочего процесса. Соломин только умер, а он уже всех согнал на работу к открытию! Полиция, понимаете, интересуется! Я в это время обычно только из дома выхожу, а теперь вот уже два часа как на рабочем месте. Еще и вчера сидела здесь до полуночи. Едва проснулась и сразу сюда.

Вот и нашлась причина ее усталого внешнего вида: сон Вики стал такой же жертвой обстоятельств, как и мой сон. Хотелось искренне посочувствовать девушке, но нужно было выглядеть серьезным профессионалом.

– Мне показалось, что Вячеславу Степановичу нет дела до того, как организована работа в вашем отделе.

Айтишница в ту же секунду издала звонкое и говорящее: «Ха!» Набрав в грудь побольше воздуха, добавила пояснение:

– Да он постоянно с Алексеем ругался. Почему нас нет на рабочем месте? Почему перерыв так долго тянется? Почему так поздно приходят сотрудники? – Она снова коротко посмеялась. – Как-то раз Степанович увидел меня в пижамных штанах в офисе. Я еще и с ногами на кресло залезла. Мне он ничего не сказал, зато потом Алексею мозг вынес. Это сейчас Степанович на стену лезть готов, но при жизни они с Алексеем были как кошка с собакой.

Почему-то я не была удивлена, уже достаточно давно мне было известно, что доверять людям на слово – пустая трата времени.

– Интересно. Я-то по рассказам решила, что Вячеслав Степанович очень ценил Алексея.

– Ценить – не значит быть согласным. Мнения у них часто расходились. Мы тоже Алексея ценили. Он был нашим щитом. Неусыпным защитником адекватности в нашем отделе. У него, конечно, тоже были свои заскоки. Типа нумерации всего и вся. У нас даже столы пронумерованы, хотя в этом нет смысла. Или то, что все документы должны храниться в персонализированных папках. Например, на моих папках наклеены стикеры с номером моего стола и моим именем.

– Зачем?

– Соломин аргументировал это тем, что, если папка попадет не к тому, к кому надо, ее всегда вернут обратно. Но он и свои папки так же помечал. С одной стороны, это было даже удобно, но с другой – много времени занимало. Я бы лучше отладку лишний раз провела, чем эти самоклейки печатать.

Я слушала ее, бестолково черкая пустой лист блокнота, пока в моей голове не было ни единой мысли, достойной того, чтобы быть записанной. Но все равно вымазать бумагу чернилами страшно хотелось.

– Что вы можете сказать о самом Алексее? Есть ли люди, которые могли желать ему смерти?

Девушка не задумалась ни на секунду:

– На работе Алексей был прекрасным человеком. Будем честны, если бы не он, то у нас бы половина отдела разбежалась, а другая половина – не нанималась.

– А в жизни?

Девушка пожала плечами.

– В жизни я с ним не общалась. Коллеги – это коллеги, а жизнь – это жизнь.

Спорить с этим утверждением я не стала и напомнила о втором своем вопросе. В этот раз сотрудница призадумалась на несколько секунд.

– Не знаю. Может, кто-то и хотел. Но точно никто из наших. Для нас Соломин был почти жизненно необходим. Теперь все пойдет прахом.

Девушка поджала губы и глянула куда-то в угол кабинета. Мне не могло показаться – в глазах ее отразились злость и печаль. Интересные и неоднозначные чувства для обычной подчиненной.

Хотела бы я заострить на этом факте внимание, но все остальные айтишники из отдела Алексея – за исключением парочки – отреагировали точно так же. Каждый из этих людей был зол и опечален смертью своего непосредственного начальника. Как по мне, так уж слишком много верности. Казалось, было что-то, что я упускаю.

– Как вы отнеслись к тому, что должность Алексея займет Геннадий? – спрашивала я у каждого из сотрудников отдела.

И все, как один, отвечали что-то вроде:

– Плохо. Он бездарность и никаких управленческих качеств не имеет.

На вопрос о том, кто должен занять это место, по их мнению, ответ тоже был единодушным: Леонид.

Закончив опрос айтишников, я попросила себе минутку на подумать. Открыв блокнот, я подчеркнула двумя жирными линиями имена своих подозреваемых; дописала под именем Геннадия «не нравится никому», а под именем Леонида «нравится всем». Помедлив немного, на том месте, куда сначала хотела вписать Вадима, я написала две буквы «В. С.» – Вячеслав Степанович, стало быть. Под ним отметила факт его недовольства попустительствами Алексея. Слабый мотив, конечно, но уж какой есть.

Вписывать имя Вадима в список своих подозреваемых я иррационально сильно не хотела. Мое детективное чутье требовало объективности, но что-то кричало: не мог Вадим этого сделать. Я ведь знаю его! Он кто угодно, но не убийца.

Вздохнув, я закрыла блокнот и вышла в коридор. Там меня уже ждал Вячеслав Степанович.

– Что такое? Вы что-то поняли? – налетел он на меня, едва моя нога ступила за порог.

– Пока не так много, как хотелось бы, – честность мое второе я. Мужчина же такой ответ не оценил и заметно поник. – Мне осталось еще с Геннадием поговорить.

– Конечно! Сейчас скажу ему зайти.

– Потом я хочу с Леонидом встретиться.

Директор немного растерялся от этих слов, но кивнул и заверил, что и его приведет. Я же вернулась в кабинет. Кресло встретило меня как родную.

Геннадий явился спустя пару минут. Он степенно прошелся по кабинету, сложив руки за спиной и задрав подбородок кверху. С таким положением головы легче было смотреть на потолок, чем на меня.

– Добрый день, – поздоровался он и присел на диван сбоку от рабочего стола директора. Весьма удачное место, учитывая, что там от поднявшегося в зенит солнца его прикрывал шкаф. Меня же лучи почти ослепляли. Не самое удачное расположение мебели в помещении.

Я много чего слышала об этом человеке от сотрудников отдела Алексея – теперь уже предположительно отдела Геннадия, – но сейчас видела, что никто из айтишников не врал. Геннадий выглядел надменным и «безосновательно самодовольным».

«Он видит себя лебедем, который вынужден находиться в курятнике», – описала его Вика.

Тогда мне это описание показалось странным и надуманным. Но нет – теперь я вижу, что оно самое точное из всех.

– Здравствуйте. – Мое приветствие прозвучало так же холодно и отстраненно – по-деловому. – Насколько хорошо вы были знакомы с Алексеем?

– Мы были коллегами на протяжении трех лет.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Это он и есть, – бросил Геннадий. Пальцы его дрогнули, будто он хотел отмахнуться, но передумал и оставил руку лежать на колене. – Коллеги и больше ничего. Я не имею ни малейшего понятия о том, чем Соломин занимался вне компании. Потому вопросы о его жизни мне можно не задавать.

– Спасибо за такое великодушное разрешение, – проворчала я себе под нос.

Положив блокнот себе на колено, я стала вырисовывать кривого и не совсем достоверного гуся рядом с именем Геннадия. Мелкая, бестолковая, но такая приятная месть.

Не отвлекаясь, я продолжала расспрашивать:

– Тогда можете ответить на вопрос, с кем Соломин общался на работе?

– Ни с кем. – Геннадий положил ногу на ногу и сложил ладони на собственном бедре.

– Что ж, прям совсем молча по офису ходил?

Правая бровь Геннадия медленно приподнялась, а его презрительно-оценивающий взгляд пробежался по мне.

– Если под «общался», вы подразумеваете просто разговоры, то тогда мне нужно время, чтобы перечислить всех сотрудников компании.

Будь бы я чуть менее профессиональна, попросила бы этого остряка на выход. Но пришлось взять себя в руки, вспомнить о нераскрытом преступлении и о сумме вознаграждения, которую я получу после его раскрытия.

– Где вы находились прошлой ночью?

– Был дома!

– Кто-то может это подтвердить?

Геннадий совсем немного и очень неторопливо наклонил голову вбок, не отводя взгляда от меня. Все это время он молчал и продолжил говорить, лишь когда его голова прекратила движение.

– Моя соседка, с которой я ехал в лифте.

– И все?

Мужчина молча смотрел на меня, потом вздохнул и ответил с нескрываемым сарказмом:

– Конечно нет, я просто ждал уточняющего вопроса, чтобы продолжить.

Он уже откровенно выводил меня из себя.

«Дыши, Таня, дыши. Это всего лишь хамоватый мужик, единственной радостью в жизни которого является превознесение себя любимого».

– Под пассивной агрессией вы прячете свою причастность к убийству Алексея? – спросила я, желая зацепить Геннадия в ответ. Но тот лишь медленно похлопал в ладоши.

– Потрясающие выводы. Мое уважение. – Он поднялся на ноги, вновь сложил руки за спиной, становясь прямым, как палка. – Под, как вы выразились, пассивной агрессией я прячу отвращение к подобным вам людям. Вместо того чтобы заниматься действительно полезными делами и помогать другим, вы только и делаете, что тянете деньги и симулируете деятельность. К тому же мешаете сотрудникам выполнять свою работу. Надменные индюки, которые не ценят время других людей.

Он кивнул сам себе, развернулся на пятках и длинными быстрыми шагами направился к двери, будто желал уйти непобежденным, поставившим точку в этом разговоре.

Я улыбнулась:

– Может, тогда вам тоже стоит пойти в частные детективы? Как по мне, так вы идеально подойдете под это описание.

Геннадий сделал вид, что не услышал меня, и вышел. Можно было подумать, что он и правда не услышал, но тогда зачем было так громко хлопать дверью?

Не прошло и пары секунд, как в коридоре зазвучали недовольные восклицания Вячеслава Степановича. Ответы Геннадия, если таковые и были, звучали совсем тихо, так что я ничего не слышала.

Потом голоса стихли, и в кабинет заглянул его владелец.

– Все в порядке?

– Да. Можете приглашать Леонида.

Не успела я договорить, как названный мужчина выглянул из-за плеча своего руководства. Он улыбнулся уголком губ, кивнул и прошел в кабинет. Я отвернулась и прикрыла блокнот – ничего особо важного в нем пока не было, но это не повод разглашать сведения.

Пока Леонид усаживался, я подошла к окну и закрыла жалюзи, сил моих не было смотреть на ослепляющее солнце. Теперь в помещении царило только искусственное освещение.

Беседа с Леонидом проходила куда более спокойно. Мужчина расположился на том же диванчике, но, в отличие от Геннадия, в нем не было и капли той надменности. Но не было также и напускной расслабленности, страха или вины. Лицо Леонида оставалось абсолютно бесстрастным, он сидел полулежа, положив руки ладонями вниз на диван.

Ничего нового Леонид мне не сообщил, только подтвердил слова айтишников по поводу ссор Алексея и Вячеслава Степановича.

– А с Геннадием они ладили?

– Хм… С одной стороны, вспыльчивый Соломин с его приступами гнева, – он поднял правую руку, – а с другой – эталон самодовольства и надменности, – поднял левую. – Думаю, по шкале от одного до десяти шанс их дружбы был равен минус семи.

– А вы?

– С Геннадием я никогда не дружил, но и вражды не имею. С Алексеем та же ситуация. Предпочитаю не смешивать личное и работу.

Я хмыкнула.

– Так часто сегодня слышу эту фразу. Это негласный слоган вашей компании?

Леонид молча развел руками, пытаясь выдать этот жест за исчерпывающий ответ, я же продолжила допрос:

– Мне сказали, что Соломин в свое время занял место, предназначавшееся вам.

Кивнув, Леонид прояснил:

– Да. Это было три года назад. Соломин тогда только пришел к нам. Быстро стал любимчиком Вячеслава. В те годы они не ссорились. А потом, в один прекрасный день, всем сообщили, что главой айти-отдела станет Соломин.

– И как вы к этому отнеслись?

Леонид ответил совершенно спокойным тоном:

– Был страшно зол. Хотел подставить Алексея. Хотел, чтобы его уволили.

– А смерти не желали?

– Желал. Но, извините, не своими же руками. А как это обычно и бывает, когда кто-то тебя серьезно разозлит. В духе «да чтоб ты сдох». Это было около двух с половиной лет назад. Я, конечно, понимаю, что месть – это блюдо, которое подают холодным. Но в этом случае уже срок годности истек. Да и мы уже давно помирились.

– Что вы имеете в виду? – последняя фраза меня очень заинтересовала.

Но Леонид не дал конкретного ответа:

– То и имею. Это было самое обычное примирение. Где-то с полгода назад Алексей позвал меня в бар. Мы напились, поговорили по душам. Я уже и так не злился на него. Был недоволен, само собой, но не злился.

– И что, так просто?

– Да. Мы взрослые люди. Эта история ушла в прошлое и яйца выеденного не стоит.

Я вздохнула, ощущая усталость. Этот день тянется уже целую вечность. Хотелось поскорее закончить и передохнуть, обдумывая всю собранную информацию.

– Хорошо. Где вы были вчера ночью?

– Был дома. – Леонид ответил быстрым, но ровным тоном.

– Может кто-то подтвердить?

– К сожалению, нет. Я до сих пор не встретил ту женщину, которая сможет подтверждать мое алиби на ночь.

– Камеры на подъезде?

– Вышли из строя, – развел руками Леонид. – Уже неделю жалуемся, только не заменили пока.

Он улыбнулся. Да так красиво выглядела эта его улыбка.

«Держись, Татьяна, ты взрослая женщина, а еще и на работе».

Я старательно напоминала себе, что не родился еще тот мужчина, который вгонит меня в краску одной лишь улыбкой.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, сохраняя вид серьезного детектива.

– Значит, алиби на момент убийства у вас нет. – Я открыла блокнот и отметила это.

Надо бы еще у Вячеслава Степановича спросить, где он был.

– К сожалению, нет. Я вышел из офиса в шесть часов двадцать минут. Сел в машину и сразу же поехал домой. А потом весь вечер в гордом одиночестве смотрел кино. – Мужчина подтянул руки поближе к своим ногам и постучал ногтем большого пальца по своему бедру. – Если бы знал, что в эту ночь убивали Алексея, нашел бы себе компанию.

– Что ж, больше вопросов у меня нет, – закрытый блокнот на стол. Ручка легла рядом.

Леонид поднялся на ноги и застегнул верхнюю пуговицу своего пиджака.

– Что ж, – в тон мне сказал мужчина, – надеюсь, вы сможете найти убийцу. Не хотелось бы, чтобы он остался безнаказанным.

– Это моя работа.

Леонид стал серьезней.

– Удачи.

Он кивнул и, коротко распрощавшись, вышел из кабинета.

Ну и денек у меня выдался.